Пришло и к нам серебряное лето
И землю белым снегом залило.
И ночь глаза смыкает до рассвета,
Хоть ночи нет — кругом светлым-светло.
Приходит утро непривычно рано.
И нет уже от сумерек следа.
И выхвачены сопки из тумана.
И бликами расцвечена вода.
Лишь только Нива-водопад грохочет,
Не в силах совладать с самим собой.
Он на земле спокойно жить не хочет
И буйствует, как будто рвется в бой.
Он гонит воды в синие просторы,
Как будто тундра – мачеха ему,
И сам он вроде пасынка, который
Обузой стал в родительском дому.
Неистовым охваченный движеньем.
Он, разъярясь, готов швырнуть на дно
И шаткий плот, застигнутый круженьем,
И утлый челн с гребцами заодно.
Ещё рассвет не заглянул в оконца.
И ночи нет — кругом светлым-светло.
И люди спят; а там, за сопкой
солнце
Уже ворочается тяжело.
А водопад о берег каменистый
Бросает с лета пены белый снег.
Но скрипнет дверь, и из избы смолистой
Шагнет походкой грузной человек.
Крутой ладонью бороду потрогав.
Закурит он и выйдет из ворот…
…Живут здесь покорители порогов,
Суровый,
как и жизнь сама, народ.
Грудь — широка. В плечах—сажень косая.
Похож он на могучую сосну.
И брови, словно тучи, нависая,
Сошлись у переносицы в одну.
Он к берегу идет,
большой
степенный.
И, бросив сети в лодку на скамью,
В круговорот ее толкает пенный,
Кормой срезая звонкую струю…
Уже заря над сопкою зарделась.
И, выйдя на прибрежную тропу,
Мне почему-то тоже захотелось
В борьбе с волною испытать судьбу.
Гребец мое желанье, видно, понял.
Приветствуя меня, он руку поднял:
«Садись, перевезу через порог».
И лодка зашуршала о песок.
Плывем упрямо
поперек теченья.
И до чего стремительно оно!
Волна стучит о борт в ожесточеньи,
Как будто хочет нас швырнуть на дно.
Лишь только слышен нервный скрип уключин.
Да мощно ходят плечи у гребца.
К суровой жизни сызмальства приучен,
Он перенял сноровку от отца.
Но пройден путь. И с высоты утеса
Гребец на Ниву шумную взглянул
И рукавом забрызганным утерся,
И пот, в который раз,
со лба смахнул.
1935
Перевод с финского Р.Такала
