Автор: Леонид Флят (Кирьят-Ям, Израиль)
Киевский фотоузелок
Еврейская культурная жизнь в освобожденном от нацистов Киеве постепенно возрождалась…
В 1998 году в Киеве вышел в свет ежеквартальный альманах «З архiвiв ВУЧК-ГПУ-НКВД-КГБ» №3/4(8/9) /Спецвыпуск/. Его его тематика была посвящена сфабрикованному МГБ СССР так называемому «Делу ЕАК». В сборнике, в частности, выборочно представлены протоколы из следственных дел языковеда Э. Спивака, литераторов Н. Забары, И. Бухбиндера, И. Кипниса, Х. Лойцкера. Знакомясь с его содержанием, я обратил внимание на фотографию с подписью по-украински: «Группа еврейских литераторов, большинство которых стали жертвами дела Еврейского антифашистского комитета. Киев, конец 1940-х годов».
Не ясно, почему киевские историки не назвали всех запечатленных на снимке литераторов: многие из них легко узнаваемы, если использовать известные по многочисленным публикациям другие фотографии. Вот имена почти всех запечатленных на фото.
Ряд первый (слева направо): Ицик Кипнис*, Дора Хайкина, Мира Хенкина (жена профессора Н. Ойслендера; подсказано писателем Мишей Левом), неопознанный;
ряд 2-й: Давид Гофштейн*, Пейсах Новик – редактор еврейской газеты «Моргн Фрайhайт», органа компартии США; Нохум Ойслендер, Хаим Лойцкер*, Моисей Мижирицкий* (все трое – научные сотрудники Кабинета еврейской культуры при АН УССР);
ряд 3-й: Аврам Каган*, Гершл Полянкер*, Ихил Фаликман и Авром Гонтарь*, в довоенном прошлом киевлянин, а с 1943 года – один из редакторов ЕАК, несомненно, сопровождавший на Украину американского гостя.
(Примечание: значком * помечены все репрессированные в 1948-55 годах).
Присутствие П. Новика на снимке позволяет датировать фотографию концом 1946 года, т.е. временем его визита в Киев. Само фото взято из архивного следственного дела Х.Б. Лойцкера. По мнению следователей МГБ, фотоснимок являлся доказательством преступной связи киевлянина с американскими спецслужбами.
Будем ли мы искать хоть крупицу логики в этих утверждениях? Ведь все дела – и это, и другие – были построены, как правило, на вынужденных оговорах, самооговорах да подобных «вещественных» доказательствах.
Еврейская культурная жизнь в освобожденном от нацистов Киеве постепенно возрождалась. Но так и не достигла довоенных вершин. С 1944 года в составе Академии наук республики была восстановлена деятельность Кабинета по изучению еврейской советской литературы, языка и фольклора (а проще, Кабинет еврейской культуры). Его вновь возглавил член-корреспондент АН УССР Э.Г. Спивак, а научный коллектив составили вернувшиеся из эвакуации или демобилизованные из армии ученые, работавшие в Кабинете и до войны. После 14-летнего отсутствия в Киев на научную работу вернулся профессор Н.Е. Ойслендер. В Кабинете возобновили работу все три секции: литературная, лингвистическая и фольклорная.
Возвратились в Киев и многие из тех литераторов, кто жил в городе до войны и творил на идиш. Всех их объединили в еврейскую секцию при писательском Союзе, а к 1947 году разрешили даже издавать альманах «Дер Штерн». Редактором назначили Г. Полянкера, ответственным секретарем редакции – М. Талалаевского.
А вот киевскому ГОСЕТу места в столице республики не нашлось, его отправили в Черновцы. Труппе театра лишь дважды, во время гастролей, удалось познакомить киевлян со своими послевоенными спектаклями.
Жизнь текла своим, советским чередом. Откликаясь на выступление А. Жданова, киевские «письменники» вынуждены были в своих рядах искать объект для критики. И нашли его в лице Ицика Кипниса. Впрочем, он и сам «подставился», опубликовав в польской газете очерк. Да еще призывал в нем воинов-евреев гордо носить рядом с боевыми наградами маген-давид – знак, которым нацисты выделяли евреев, подлежащих унижению и/или уничтожению. За такую идеологическую диверсию писателя изгнали из творческого Союза.
