О НЕСКОЛЬКИХ КРАСНЫХ НИТЯХ
В ОБЛИКЕ СОЧИНИТЕЛЯ
Посвящается ваятелям слова, музыки и красок
О ты, что желаешь перешагнуть этот порог –
знаешь ли ты, что тебя ожидает? Холод, голод,
ненависть, насмешка, презрение, обида…
Отчуждение полное, одиночество?
– Знаю. Я готова. Я перенесу все страдания,
все удары.
И. Тургенев “Порог”
Художник – это не овощ вроде,
Не фрукт, и не камень во сто карат.
Художник обязан быть инороден.
Он – вечный внутренний эмигрант.
Художник не определяется
корешком престижного ВУЗа,
Престольностью должностей,
и тем, что о нём говорят.
Художник – это не членство
в официозных союзах,
Это сальто-мортале нот,
вихри красок
и рифм первородных заряд.
Это ночи изломанной невралгия,
Парадоксов парад,
усмиренья и бунта урок.
Это праздник с собой,
хоть тебя отвергают другие,
И сомненьями изрешётчатое нутро.
Художник – это когда
лихорадит атом каждый,
Когда нервы накручивает
на остроугольность строк,
Когда, даже захлёбываясь
в астматическом кашле,
Без колебания
преступаешь святой, но суровый порог.
Художник – это творить
с размахом вселенским,
Невычисляемым слыть,
как карма, привязанность и НЛО.
Это могучая непоставленность на колени,
И звёздный полёт,
невзирая на переломанное крыло.
Художнику не научиться себя экономить
И торговать дешевизной,
хоть нет у него и кола.
Он монолитен,
и, как галактика, автономен,
Но не слишком удачлив
в амурно-монетных делах.
Художник – это перевёртыш понятий,
Заложник модуля: “Всё или ничего!”
Это над волчьей ордой
и над бытом убитым подняться,
И вписываться только
в абсолютное меньшинство.
В художника запускать каменья негоже
И клеймить его
за неориентированность на компромисс.
Он, как подросток, вызывающ и обескожен,
Сам себе жертва. Судья.
И творенья великого смысл.
Художник – это с душой наизнанку
Сверкнуть в пространстве,
как метеорит.
Художник – это особая нация,
Чья группа крови – творить.
..^..
ПОЭМА О СКУКЕ, ИЛИ НАБЛЮДЕНИЯ
НЕЗАВИСИМОГО НИГИЛИСТА-ТРЕЗВЕННИКА
“Лучше уж от водки умереть, чем от скуки”.
В. В. Маяковский
Я на корму скамьи присела,
День сбросив на глазное дно.
Что скажет Марья Алексевна,
Меня не теребит давно.
Скучны мне чинные беседы,
Где всяк свой ранг превысить рад,
И рой хронически бесцветных
Лауреатов литнаград.
Скучна мне суетность мирская –
В ковше с водой – девятый вал.
Я компромиссы не впускаю,
Хотя, возможно, не права.
Скучна мне местных шишек накипь
И знать плебейская скучна.
И завербованная наспех
Любовь, – которая война.
Скучны мужей моих колонны,
Былая пригвождённость к ним,
И те из них, кто благосклонны
Ко мне, и те, кто нетерпим.
Скучны мне праздные тусовки,
Слепая ритуальность сект.
А тот, увы, ещё не создан,
Кто смог бы заменить мне всех.
Скучна постылая работа –
Читай – бессрочная тюрьма,
И те, кто продают нам бодро
Товар, сомнительный весьма.
Мне скучен трёп великосветский
И речи рыцарей на час,
И лёд сочувствий, и советов,
Что расточают невзначай.
Скучны, кто в ангельской личине
Дают смертельного вина.
И те, кто вроде нас лечили,
На деле убивая нас.
Скучны дежурные приправы,
Потуги ушлых остряков.
Как далека от всех я, право!
Как от меня все далеко!
Так средь бушующего бала
Скучал Печорин – бунт в тиске.
И так Цветаева скучала,
Не совместив себя ни с кем.
Скучны у норм кто в полоненье,
И модных олигархов клан.
Куда занятней отклоненья –
Самосожжением дотла.
Скучны и эти, и другие,
Куда ни повернёт тропа,
Мне скучен вплоть до аллергии
Весь человечий зоопарк.
Найдётся, может быть, десяток
Тех, с кем скучать мне не дано,
Но на скамью одна присяду,
Мне легче всё-таки одной
Мир рассмотреть под микроскопом –
Хулы и славы беспредел –
И, наконец, узреть, насколько
Меж ними грань тонка и где
Её наметились пунктиры,
Что минус переходит в плюс,
И почему со мной вампирны
Все, кого бешено люблю.
К морали эта суть приводит:
Хоть мне на алкоголь запрет,
Я лучше выпью литр водки,
Чтоб не от скуки умереть!
..^..
СИРЕНЕВЫЕ СТРАДАНИЯ
Паду я баховской токкатой
В непоправимый ре минор,
И звуки на меня накатят
С порывом певчим заодно.
И оживут, не заживая,
Фрагменты прежних заварух,
Зашедшие в тупик трамваи
И воспалённый танец рук.
И снова станут сниться часто,
Как будто в черепе застой,
Души запретные участки
И аромат сирени той,
Что разошлась, как уголовник,
Ворвавшийся в чужой ковчег
И всё переместивший, словно
Искал, неведомо зачем,
Следы несыгранных прелюдий,
Агоний, фарсов, оперетт,
Чтобы потом судить прилюдно
Всех, кто судьбою не согрет.
Но в пик сиреневого буйства
Понять придётся, наконец,
Что прошлого уже не будет
И будущего в бывшем нет.
Сирень свой утверждает статус,
Мир ароматом затопив.
С ней не ужиться, не расстаться,
И не внести её в архив.
Она застряла между клавиш,
Рояль пытаясь соблазнить.
Её отхлынуть не заставишь,
Она упряма, как магнит.
Но, лишь токкатой околдован,
Испепелял себя рояль.
А за окном в плену ледовом
Сугроб сиреневый сиял…
