I. Из сборника «Девичьи песни. 1918-1925»
СТАРЫЙ ЕЛЬНИК
Пахнет грибами. Лохматые ели
Спутались старыми гривами…
Ветер играет седыми качелями
Сумрачно и молчаливо.
Жёлтый масляк прикорнул у пенёчка,
Спит и во сне улыбается…
А за лиловою, мшистою кочкою
След быстроногого зайца.
Солнечный луч сквозь зелёную сетку
Чуть проникает к лишайникам…
Скачет, играет косматою веткою
Белочка – рыженький чайник.
Тихо. Ни звука. Молчит старый ельник
В мягком спокойствии вечера…
Молча брожу меж кустов можжевельника:
Может быть, лешего встречу…
Сентябрь 1920, станция Изенгоф
(ныне – Пуртсе, уезд Ида-Вирумаа,
Северо-Восточная Эстония)
УШЁЛ
Тёмно-серая, мутная мгла
Застонала в бессвязных аккордах…
Я всю волю свою напрягла,
Чтобы казаться спокойной и твёрдой.
Только губы дрожали чуть-чуть,
Да повисли беспомощно руки,
И казалось, что пройденный путь –
Путь отчаянья, скорби и муки…
Тёмно-серая, жуткая мгла
Бесновалась за мутным окошком…
Скоро-скоро седая зима
Белым снегом оденет дорожки,
Над дорожками встанет сугроб,
Надоедливый ветер завоет,
И мой домик, как ласковый гроб,
Моё горе бессильное скроет…
За окном беспросветно. – Ни зги.
Всё исчезло под мутною серью. –
Равнодушно утихли шаги
За беспомощно вскрикнувшей дверью.
Август 1923, Гунгербург
(ныне Нарва-Йыэсуу, уезд Ида-Вирумаа,
Северо-Восточная Эстония)
* * *
Ты в синий плащ печально завернулась,
В сырую ночь ты из дому ушла…
Ал. Блок
Я тебя разлюбила в ту ночь.
В небе низкие плавали тучи.
Сыпал снег безотрадно-колючий.
Плакал ветер в ту чёрную ночь…
Я оставила серенький дом,
Что дрожал, как в припадке падучей,
И ушла в эту ночь, в эти тучи,
Не ушла – убежала тайком…
Сколько раз в непроглядную ночь
Я к окошку потом подходила,
За хмельной твоей мукой следила,
И бежала в отчаяньи прочь…
Попросила: не надо искать,
Воскрешать то, что было когда-то…
Что прошло – то ушло без возврата.
Что прошло – не вернётся опять!
18-19 июля 1924, Аренсбург
(ныне Курессааре, остров Сааремаа)
II. Из сборника «Под твоим небом. Стихи 1930-1933»
* * *
Всё есть: и ласка, и уют,
Хороший муж и славный сеттер,
Леса и луг, и тихий пруд,
И милый сердцу садик этот.
Растёт звериная семья,
И птичья ей не уступает,
Из темноты небытия
Ростки на волю вылезают.
Опять весна. Опять кругом
Снега покорно, быстро тают…
Всё есть: и муж, и милый дом,
А всё чего-то не хватает!
31 марта 1932, Вяйке-Пунгерья
(уезд Ида-Вирумаа, Северо-Восточная Эстония)
* * *
Над всё окутавшим туманом
Стоит луна и смотрит вниз.
Поля безмолвным океаном
Под светлым небом разлились.
Идём дорогою знакомой,
Вдали мерцает огонёк…
Всё ближе к дому, ближе к дому,
Где сон так сладок и глубок.
19 августа 1932, Вяйке-Пунгерья
(уезд Ида-Вирумаа, Северо-Восточная Эстония)
ГОЛОС ПАМЯТИ
Заплакал Юрьев старыми глазами.
В осенней мгле слезятся фонари.
Иду вперёд неспешными шагами,
И вечер мне о прошлом говорит.
Который день размытые дорожки
Я прохожу задумчиво одна!
А в памяти – кудрявые серёжки
Берёзкам понавесила весна…
А в памяти – опаловые дали
И вáльдшнепов призывное «кор-кор…»
Как майские жуки тогда взлетали,
А землю пёстрый радовал ковёр!
И воздух был такой невыразимый,
Вливался в грудь широкою волной,
И сердце билось болью нестерпимой,
Такою сладостной, такою неземной.
2 декабря 1932 – 10 января 1933, Юрьев
(ныне Тарту)
* * *
Моя печаль, моя тоска
Летят к тебе, в наш старый домик,
Где жизнь, светла и глубока,
Плывёт, как в сладкой полудрёме…
Где снег особенно искрист,
А лыжный след на волю мáнит;
Где сон глубок и воздух чист,
И сердце биться не устанет.
5 января 1933, Юрьев
(ныне Тарту)
ЛЕТНИЙ ДЕНЬ
Западный ветер с небрежною ласкою
Гладит лугов изумрудный ковёр
Сердце волнует таинственной сказкою,
Мáнит на вольный зелёный простор.
О, это солнце и даль бесконечная!
Ласточек в небе стремительный лёт.
Трудно поверить, что лето беспечное
Сменят так скоро морозы и лёд.