Политическая погода в стране с приходом «холодной войны» становилась все ненастнее. Сгущались тучи над руководителями ЕАК и другими еврейскими организациями. Но не всем дано было это понять. Эли Спивак, воодушевленный высоким научным уровнем сотрудников Кабинета ЕК (один доктор и восемь кандидатов наук, двое из которых готовят докторские диссертации), не только мечтал повысить статус руководимого им учреждения до института, но и возродить еще одну секцию – отдел истории. В конце 1947 года он даже написал о своей идее в Президиум Академии (по Э. Цыганковой, журнал «Киевская старовина»). А в марте следующего года министр госбезопасности СССР В. Абакумов докладывал «инстанции», что «МГБ УССР в Киеве разрабатывается еврейская националистическая группа, возглавляемая членом президиума Еврейского антифашистского комитета писателем Гофштейном Д.Н. /…/ Аналогичная националистическая группа, возглавляемая членом-корреспондентом Академии наук УССР, доктором филологических наук Спиваком Е.Г., выявлена в Киеве среди научных работников …» (по Г. Костырченко).
Последняя стадия фабрикации «Дела ЕАК» лубянскими чекистами началась с ареста в Киеве 16 сентября 1948 года поэта Д. Гофштейна (1889-12.08.1952). В середине ноября его перебросили во внутреннюю тюрьму МГБ СССР. Это произошло в те самые дни, когда на заседании Политбюро было принято решение о ликвидации Еврейского антифашистского комитета, завершающееся зловещим финальным аккордом: «Пока никого не арестовывать».
В Москве аресты, как известно, начались за неделю до Нового 1949 года. По кровавому сценарию, разработанному в секретариате МГБ СССР, лишь некоторых из киевлян должны были привлечь к московской фабрикации. Вторым, вслед за Д. Гофштейном, в Киеве арестовали Э.Г. Спивака (1890-6.04.1950). Случилось это 13 января 1949 года, а уже через 4 дня он попал в «железные объятия» хозяев Лубянки. Э.Г. Спивак не выдержал режима следственной тюрьмы и умер в камере, не дождавшись смертного приговора.
Если Эли Спивак был зачислен чекистами в руководители ученых-националистов, то этапирование на Лубянку киевского писателя Аврама Кагана (1900-1966), арестованного 24 января, объяснений не находит. Достоверных сведений о продолжительности следствия в «Деле» А. Кагана, времени осуждения и сроке наказания мне обнаружить не удалось. Известно лишь, что, как и многие другие политзаключенные, он в середине 1950-х годов был освобожден из концлагеря и реабилитирован.
После ареста директора Кабинета ЕК научное учреждение свое существование прекратило. Ликвидационную комиссию поручили возглавить неофициальному второму лицу в администрации Кабинета Хаиму Лойцкеру (1898-1970). 5 марта 1949 года арестовывают и его. Через две недели он оказывается во внутренней тюрьме МГБ на Лубянке. К концу 1949 года следствие завершается и на основании добытых материалов Х. Лойцкера заочно осудили на пятнадцатилетний срок каторжных лагерей. Сообщение в «Правде» об аресте Рюмина, одного из ведущих следователей по «Делу ЕАК», вдохновляет безвинно осужденного Хаима Беровича ходатайствовать перед властями об освобождении из неволи. В конце концов, прокуратура добивается отмены приговора, но направляет его «Дело» на новое расследование. Осенью 1954 года Х. Лойцкера возвращают в Киевскую следственную тюрьму. Через два месяца новое «следствие» завершается его освобождением и полной реабилитацией.
К лету 1949 года чекисты Киева провели первую литературную “операцию” уже для самостоятельных разоблачений врага. 25 июня был арестован прозаик Ицик Кипнис. Примерно за два года до этого еврейская секция ССП Украины обсуждала “вредный” рассказ писателя “Без корысти”, уже упоминавшийся в начале этих записок. “Отсроченный штраф” пришелся на 1949-й. Полгода следствия – и 25 января 1950 г. ОСО наказывает 53-летнего писателя 10 годами изоляции в каторжных лагерях. Освободили его по состоянию здоровья сразу после Нового 1956 г. Но лишь реабилитация 21 июня 1957 г. позволила И.Кипнису вернуться к семье в Киев.
5 июля 1949 г. в больнице был арестован поэт Беньямин Гутянский (1903-1956). Одновременно арестовали его беременную жену писательницу Б.С. Корсунскую. Где-то я читал, что супруги были скомпрометированы родством с американским журналистом Магидовым, обвиненным в шпионаже и изгнанным из СССР. Роженица с младенцем была амнистирована к 1954 году и сослана в «не режимный» Кустанай, куда после освобождения приехал ее безнадежно больной муж. Там же, в Кустанае, прекрасный детский еврейский поэт Б. Гутянский вскоре был похоронен.
