Я пришел к тебе, родная,
в день осенний поклониться
и услышать водный грохот,
гул реки, гуденье леса.
Тяжело водя крылами,
пролетает ворон–птица,
падуны в свирепой пене
глухо падают с отвеса.
За тобой стоит угрюмо
неподвижный лес еловый.
Белые, как снег, березы
звонким золотом одеты.
В громовом твоем молчанье
не могу промолвить слова.
Здесь неслышными шагами
ходят пращуры и деды.
Темных вод твоих теченье
красной крашено рудою,
та руда кормила жерла
молодых петровских домен.
Бревна красные несутся
к водопаду чередою,
и стоит над водопадом
запах смол и мокрых бревен.
Ты течешь, сверкая тускло,
и, прозрачная на сгибе,
замирая на мгновенье,
бьешь в гранитное корыто.
Сотни радуг осеняют
водяных потоков гибель,
и гудят, не умолкая,
первородные граниты.
в день осенний поклониться
и услышать водный грохот,
гул реки, гуденье леса.
Тяжело водя крылами,
пролетает ворон–птица,
падуны в свирепой пене
глухо падают с отвеса.
За тобой стоит угрюмо
неподвижный лес еловый.
Белые, как снег, березы
звонким золотом одеты.
В громовом твоем молчанье
не могу промолвить слова.
Здесь неслышными шагами
ходят пращуры и деды.
Темных вод твоих теченье
красной крашено рудою,
та руда кормила жерла
молодых петровских домен.
Бревна красные несутся
к водопаду чередою,
и стоит над водопадом
запах смол и мокрых бревен.
Ты течешь, сверкая тускло,
и, прозрачная на сгибе,
замирая на мгновенье,
бьешь в гранитное корыто.
Сотни радуг осеняют
водяных потоков гибель,
и гудят, не умолкая,
первородные граниты.
По краям твоим нависли
неподвижные заломы, –
там стволы сошлись, сцепились,
словно в судороге смерти.
Но бегут стволы другие
в радуге седого грома,
наклоняются, ныряют,
исчезают в круговерти.
Поднимаемые с маху
белопенными руками,
бревна мачтовые блещут
и свергаются в буруны,
стояком взлетают в небо,
ударяют в дикий камень
и вздыхают над водою,
как натянутые струны.
В берегах твоих сокрыты
древних прадедов могилы.
Ты веками пробивала
первозданные породы,
ты веками выносила,
накопила, сохранила
всю стремительную силу
непокорного народа.
Богатырский старый Север,
синь небесная густая,
край озерный, край дремучий,
край отцов, гранит валунный.
Золотые тучеходы,
облаков лебяжьих стая,
прилетающая с моря
к берегам холодной Сунны.
Здесь молчит лесов полночных
непреклонная громада,
и поет родимый ветер –
ветер сказок говорливый.
Пор-порог, Кивач и Гирвас –
Три суровых водопада,
словно вздыбленные кони,
грозной встряхивают гривой.
неподвижные заломы, –
там стволы сошлись, сцепились,
словно в судороге смерти.
Но бегут стволы другие
в радуге седого грома,
наклоняются, ныряют,
исчезают в круговерти.
Поднимаемые с маху
белопенными руками,
бревна мачтовые блещут
и свергаются в буруны,
стояком взлетают в небо,
ударяют в дикий камень
и вздыхают над водою,
как натянутые струны.
В берегах твоих сокрыты
древних прадедов могилы.
Ты веками пробивала
первозданные породы,
ты веками выносила,
накопила, сохранила
всю стремительную силу
непокорного народа.
Богатырский старый Север,
синь небесная густая,
край озерный, край дремучий,
край отцов, гранит валунный.
Золотые тучеходы,
облаков лебяжьих стая,
прилетающая с моря
к берегам холодной Сунны.
Здесь молчит лесов полночных
непреклонная громада,
и поет родимый ветер –
ветер сказок говорливый.
Пор-порог, Кивач и Гирвас –
Три суровых водопада,
словно вздыбленные кони,
грозной встряхивают гривой.
Я клянусь тебе, родная, –
кровь моя – моя порука, –
ветром северным, и камнем,
и пучиною седою, –
сохранить твое стремленье
и, терпя любую муку,
петь глубоко и тревожно,
словно скалы под водою.
Я, твой сын, и внук, и правнук,
слышу скал гранитных стоны.
Ты, крутясь, тремя прыжками
пенную кидаешь воду.
Порожденные старинным
материнским чистым лоном,
из глубин твоих восходят
песни нашего народа.
1940
кровь моя – моя порука, –
ветром северным, и камнем,
и пучиною седою, –
сохранить твое стремленье
и, терпя любую муку,
петь глубоко и тревожно,
словно скалы под водою.
Я, твой сын, и внук, и правнук,
слышу скал гранитных стоны.
Ты, крутясь, тремя прыжками
пенную кидаешь воду.
Порожденные старинным
материнским чистым лоном,
из глубин твоих восходят
песни нашего народа.
1940
