Проза Т. Д. Клименко-Ратгауз в русской периодике Латвии 1930-х гг.
Единственная прижизненная книга «Вся моя жизнь» (1987) Татьяны Данииловны Клименко-Ратгауз (1909-1993) отчасти «рассеяла мрак забвения», окружавший поэтессу пражского «Скита поэтов» и ведущую актрису труппы Рижского театра Русской драмы 1930-х гг. Стихи разных лет и мемуары об отце, известном в свое время поэте Д. М. Ратгаузе, а также недавно опубликованные сценические мемуары — это далеко не полный список того, что было создано одной из активнейших участниц литературной и театральной жизни русской эмиграции в Праге и в Риге1.
Данные о ее жизни и творчестве «пражского» и «рижского» периодов отрывочны и, как правило, лаконичны: в справочной, мемуарной и научной литературе чаще всего отмечается деятельность поэтессы в руководимом А. Л. Бемом объединении «Скит» и реже — участие в заседаниях литературного пражского кафе «Далиборка»; сценическая жизнь в пражском Русском театре и Русском драмтеатре Риги подробно описана самой актрисой в ее воспоминаниях. Особый интерес представляют статьи и рецензии о ней в периодических изданиях Латвии и Эстонии середины 1920-х и 1930-х гг. и в мемуарах, лишь недавно увидевших свет2, а также неопубликованные материалы из частных архивов, на страницах которых встречается имя Татьяны Ратгауз, как правило, а «ореоле» восторженного поклонения ее красоте и таланту, как, например, в изящно-шутливой «Симфонии. Программе для музыкантов, влюбленных в Т. Д Ратгауз» литератора В. Амфитеатрова-Кадашева:
Ах, поклонников чертова дюжина Окружает Вас в сладком бреду. Звались Вы — «Далиборки жемчужина»,
Как мне кажется, в прошлом году. Вы тогда обожали поэзию И романтики тающий сон, Как Гоген обожал Полинезию, Иль Ромео —Джульетты балкон. Вы клонились в туманном бессилии, Будто сделали тысячу миль. Одним словом —усталая лилия: Утонченный, изысканный стиль. Все казалось Вам — тускло и матово: Сказки, краски и отблеск зари. Вы писали, совсем, как Ахматова, Что на небе зажглись фонари. Но девической править натурою — Есть занятие для Сатаны! Увлеклись Вы внезапно скульптурою, И признайтесь, всегда влюблены?^
Осенью 1935 г. по приглашению дирекции Русского драмтеатра актриса переезжает из Праги в Ригу, где она уже известна и пользуется заслуженными симпатиями. Стихи поэтессы-«скитовки» публиковались в периодике Праги, Парижа, Таллинна и Риги еще до ее прибытия в Латвию, а сценическая деятельность была предметом внимания в театральной хронике рижской газеты «Сегодня». Обстоятельная характеристика прибывшей в Ригу актрисы была дана утренним и вечерним выпусками газеты; в статье под пространным заголовком «Татьяна Ратгауз о себе, своем театральном “прошлом” и о своей будущей работе в Русском Театре» дается нечто вроде curriculum vitae: «Татьяна Ратгауз молодая, но уже с десятилетним стажем актриса <…> На вид она моложе своих 26 лет, но кроме молодости она обладает и благородной сценической внешностью. Она жива, полна горения и рвения к работе в нашем Русском Театре. Эта работа в большом постоянном театральном организме влечет и манит молодую актрису. Ратгауз радуется репетициям, встречам с новыми товарищами и слегка утомлена 36-часовым переездом из Праги в Ригу».
