Воспламененья речи безмолвным желаю я, А тому, кто не признан, – признанья, славы, огласки… Правды прямой и светлой требуют от вранья, А от горчайших истин жду я прекрасной сказки. Как поцелуй колючки, злая моя печаль, И от жестокой боли радостной вести жду я. Вечности жду от мига, устремлённая вдаль, А от беды кромешной песен я жду, тоскуя. Ревность – моя убийца, слёзы – моя страда. Иных берегов ищу я, поглощена рекою. Есть чистота безгрешных… я понимаю… да… Я же дышу иною – грешною чистотою. Сила могучих женщин – это мужам упрёк. Слабой и нежной силы, женской силы желаю… Меня на ничтожную участь мир торгашей обрёк – О венценосном, таджикском, добром царстве мечтаю.
Мольба взгляда
Ласточка строит гнёзда лишь под счастливой крышей… Двум дворцам опустелым, Боже, любовь навей! Тому, кто с дороги сбился, – озябший идёт, поникший, – Всевышний, открой дорогу и свет дорогих очей.
…Нет под несчастной кровлей ласточкиного гнезда. Ты – как рубин Бадахшанский, мой – и не мой навсегда.
Праведница света
Бабочка, ангела чадо, и шёлк, и атлас! Господа имя – на радужных крыльях твоих. Жарче любовь твоя, нежели луч… И подчас Танец твой выше поэзии, легче, чем стих.
В жизни трёхдневной Господняя тайна поёт. Самосожженье твоё – не за наши грехи ль? Путь твой короче, чем крик, что на помощь зовёт. Смерть твоя – это любовь, это вечности ширь.