Дремлют в тиши колокольчики стройные,
Пчёлок гуденье звучит в тишине.
Жарко пронизаны ласкою знойную,
Лики ромашек горят, как в огне…
7-9 июля 1933, Вяйке-Пунгерья
(уезд Ида-Вирумаа, Северо-Восточная Эстония)
* * *
Как будто снова девушка
В своей весёлой спаленке
Ложусь с закатом солнышка,
Встаю, когда хочу.
Работать много – где уж там!
В лесу да на проталинке
По целым дня блаженствую,
Пою и хохочу.
О, ты – невозвратимое,
Счастливое девичество!
Забавные волнения,
Наивные мечты;
И столько жажды пламенной,
Тоски меланхолической,
Влюблённого томления,
Душевной чистоты…
28-29 июля 1933, Вяйке-Пунгерья
(уезд Ида-Вирумаа,
Северо-Восточная Эстония)
ГОРОД
Утром воздух свежей и чище.
Утром город так мирно спит,
Только ветер упрямо свищет
И багряной листвой кропит…
Мимо поезд ползёт лениво.
Вижу в окнах сонных людей;
А у насыпи дремлет ива
В ожиданьи серых дождей.
Всё светлее купол собора,
Длинный Германн недвижно строг.
Нет ни ласки старого бора,
Ни бегущих к небу дорог.
8 сентября 1933, Таллинн
В СЕРОМ ТУМАНЕ
В сером тумане над старым сараем
Вьётся зловещая стая ворон.
В сером тумане дрожит, замирая,
Ветра стон.
В сером тумане озябшая озимь
Белого, мягкого коврика ждёт,
Но бесконечная тянется осень, –
Снег не идёт.
9 сентября 1934, Вяйке-Пунгерья
(уезд Ида-Вирумаа, Северо-Восточная Эстония)
* * *
Лучше спать – закрыть глаза
И замкнуться в тесном круге.
Всё равно – на двор нельзя:
Обожжёт дыханье вьюги.
А в дому такая тишь, –
Мягкий свет от лампы льётся;
За стеной порою мышь
Пробежит и заскребётся…
Поневоле рот зевнёт,
И волшебный гость нежданный
Незаметно уведёт
В удивительные страны…
11-12 октября 1934
* * *
У выбитой дороги,
Под пение дроздов
Магистр филологии
Пасёт своих коров.
Гуляет свежий ветер.
Все звуки так ясны.
Улёгся рыжий сеттер
У старенькой сосны.
По склонам – анемоны
Раскрыли лепестки.
Полны весенним звоном
Дубовые листки.
Май 1935, Таммику (уезд Ида-Вирумаа,
Северо-Восточная Эстония)
ЛЕС
Вот и лес. Прохлада и покой.
Тишина, как в монастырской келье.
Папоротник лапой вырезной
Мне кивает под корявой елью.
По холмам ворчит лениво гром.
Реет ястреб плавными кругами.
Ни души. И остро пахнет мхом,
Свежестью смолистой и грибами.
Так бы никогда и не ушел
Из лесного ласкового плена,
До того легко и хорошо
Пред черникой преклонять колена.
(Из таллиннского русскоязычного ежегодника «Новь»,
№ 7, 1935)
III. Из сборника «Стихи. 1941-1944»
* * *
Тóму*
Людей сколько гибнет, а ты о собаке…
Нельзя же так, нельзя!
Сраженья, налёты, пожары, атаки
Смести всё живое грозят.
И ночи с тех пор в беспрестанной тревоге,
Как смолкли шаги вдалеке…
А ты – о собаке, что там, у дороги,
Завыла в предсмертной тоске…
29 ноября 1942, ночь, Позен (ныне Познань, Польша)
* Том – прозвище любимой собаки (сеттера) Базилевских, которой посвящено несколько стихов поэтессы.
* * *
«Я не знаю, ты жив или умер»
А. Ахматова
Где ты? Жив ли или нет? –
Ничего не знаю.
Этот сумрачный свет
Тоску нагоняет.
Пешеходы, огоньки, –
Велосипедисты…
Куда скрыться от тоски
В этот вечер мглистый?!
15 декабря 1942, Позен (ныне Познань, Польша)
В ДЕРЕВНЕ
«Не жалею, не зову, не плачу»
С. Есенин
Аист с подругой гуляют по лугу.
Солнечный свет пробивается…
Пахнет так сладостно скошенным сеном;
Узкою лентой ручей извивается.
Дикие голуби кротко воркуют.
Тёмные сосны качают верхушкою…
Здесь не грустят, не зовут, не тоскуют,
Тихо бредя одинокой опушкою…
7 июля 1943, Бирнбаум (Бавария, Германия)
* * *
И.Б.*
На зелёном лугу, в молчаливом лесу
Одна брожу я, одна…
Помнишь, как мы с тобой сторожили лису,
Но хитрее была она?
Помнишь, как мы весной на опушке лесной
Ждали томный вальдшнепа зов?
И пьянил, и дурманил тот запах родной
Пробуждающихся лесов.
8 июля 1943, Бирнбаум (Бавария, Германия)
* Стихотворение посвящено супругу поэтессы – И.В. Базилевскому
Подборка подготовлена и прислана Михаилом Васьковым.
