Печатается по книге:
Крейд Вадим. Антология. Русские поэты Америки. Первая волна эмиграции.
Idylwild, CA: Charles Schlacks, Publisher, 2014.
* * *
Посвящается прадеду моему поэту Е.А. Боратынскому
и бабке моей О.А. Мирза-Казем-Бек
Сжимая руку мне в том месте, где слегка
Дрожит и бьется жизнь таинственно под кожей,
За сеткою густой следит твоя рука,
На жилки мрамора затейливо-похожей.
Ты смотришь, голову склоня немного на бок,
Здесь, видишь, ток ее прозрачно-голубой:
То дедовская кровь, кровь давних поколений,
То северная кровь, она несет с собой
Исканье и порыв, причуды настроений,
И легкий скептицизм, насмешливый и хмурый,
Все, чем дарит нас всех двуликая культура.
Из винной глубины ушедших в вечность дней
Она мне принесла подарок драгоценный:
Как отсвет брызжущий пылающих огней –
Дар слышать голос муз за шумом жизни пенной.
Она влечет меня к ритмическим созвучьям
Она, она во мне звенит стихом певучим.
И в чуждом мне краю стремится на простор,
Дышать безгранностью родных полей далеких,
Грустить по омутам задумчивых озер,
По плавно-важному теченью рек глубоких,
По призрачным ночам, больным, весенне-томным.
И к далям тянется маняще-незнакомым.
Но видишь, рядом с ней, другой струится ток,
Густой смолой течет, тягучей и багряной;
Вздыхает тихо в нем медлительный Восток,
Я чую зов его таинственный и пряный:
То кровь моих прабабок черноглазых
Томится по садам пленительным Шираза.
Я вижу иногда их тонкий силуэт
И чувство лени их мне, кажется, знакомо,
С которым клали в рот свой розовый шербет
Они, у светлого склоняясь водоема,
Да в томной праздности, скучая, пели, пели,
Лаская бирюзу и жемчуг ожерелий.
Я сказок, как они, люблю неспешный склад,
Мудреный вымысел мечты Шахерезады,
И, как они, порой вожу бездумный взгляд
Вокруг себя. Тогда мне ничего не надо,
Как видеть синь небес, ковер травы зеленой,
Да путать волосы твои рукой влюбленной.
Так жизней отклики, исчезнувших давно,
Забытых прожитых в себе я замечала,
Нередко чувствуя, как борются темно
Друг другу чуждые во мне самой начала…
И страшно мне тогда, что только отраженный
Кого-то призрак я, веками искаженный.
СТАРЫЕ КНИГИ
В тесной лавке букиниста
Рядом с северною сагой
Мирно дремлет том Капниста
Рваный сонник… и Верлен.
Пахнет пылью и бумагой
Обращающейся в тлен.
Сон забытой книги долог,
Плесень склеила страницы.
Между тихих, длинных полок,
Где застыл текучий миг,
Мне самой так много снится
Пред горой манящих книг.
Есть меж ними откровенья,
Духа вечные скрижали,
Есть – прожившие мгновенья
Те, что фейерверком фраз
Славу быструю стяжали…
Славу, длившуюся час.
Тайна жизни в книге каждой:
Все, кто строк их вереницы
Пробегал с духовной жаждой,
Отдаваясь им в мечтах,
Оставлял души частицу
На желтеющих листах.
И мне дорог томик старый,
Что таинственно пропитан
Слабым запахом сигары,
Тонким призраком духов,
Кем-то брошен, кем-то читан,
Томик проданных стихов.
УХОДЯЩИЕ КОРАБЛИ
Море манящее, теплое, южное;
Радугой, смехом полны
Отблески пурпура, всплески жемчужные
Синей волны.
Грустью невольною память отравлена:
Тонет в ряби голубой
Все, что покинуто, все, что оставлено
Там за собой.
Сердце еще не стремится в грядущее,
Прошлое ближе ему…
Море баюкает зыбью бегущею
Тихо корму.
1923
