ИЗ ПОЭМЫ «У МОРЯ»
Пустился в море с рыбаками.
Весь день на палубе лежал,
Молчал – и желтыми зубами
Мундштук прокуренный кусал.
Качало. Было всё немило:
И ветер, и небес простор,
Где мачта шаткая чертила
Петлистый, правильный узор.
Под вечер буря налетела
О, как скучал под бурей он,
Когда гремело, и свистело,
И застилало небосклон!
Увы! он слушал не впервые,
Как у изломанных снастей
Молились рыбаки Марии,
Заступнице, Звезде Морей!
И не впервые, не впервые
Он людям говорил из тьмы:
“Мария тут иль не Мария –
Не бойтесь, не потонем мы”.
ДУША
О, жизнь моя! За ночью – ночь. И ты, душа, не
внемлешь миру.
Усталая! к чему влачить усталую свою порфиру?
Что жизнь? Театр, игра страстей, бряцанье шпаг
на перекрестках,
Миганье ламп, игра теней, игра огней на тусклых
блестках.
К чему рукоплескать шутам? Живи на берегу угрюмом.
Там, раковины приложив к ушам, внемли плененным
шумам –
Проникни в отдаленный мир: глухой старик ворчит
сердито,
Ладья скрипит, шуршит весло, да вопли – с берегов
Коцита.
Ноябрь 1908, Гиреево
ЭПИЗОД
…Это было
В одно из утр, унылых, зимних, вьюжных,-
В одно из утр пятнадцатого года.
Изнемогая в той истоме тусклой,
Которая тогда меня томила,
Я в комнате своей сидел один. Во мне,
От плеч и головы, к рукам, к ногам,
Какое-то неясное струенье
Бежало трепетно и непрерывно –
И, выбежав из пальцев, длилось дальше,
Уж вне меня. Я сознавал, что нужно
Остановить его, сдержать в себе,- но воля
Меня покинула… Бессмысленно смотрел я
На полку книг, на желтые обои,
На маску Пушкина, закрывшую глаза.
Всё цепенело в рыжем свете утра.
За окнами кричали дети. Громыхали
Салазки на горе, но эти звуки
Неслись во мне, как будто бы сквозь толщу
Глубоких вод…
В пучину погружаясь, водолаз
Так слышит беготню на палубе и крики
Матросов.
И вдруг – как бы толчок,- но мягкий, осторожный,
И всё опять мне прояснилось, только
В перемещенном виде. Так бывает,
Когда веслом мы сталкиваем лодку
С песка прибрежного; еще нога
Под крепким днищем ясно слышит землю,
И близким кажется зеленый берег
И кучи дров на нем; но вот качнуло нас –
И берег отступает; стала меньше
Та рощица, где мы сейчас бродили;
За рощей встал дымок; а вот – поверх деревьев
Уже видна поляна, и на ней
Краснеет баня…
…Снова
Увидел я перед собою книги,
Услышал голоса. Мне было трудно
Вновь ощущать всё тело, руки, ноги…
Так, весла бросив и сойдя на берег,
Мы чувствуем себя вдруг тяжелее.
Струилось вновь во мне изнеможенье,
Как бы от долгой гребли,- а в ушах
Гудел неясный шум, как пленный отзвук
Озерного или морского ветра.
25-28 января 1918
* * *
Мы вышли к морю. Ветер к суше
Летит, гремучий и тугой,
Дыхание перехватил – и в уши
Ворвался шумною струей.
Ты смущена. Тебя пугает
Валов и звезд органный хор,
И сердце верить не дерзает
В сей потрясающий простор.
И в страхе, под пустым предлогом,
Меня ты увлекаешь прочь…
Увы, я в каждый миг пред Богом –
Как ты пред морем в эту ночь.
Апрель 1916 – 22 июня 1919