В 1950 году киевские чекисты оказались достаточно пассивными. «Только» два дела в рамках культурного погрома были тогда ими возбуждены. К маю досье писателя Натана Забары пополнили протоколами из дел подследственных писателей, томившихся на Лубянке, и 14 мая он оказался в следственной тюрьме. Н.И. Забара весь период войны находился в Красной армии, после войны служил в редакции газеты советской администрации в Берлине «Тэглихе рундшау». В 1947 г. он вернулся в Киев. По утверждениям И. Фефера, Н. Забара был назначен корреспондентом ЕАК в Берлине, присылал оттуда литературу по еврейской тематике и информацию о жизни евреев, переживших нацизм. В один из своих отпусков Н. Забара выступал в ЕАК с сообщением о положении в Берлине еврейской части населения. Следственных обвинительных материалов оказалось достаточно для того, чтобы Особое совещание 5 мая 1951 г. приговорило писателя к 10 годам каторжных лагерей. Их он отбывал на Колыме. Только после протеста от 27 апреля 1956 г. генерал-майора из прокуратуры СССР Е.Варского в Военную коллегию Верхсуда СССР Натан Ильич Забара вышел на свободу.
18 августа арестовали единственного, пожалуй, на весь Союз еврейского этно-музыковеда Моисея Яковлевича Береговского. Ученому в ту пору шел пятьдесят восьмой год. С закрытием в январе 1949 г. Кабинета еврейской культуры музыковед М.Я. Береговский остался без работы. На собраниях композиторов Киева его подвергали идеологической проработке, обвинили в космополитизме и изгнали из творческого союза. С трудом он нашел работу в детской музыкальной школе, но поучить детишек музыке не пришлось: его вскоре лишили свободы. Арест пришелся на 18 августа. Фабрикация следственного дела № 149640 у чекистов Киева не заняла и полугода. Уже 7 февраля 1951 года Особое совещание принимает решение об уголовном наказании М.Я. Береговского, и по этапу его отправляют на каторжные 10 лет в ОзерЛАГ.
Но после марта 1953 года обстановка в стране меняется. Через два года,15 марта 1955 года Иркутский суд освободил ученого из лагеря по состоянию здоровья. Но, чтобы получить полную реабилитацию и право жить с семьей в Киеве, пришлось еще бороться, привлекая к своему бедственному положению внимание и помощь, в частности, влиятельного тогда композитора Д.Д. Шостаковича. Сил на приведение в порядок своей фольклорной коллекции и рукописей у М.Я. Береговского еще хватило. На рубеже ХХ/ХХI веков Эда Моисеевна Береговская, дочь ученого, сумела издать несколько томов неопубликованных работ отца. А умер Моисей Яковлевич в Киеве 12 августа 1961 г., в девятую годовщину расстрела на Лубянке своих товарищей – прозаиков и поэтов.
За фабрикацию персональных дел “еврейских националистов” – деятелей еврейской культуры – чекисты республики по-ударному взялись на третий год “пятилетки”, в 1951-м году. Членов Союза писателей, не сумевших за короткий срок перейти в своем творчестве на языки других народов СССР, изгоняли из СП за творческое бесплодие. А это уже являлось дополнительным пунктом в списке обвинений. Прошлая работа в разогнанном Кабинете еврейской культуры рассматривалась бдительной госбезопасностью с тех же обвинительных позиций.
Поэт и литературовед Абрам Маркович Веледницкий (1894-1959) был связан с еврейскими научными учреждениями Киева с довоенной поры. Еще в первой половине 1930-х годов он – аспирант Института еврейской пролетарской культуры. Ему повезло не попасть под каток репрессий, когда в апреле 1936 года разогнали ИЕПК, а руководителей и многих сотрудников института арестовали. А. Веледницкий участвовал во Второй мировой войне. Демобилизовавшись из армии, был принят в литературную секцию Кабинета еврейской культуры, подготовил и в 1947 г. защитил кандидатскую диссертацию. Как еврейский писатель и научный сотрудник, он подпадал, как минимум, под оба обвинительных пункта. А.М. Веледницкого арестовали в Киеве 24 марта и после нескольких месяцев так называемого следствия приговорили к десяти годам лишения свободы.
Примерно тогда же арестовали коллегу А.Веледницкого по работе в Кабинете, филолога и фольклориста Рувима Яковлевича Лернера (1902-1972). Он тоже учился в аспирантуре ИЕПК. С конца 1936 года стал научным сотрудником филологической секции только что созданного Кабинета по изучению еврейской советской литературы, языка и фольклора при АН УССР. В 1937 году ему присвоили титул кандидата филологических наук. После возвращения в послевоенный Киев Р.Я. Лернер был принят в фольклорную секцию Кабинета ЕК, участвовал в фольклорных экспедициях. О репрессиях против Р. Лернера почти никакой конкретной информации найти не удалось (разве что в одном из писем М.Береговского от 10.IХ.55 г.): «У меня ничего нового, 10 минут тому назад здесь была жена Лернера. Она получила извещение об его реабилитации. Веледницкая, верно, тоже получила подобное – у них общее дело. Один я остался пока (без реабилитации – Л.Ф.)». Той осенью А. Веледницкий и Р. Лернер вернулись в Киев.
