ГИТАРА
Виктору Мильто
Как наизусть
оплаканные звуки,
та песня
справедлива и мудра.
Я прячу
расколдованные руки,
чтоб выдержать
разлуку до утра.
И каюсь, перед стенами смелея,
и в зеркале
свидетелем молчу,
ведь никогда найти я не сумею
того,
что не боюсь и не ищу.
Как наизусть
оплаканные строки,
та песня лжёт
подкупленной звездой
и падает
в назначенные сроки,
обрушивая небо надо мной.
* * *
Я научилась доверять словам.
Отдам себя их горькому разлёту.
Придумали
другие города,
автобусы, кареты, самолёты,
придумали
случайность и судьбу,
тоску,
гитару,
поздние дороги.
Пасьянсы, предвещавшие беду,
по-прежнему
медлительны и строги.
И я спешу.
Хоть вижу: не успеть!
Как взрывы,
оглушительны аккорды.
И снова ночь.
Ты здесь.
Ты будешь петь
в придуманном, невыспавшемся городе…
ЗЕРКАЛО
Там, в зеркале дневном,
беспомощный предел
пространства,
обречённого на убыль.
И в отражении безделицы и дел
остались лишь одни
твои глаза и губы.
Душа ещё тепла
в далёком далеке…
Там, в зеркале,
едва плеча коснувшись,
растаял ангел
со свечой в руке.
И день минувший.
ВОСПОМИАНИЕ
У ночи той, где речка пахла льдом,
была своя особая затея:
что не признает разум, вспомнит тело –
когда-нибудь потом.
Меня коснулась сонная трава,
передалась мне дрожь поляны влажной.
А что случилось после – так ли важно?
Ведь не слова…
* * *
Ю. Тынянову
Вы жили прошлым.
Прошлому – хвала!
Большой театр –
маленькие тени.
Вы тени раскаляли добела
и возвращали им
живое тело.
Пусть в жилах кровь!
Пусть каждый говорит!
Раскроет карты –
карты будут биты.
В ком совесть спит,
а в ком она кипит,
хоть знает:
правда обернётся пыткой.
Веками пересуды берегли.
Но к Пушкину,
трагически умна,
идёт не Гончарова Натали,
а скорбная вдова Карамзина.
Так не одна истаяла свеча.
И наскоро заставлены утраты.
И время маскирует палача,
и не найдёшь ни злых,
ни виноватых.
* * *
Мой карточный домик
всё хвалится прочною крышей,
и книжным теплом,
и привычною, в общем, постелью.
И в карточных домиках
люди придирчиво дышат
на тонкие стёкла
угрюмо-морозным весельем.
Но всё это так,
если выбора нет в одночасье.
И нет благодарности –
кто эту крышу построил?
Кто нашу вину
поселил между горем и счастьем
и тем рассердил,
что как будто навек успокоил?
* * *
Душа сжимается
от слов несправедливых!
Ведь на поверку
вовсе не броня,
а тонкая печаль недолгих ливней
одела в полночь прежнюю меня.
И поделом
выпрашивать упрёки,
лелеять раны,
вкусно горевать
и музыке нестройно подпевать,
усвоив лишь начальные уроки.
Лениво ждать,
что жизнь найдёт тебя,
распорядится как-нибудь получше:
подарит тёплый день…
На всякий случай
фанфары славы
громко протрубят.
Подарит ратной силы тетиву,
красивую, заветную победу,
забыв о том,
что больше не живу,
что боли страх
отныне мне неведом…
* * *
Да поможет мне лес!
Там
колючее солнце
сквозь сосны.
Там
лучи проливные
застыли, дрожа на ветру.
Шелестит тишина…
И печали мои
взрослые
по упругой траве
торопливо уходят на юг.
Там жестокий покой
в одинаковом ствольном круженье.
Там гуляют легенды
ещё не разбуженных снов.
Я забуду тебя
в молчаливом движенье,
движенье.
И не нужно теперь
долгожданных твоих слов…
Да поможет мне лес…
В ПУТИ
Ты для меня – ностальгия ума.
Тот паралич бесполезный, бесплодный.
Даже во сне я не стану свободной –
всё тишина, одиночка, тюрьма.
Как же до лени благой доползти?
Как же добраться до смелого смеха?
Как же понять, что слова твои – эхо,
зеркало счастья на страшном пути.
Как перед небом себя оправдать,
если разлука так жжёт и печалит,
если торжественны, будто в начале,
долгой дороги
тоска,
благодать.
* * *
Была ли любовь –
я не знаю!
Об этом пиши, не пиши.
Прошла осторожно по краю
родной и неясной души.
Потом, задыхаясь от фальши
аккордов за тонкой стеной,
пыталась казаться домашней
какою-то страшной ценой,
пыталась казаться полезной,
уютной и тёплой, как снег.
Скрывая причины болезни,
жила всё больней и больней…
И всё это было когда-то.
И оклик угас: уходи!
И пёс непутёвый, лохматый
по тропке бежал впереди.
* * *
Почему
оставлять на потом восхищенье?
Что-то тайное есть
в отрицании близких гармоний…
То, что рядом живёт,
иногда не имеет значенья,
и великое
бродит в безумной дали –
не со мною…
И становится как-то порой
неуютно,
тревожно,
пусть и день удаётся
в согласии мелких деталей…
А высокая песня,
навеки забыв осторожность,
без надежды и сна
от тебя навсегда улетает.
Почему и восторг погасить
не составит печали:
благоденствие –
чувства скрывать –
как бы не было худа?
Почему прежде горестных глаз
мы всегда замечаем,
что не убран диван
и ещё не помыта посуда…
***
Любовь моя тихая,
яблони тонкая ветвь!
В последнюю тяжесть,
пожалуйста,
больше не верь:
как дышится просто,
когда без боязни –
пусты –
бесплодные почки
тебе обещают листы…
***
Так созерцать,
чтоб всё испепелилось!
Звезде дано мерцать –
живи себе, живи!
Но требует она,
скажи на милость, –
и славы,
и почтенья,
и любви.
Так много вас,
благодарю покорно!
Так трудно остывающим глазам
всё ожидать,
чтоб свод небесный чёрный
ещё одно мерцанье заказал…
Подборка подготовлена Артемьевой Р.А.
