Ламбасруцкий сказ

  Как по утрушку вставала я ранёшенько,
  Как глядела во косивчато окошечко,
  Замечала самолетну малу птичечку,
  Она крылышком по рамочке ударила,
  Она носиком по стеклышку постукала,
  Она весточку прислала твою.
  Палтусова А.И.
  деревня Ламбасручей

– Крутнем денежку! В котору
Даль-сторонку с косогору? –
Летим туды, что любима,
Богом, отцами хранима.
Нуньку Спас, а там до снегу. Летим,
Летим за Онего!

Долго ль ходко – губа внизу,
Вот и долонь волны лижут.

Деревенька Ламбасручей,
Слева ручей, справа ручей,
Промеж има поле розно,
В поле этом трава росна.
Коли идешь сырым лугом-
Васильковы глазья кругом,
Быдто жениха приветят,
Их не станя – оны светят.

Страх-Онегушко напротив,
Знатен серой волны норов,
То подымя, то опружит,
В темну осень лодки рушит,
Мостки воды не напьются,
В стылу губу с тоской рвутся.

– Летим в Щелейки, не дале!
Что там видать средь прогалин?
Мужик с бабой бредут с щельги.
Чуть поодаль по почтовая
Девка хвалится обновой,
Друга делится с подружкой,
Как не помогла присушка.

– Девушки, во поле жито,
Девушки, во поле рожь,
Девушки, не ваша воля,
Не полюбишь, кого хошь!..

– А вой, волю дали щипцам –
С утра слейкивают ситцем!
– Полно, матерь, других учить,
Впору в пожнях сено кучить.

Круг за кругом. Изба с краю,
Тихо, ажно нету лаю.
Вот воротница белея…
– Псины нет на лиходеев!
Кто там стучит посредь ночи?!
Спать ведь хочу, нету мочи.
– Марья, прости, по привычке
Колнул в двери. Нет ли спички?
– Оня, ты ли вчерясь бродил?
– Уймись, баба, к тяи ходил ;
Петрий али черт с Полторы.
– Поди, ладно, – он в Медгоры.
– Я-то пойду – дома дочерь
В жданках кошки хребет дрочит.
Ладну, скажи, девку скроил?
– Мни-ка не знать, как ты холил.
Покуль ягодка спит во мху,
Гонят родны стены помху.

Пой, баженый, темнит с окон,
Жены Насти с Шаней поклон.

Дверь со скрипом затворилась,
Баба в углу прослезилась.

Спит ли, не спит: видит море,
Долит море людско горе,
Черно воронье по лудьям…
Кто б поведал, что тут буде?
С той поры вот так и жито,
С каждой ночи слезы лито.
А с Покрову с первым снегом
Война страшный дала ведом:
В гунях белых пришли финны,
Лыжи ходки, ладны спины.
– Терве! – шоколадкой манят,
В избы Летних ложню ладят.
Дедка Мамонтов тут скаже:
– Затоскуете гораже!
Пускай прежня власть худая,
Да и эти не из рая,
Стане небушко в овчинку,
Погоняют как скотинку.

Барин в Рождеству явился,
Лику Спасову крестился.
Выпытали: сам с Корелы,
Бежал к финнам с властью белой.
Многи посулил свободы,
Коль корельской кто породы,
А покулъ с большой заботы
Солдат стал у изгороды.
Худо жили, ели путки,
Не по нраву – сиди в будки.

Не видали с зимы жита,
Стала бобкой дитям сито.
Раз тут Шаню вызвал барин
(Не для песен или старин).
Видна девка, ему мила,
Сам предложил, чтобы жила…
Шаня лицем побелела,
Ему скаже: “Угорела ” –
Да спахнулась в тот же вечер
В одном платье в вешняй ветер.
В Пегремы чуть отогрели
Да и за порог – не смели
Больше держать. А доложат?!
Мать-корелка не поможет…

Вышла Шанюшка на лыжню,
Пройти Чоргу – там уж Лижма.
Губай шильник, помнит она,
Идя краем, гди вешено.
Через время зачастила,
Кряду в салму угодила.
Бес ли ставит свои силья?
Ойкнула – круг шеи шилья.

– Девку, сродник, надо спасти!
– Нету у нас такой власти.
Круг над Чоргой, круг над Лижмой,
Больше Шанюшки не слышно.

– Барин? Барина убили,
Партизаны приходили.
Отомстили врази людям
(Кто могутней, тот и судит).
В лайбу бросили на лаги,
Всих тут отвезли нас в лагерь.

Перво голодом морили,
Многи ноженьки сложили.
Наши ближе – легче стало,
Раз проснутось – флаги алы.

Будто песок, с рук годовья,
Всё седатее головья.
Кажна судьба ставит мету.
Лета два, как войны нету.

– Летим опять за Онего,
– Решай сам, а мни не ленко.

Студит сиверик Онего,
Гонит тучинья со снегом.
В междувалице лодчонка,
Три в кижанки мужичонка.

– Павел Марков, правь на Печки,
Там подчиним рваны сетки!
Шогу видать, кажись, этта,
У мня не быто тут с лета.

Лодка в берег. Треста, камни.
– Наши стаи те, что крайни.
– Что за пестрые тряпичья,
Не наряды ли девичьи?
– В Чорге, брат, не до базару,
Плывя всякого товару…

Белышамы пара чаек
В стороны, гди вспыхнул маяк.
День в осеновья не долог,
Тяня ночь дырявый полог.

Лет с десяток с того затим,
Крылья с рук аль дальше летим?
Помнишь парня помоложе,
Звали, кажется, Сережей?
Их мы видли близ Сосковца,
Складники лукиностровцы.

– Как не помнить, было дело
В Тулгубе, у створы белой,
Костерок был ладно сложен.
Но по что ты о Сереже?
– К тому я, что дружил с Шаней.
Перед войной пал раз с саней,
Выстал токо, снег стряхнуто,
Глаза протер: чома чудо!
Девка – краше не бывает •
Рот дельницей закрывает.
С ней повозник, парень дюжий,
Руку подал, зовут Юшей.
В осень слыхать скрип уключин,
На Покров да в Ламбасручей,
В лодченке Сергей Иванов,
С ним Павлуха из братанов.

Шаню нашли у часовни,
Сидит в шубченке на дровнях,
Неулыбчива, взгляд строже.
Одно баяла: “Сережа,
Не видаться нам с тобою,
Поразойдемся судьбою”.
Ничто боле не сказала,
В избу сбегала да с пяла
Взяла розу, крестом шиту,
Лентой белою обвиту,
И с дареньямы обратно,
Парня крестит троекратно.

Неумело в щеку губой,
Слышал он одинси: “Любый!”
Спроводила к мостовищу,
В Гаугубы шелонник рыщет.
Видли долго: платок белый
Чаюшкой тоскливай белел. …
Кто не любил – слез не кажет,
А кто любил – не расскажет.

Есть в Пайнаволоке сосна,
Сверху Лижму видеть можно.
Сергей тут оставил память
Перед смертью, лет так за пять.
Ветки три вверху обкарзал,
Павел помнит, он их назвал:
Перва – с памятью о Шане,
Друга – по Сергею званье,
Ну а третья – по причины
Общей с Шанюшкой судьбины…

Тут бы выпить не мешало,
Как преданье завещало.
Круг над Чоргой, круг над Лижмой,
За Онего путь не ближний.

2002