После подробного перечня ролей, сыгранных актрисой в Праге и намеченных к исполнению в рижских спектаклях, автор статьи К Бельговский представляет и другой вид ее творчества: «Татьяна Ратгауз не только актриса, но и поэтесса. Она пишет прекрасные стихи и состоит даже членом правления пражского «Союза русских писателей и журналистов», от которого редакции «Сегодня» привезла товарищеский привет»4. И хотя перед отъездом из Праги, отвечая на вопросы журналистов, Ратгауз определила своим призванием сцену, а поэзию — «своей хронической болезнью», и несмотря на некоторую категоричность самооценок, именно «рижский» период — время зрелой активности поэтессы. «В Риге» — так называется одно из немногих стихотворений, которые отличает мажорная тональность. В нем достигший своего апогея творческий расцвет созвучен личному счастью, обретенному «в веселой студеной стране», и поэзия чувства, пожалуй, впервые проникнута оптимизмом:
Я— случайная гостья в веселой студеной стране. Осыпаются ровные дни голубым снегопадом. Рассыпается ночь в переливчатом звоне саней. Поцелуй на морозе и сторожа крик за оградой.
Цепенеют и кружатся мысли в веселом снегу. Это было когда-то. И так же белеют равнины. Церкви купол знакомый и дрожь застывающих губ. Мягкий скрип половиц и трескучая печка в гостиной.
Это — то же, что детские звонкие сны до утра. Окон белый узор. Перекличка пронзительных галок. Если это и сон — все равно: это было вчера. Счастье, здравствуй! — Я здесь, и тебя я узнала… 5
К «рижскому» периоду относятся и попытки Ратгауз попробовать себя в прозе. Через год после приезда в Латвию, в субботнем выпуске газеты «Сегодня» был опубликован рассказ «Жених Сюзетты»; в основе его сюжетной коллизии — «любовный треугольник», авантюрная героиня-танцовщица, попытка убийства соперника (шулера и убийцы) «шоколадным Джимми», растерзанным разъяренной толпой… Конкретизируемое к финалу рассказа решение темы «расовой дискриминации» вписывается в контекст современных политических событий: «В порту Нью-Йорка огромная статуя вздымала к небу светящийся факел, и в это время председательница женской лиги борьбы за права человека составляла направляемый в Лигу Наций протест против зверств гражданской войны в Испании. А то, что когда-то было Джимом Квенс, мокрыми, отвратительными лохмотьями валялось на мостовой»6. Тема испанской войны становится сквозным мотивом сюжета о «бедной, жалкой эмигрантке» Асе в публикуемом в настоящем сборнике рассказе «Испанец».
Беллетристическое наследие Ратгауз невелико: то, что представлено в рижской периодике 1930-х гг. говорит само за себя. После «Жениха Сюзетты» в 1937 г. публикуются два рассказа — «Сердце Джесси Фостер» и «Человек с черной повязкой». Факт единичной газетной публикации, разумеется, не способствовал вниманию критики, поэтому попытка представить более целостно прозу Клименко-Ратгауз 1930-х гг. кажется несколько преждевременной. Сама же писательница в мемуарах, которые еще ждут своего издания, прохладно отозвалась о своем прозаическом опыте: «Живя в Риге, я написала несколько пустяковых рассказиков, печатавшихся в газете “Сегодня”. То тут, то там за рубежом и в Риге продолжали изредка печататься мои стихи»9.
Характерно, что все четыре рассказа так или иначе пронизаны темой эмигрантской жизни (более явственно обнаруживается эта тема в «Испанце» и в «Сердце Джесси Фостер») или изгойства («Человек с черной повязкой»). Едва ли не определяющим мотивом звучит тема театра, музыки — шире, искусства. Это своеобразно «инкрустирует» сюжетику рассказов, например, антитезу двух театров — американского «Семи чудес» и парижского «Розового Какаду» в «Женихе Сюзетты» — или образы красивого русского пианиста из джаза в «Казино» и русского балета в «Сердце Джесси Фостер». Жизнь и смерть в театре — доминантный мотив оставшегося в архиве писательницы и подписанного псевдонимом «Татьяна Данилова» рассказа «Успех»: «Широкими складками захлестывается занавес. Свет. Широким плеском взметываются аплодисменты. Опять и опять разлетаются полы занавеса. Корина Дэй, тяжело дыша, опускает голову. На ее губах утомленная, но радостная улыбка. Еще в висках бьется кровь от только что отзвучавшей трагедии. Опять — успех. Корина Дэй проходит за кулисы. Мягко кружится голова. Как-то сразу тяжелеют колени. Привычными движениями рабочие быстро и почти бесшумно убирают декорации. Светлое, праздничное отхлынуло сразу, утонуло в усталой будничной деловитости»10. Поэтическим комментарием к этому неопубликованному рассказу является «пражское» стихотворение 1935 г. «Актриса»:
Огромный занавес упал,
И было просто возвращенье
От темноты зловещих зал,
От неизбежного смятенья.
