Опубликовано “Литературная газета Казахстана”, 2007 год
Рубрика “Антология одного стихотворения”
Есть стихи, которые знают все, и поэт назван нами классиком. У классика каждая строчка, казалось бы, разобрана исследователями до последней точки, до малейшего оттенка музыкального поэтического звука. И все же, и у классика находятся строфы, которые прячутся как бы в тени своих прославленных стихотворных сестер. Строфы эти похожи на драгоценные жемчужины. Они покоятся на светлом дне поэтического моря, затаившись в раковинах, и ждут особого, заветного часа, когда явятся миру во всем своем блеске и природной красоте.
Одно из таких стихотворений обнаружено мной у известной казахстанской поэтессы Руфи Тамариной, чьи стихи я, казалось, знаю от и до, многие ее строки стали толчком для моих собственных сочинений.
Руфь Мееровна Тамарина родилась на Украине, до войны жила в Москве, училась в Литературном институте им. Горького, где ее заметил корифей советской поэзии Илья Сельвинский. Пошла на фронт медсестрой. Вся ее семья была репрессирована, и Руфь Тамарина тоже не избежала этой участи. Ее осудили по 58-й статье и дали 25 лет. Так она оказалась в Казахстане, с которым не расставалась почти до конца жизни и здесь состоялась как большой поэт, здесь изданы все ее главные книги. И только несколько лет провела она в России, возле семьи своего сына. Тяжело болела. Ослепла и была прикована к постели, но не сдавалась и продолжала писать. В Томске у нее тоже выходили книги. Она написала воспоминания о своей жизни, о годах, проведенных в сталинских лагерях, где заключенные называли ее «доброй Рутой» – за ее милосердие и участие в судьбах таких же несчастных, без вины виноватых, как и она сама. Книга эта, «Щепкой – в потоке», переиздавалась.
Руфь Тамарина была наставницей многих молодых поэтов и помогла им встать на крыло. Назову некоторых: Бахытжан Канапьянов, Любовь Шашкова, Орынбай Жанайдаров, Любовь Медведева, Светлана Аксенова. Теперь они сами стали известными поэтами и, в свою очередь, помогают новым поколениям творческой молодежи. Эстафета продолжена.
У Тамариной есть множество строк-афоризмов, строк-формул. Достаточно назвать только некоторые, как тут же, я уверена, последует отклик: «Как хорошо, как больно жить на свете», «А я была на «Бригантине» юнгой, правофланговым, самым раззеленым», «Как мне было хорошо в этом доме, где спала я на колючей соломе», «Какими были молодыми, когда же старыми мы стали?», «А ты реши, что ты удачница, а ты реши, что ты счастливица!». И многие, многие другие. Но вот среди ее последних стихов, написанных уже в Томске, обнаружилась «Старая вечная песенка», которая и является той жемчужиной, которая таилась, может быть, всю жизнь в душе поэтессы и только на склоне лет, на пороге смерти извлечена ею на свет. Песенка эта пришла к ней от народа и написана Тамариной в народном духе.
Руфь ТАМАРИНА
СТАРАЯ ВЕЧНАЯ ПЕСЕНКА
(вольный перевод с идиш)
Рано утром старый Шолом
Стал умеренно веселым,
Стал умеренно веселым – так-то вот.
Он надел свою ермолку,
И собрался втихомолку,
И пошел туда, куда и весь народ.
А народ шел в синагогу,
Чтобы помолиться Богу,
И покаяться, в чем грешен,
– так-то вот.
Но в тот день Шолома ноги
Не дошли до синагоги,
А дошли совсем наоборот.
Дело в том, что по дороге
К этой самой синагоге
Притулился скромно
маленький шинок.
Где усатый целовальник,
Штофов, стопочек начальник,
Выполнял усердно
свой служебный долг.
Он не только за наличность,
Но еще взирал на личность,
Разливая в долговременный кредит.
Все равно – евреям, гоям,
И, довольный сам собою,
Был за это всё в округе знаменит.
Вечером гуляка Шолом
Шел домой весьма веселым.
Он пришел домой веселым
– так-то вот.
Аккуратно снял ермолку,
Прикорнул он втихомолку –
И храпит вторые сутки напролет.