Поэт Йосл Бухбиндер (1908-1993) был арестован 26 апреля в пасхальные предмайские дни. Иосиф Шмульевич пытался воевать со следователями доступным ему способом. Он вспомнил, что с 1936 г. болеет психоастенией. После исследований в психбольнице при харьковской тюрьме его признали вменяемым, а следствие завершилось решением ОСО и десятилетним сроком наказания в каторжных лагерях. Освободили И.Бухбиндера в начале 1955 г, а реабилитировали, прекратив дело, 4.01.57 года.
Филолог Моисей Майданский (1899-1973) одинаково прекрасно знал идиш и украинский языки. Потеряв работу в Кабинете ЕК, он с трудом устроился преподавателем в Черниговский пединститут. Позволив доценту Майданскому завершить летнюю сессию, его тут же 2 июля арестовали и отправили в следственную тюрьму МГБ в Киев. Срок осуждения стандартный – 10 лет ИТЛ. Освободили Моисея Нояховича в 1955 г.
Разносторонний литератор Моисей Яковлевич Пинчевский (1894-1955) «скомпрометировал» себя, в частности, пьесой “Я живу”(1947), одной из последних пьес, шедших в еврейских, вскоре ликвидированных театрах. Его арестовали 22 июня. Для него это был уже второй по счету арест. Впервые его лишили свободы в 1938-м. Но в сентябре 1939 года судьба оказалась к нему милостива, его тогда освободили. Арест 1951 г. бросил его в концлагерь на 10 лет. Досрочное освобождение произошло благодаря смерти вождя и собственной тяжелой болезни. 24 марта 1955 г. в Киеве писатель скончался.
Литературовед Моисей Ефимович Мижирицкий (1891-1951) много лет работал в киевском Институте еврейской культуры и его наследнике – Кабинете. Арестовали его 16 июля по стандартным обвинениям и приговорили заочно к стандартному сроку. Был М.Е. Мижирицкий тогда уже очень больным человеком. Арест и следствие ускорили его смерть. Ушел он из жизни 18 декабря того же года по пути в лагерь строгого режима.
И еще два сотрудника Кабинета ЕК были в тот год арестованы. Никаких подробностей, только имена. Кан-Шаргородская Х.А. работала в фольклорной секции, Штутман Менаш Менделевич был многолетним библиотекарем еврейских научных институций Киева. Так как Э.Спиваку и Х.Лойцкеру одним из предъявляемых пунктов обвинения инкриминировали хранение запрещенной антисоветской литературы, то и библиотекарю это же могли вменить в вину. М.М.Штутман, видимо, дождался освобождения, но вскоре умер.
Поэт Мотл (Матвей Аронович) Талалаевский (1908-1978) и прозаик Гершл (Григорий Исаакович) Полянкер (1911-1997) шли по одной литературной дороге и параллельными дорогами одной и той же войны. Демобилизовавшись, вернулись в Киев. Вместе с И.Фефером были основателями местного послевоенного альманаха «Дер Штерн». И арестовали их одновременно 15 ноября: только Полянкера взяли в Киеве, а Талалаевского – в Николаеве. И тот, и другой, оказалось, предпочитали публиковать в альманахе произведения еврейских националистов и антисоветчиков. А, следовательно, и сами были таковыми. За арестом последовали следствие, заочный суд и отсидка в лагерях. Освобождение пришло при некоторой либерализации советской власти и после хлопот товарищей из ССП Украины. Г.Полянкер дожил до перестройки и успел опубликовать в журнале «Советиш геймланд» свои воспоминания “Тяжелые годы”.
5 мая 1952 г., в праздничный «День большевистской печати», арестовали поэтессу Риву Наумовну Балясную (1910-1980). Большевики открыли ей путь и в литературу, и за “колючку”. Вернулась поэтесса на волю душевно травмированной. Но у нее еще доставало сил писать лирические стихи на идиш и печатать их в еврейском журнале.
Последним арестованным еврейским писателем-киевлянином был участник войны Эли Шехтман (1908-1996). Произошло это в самом начале марта 1953 года. Смерть Сталина на Пурим спасла прозаика и от долгого следствия, и от заочного суда, и от колючей проволоки. В том же месяце он обрел свободу. Эли Шехтман был в числе первых авторов нового еврейского журнала «Советиш геймланд» и печатал на его страницах свой эпохальный роман «Эрэв» («Накануне»). В 1970-х годах он уехал в Израиль, где написал еще немало и оставил наш бренный мир 1 января 1996 года.
Ноябрь-декабрь 2008