Тебе твой облик возвращен
Твоим опять знакомым смехом,
И только душен гулкий звон
И плеск привычного успеха.
От взглядов, обжигавших зря,
Еще колени тяжелеют,
И ты кулис проходишь ряд
В дыханье полотна и клея.
И вот опять спокоен мир,
Мир, от которого бежала,
С нетерпеливыми людьми,
С землей и небом — без начала.
И неожиданно поймешь
Для всех незримо и невнятно,
Когда в последний раз сотрешь
С лица запудренные пятна,
Что ночь пришла и ты — одна,
Спокойный ход часов нарушен.
Опустошенная до дна,
Ты щедро расплескала душу11.
В предлагаемом для публикации рассказе «Человек с черной повязкой» атмосфера театра и музыки заполняет жизненное пространство героев. Самоутверждение счастливой героини, певицы Риты Орелли, и искалеченная войной судьба несостоявшегося скрипача Георга Кресса — не бессмысленная гримаса фортуны, а бессознательное и равнодушное стремление людей к уничтожению себе подобных: «А я спрашиваю тебя, Маргарита, какое право имела ты посылать меня на «подвиг», на то, чтобы меня искалечили? Ты говорила о храбрости и долге. Ты не говорила об исковерканной жизни! <…> Человечество хочет уничтожить, уродовать, мучить друг друга? <…> Я изобрел газ, который может уничтожить все население земного шара!.. Я даю вам возможность беспрепятственно уничтожать!» Симптоматично, что «история», воплощенная в рассказе, а также своеобразие авторского мироощущения связаны с философскими записками поэта Даниила Ратгауза, сделанным им в Праге в 1928 г.: «Какое отвратительное животное человек! <…> Вся жизнь его — убийства, <…> убийство друг друга, — и войны и так называемые «гражданские» войны. Все, что он ни изобретает, для войн. Начиная с немца Шварца, изобретшего порох — и аэропланы, и автомобили, и все — для войны! А удушливые газы?!..»12.
Основной мотив рассказов Т. Клименко-Ратгауз — ностальгия по человеку и человеческому в сложном и жестоком мире войн и революций; драматизм эпохи пронизал насквозь жизнь актрисы и поэтессы, чья судьба с середины 1930-х гг. была неразрывно связана с Латвией.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См.: Клименко-Ратгауз Т. Вся моя жизнь. Рига, 1987 ; Она же. Сцена и я //
«Даугава». 1996. № 3. С. 84-90.
2 ЛосскийБ. В русской Праге (1922-1987) // Минувшее. 16. М., 1994. С. 60-61;
см. также публикацию воспоминаний В. Морковина в журнале «Русская литература» (1993, № 1).
3 Альбом автографов хранится в семейном архиве актрисы.
4 Сегодня Вечером. 1935. № 219.
5 Клименко-Ратгауз Т. Вся моя жизнь. С. 39. ‘Сегодня. 1936. №301.
‘Сегодня. 1938. №161, 164.
8 В 1936 г. Т. Ратгауз вышла замуж за катера Рижского Русского драмтеатра В. В. Клименко и с этого времени она стала подписываться Клименко-Ратгауз.
‘ Raina Literaturas un Makslas Muzejs. Ratg. R3/11, № 508593.
10 Ratg. R3/2, № 508577.
11 Клименко-Ратгауз Т. Вся моя жизнь. С. 40.
12 Ратгауз Д. М. Мысли и настроения (Проза и стихи). Черновики. 1928 г. //
Latvijas Nacionala biblioteka. Reto gramatu fonds. A 212. № 2.
