Мне говорят, – “Прекрасна так Сибирь”, И на Алтае сделай остановку, С мясцом – кинза и прелестен имбирь, Хрустящая капустка, та, под водку. Кто не был на Памире – не герой, Не альпинист и все тут, все и баста! Икорка…

И как токуют глухари, Как на пеньке растут опята, Как грузди прут из-под хвои, Как раскраснеется малина, Горит брусникою “ковер” И, та, огромная плотина, Над нею трудится бобер, Прилет гусей, вальдшнепов стая И кряквы выводок в пути, И елей поросль…

Любо Онего воды несет. В даль улетают гудки парохода. Где-то гармошка тихо поет. Ходит луна по пути небосвода. Ветки сирени. Раскрыто окно. “Любит – не любит?” – гадают девчата. И опьянит всех, словно, вино Зарево красок лучами заката. Скоро нагрянет…

Гляди, на рябине сидят свиристели! Значит, в лесу голодно. Значит, запасы уже оскудели. На ней снегири заодно. Они – красногруды, вроде зарницы, Вроде, как кровь на снегу В окна стучат попрошайки-синицы. Галка сидит на суку. В мантии белой земелька одета.…

Стоят, не шелохнувшись тополя, А рядом белоствольные березы. Куда ни глянь – заснежены поля. Торосы бьются “лбами”, словно, козы. Уже трещит морозец по стволам. Уже хрустят снега под каблуками. Уместно ли? – Зима не по годам, Коль в ноябре засыпало…

В инее вокруг стоят леса И на окнах чудо “занавески”. Затянули туже пояса И на всё на то – причины вески. Красота, какая, Боже, мой! Ясно небо, желтое светило. Это так бывает лишь зимой: Хоть морозно, но чертовски мило. Расскрипелся…