Подборка стихотворений Елены Литинской “Настанет день – и мы друг друга встретим”

Подборка стихотворений Елены Литинской “Настанет день – и мы друг друга встретим”

НАСТАНЕТ ДЕНЬ – И МЫ ДРУГ ДРУГА ВСТРЕТИМ

РАЗГОВОР С МАТЕРЬЮ

Настанет день – и мы друг друга встретим
На той черте меж Небом и Землей.
Примчишься ты в заоблачной карете
И мне покажешься так странно молодой.

Настанет день – и мы друг друга встретим,
Поговорим о важном, о пустом.
Я расскажу тебе об этом свете,
А ты расскажешь мне о том.

Я расскажу тебе о том, что я устала.
Как листья по ветру, летят мои года.
И я живу не так, как ты мечтала,
И жизнь моя – стоячая вода.

Спрошу тебя, зачем ушла так рано,
Не дописав и пары строк.
Оставив мне за океаном
Свою могилу, как упрек.

Поговорим – и вновь в дорогу.
И эта встреча, как во сне.
Ты вроде там поближе к Богу.
Ему напомни обо мне.

май 1992 г.

* * *
Все какие-то заботы,
Все какие-то дела.
Понедельники, субботы…
Оглянись – и жизнь прошла.

Мчится жизни колесница –
Аж кружится голова.
Наши взгляды, как бойницы.
Ранят пулями слова.

У меня печали маска.
Ты все чаще во хмелю.
И близка уже развязка.
Ненавижу и люблю.

Мчится жизни колесница
По дороге в никуда.
Миг последний длится, длится.
Лишь успеть бы помолиться
И исчезнуть навсегда.

Май 1992 г.

РАЗРЫВ

Играем жизнь. Азартная игра.
Любовь и ненависть одной и той же масти.
И дом наш, что был крепостью вчера,
Сегодня распадается на части.

Холодный взгляд любимого лица
В домашней неприглядности без грима.
Бьешь козырем. Преддверие конца.
Свободы пустота необозрима.

От пустоты махнуть через года,
Порядок времени упрямо нарушая.
И кажется далекой, как звезда,
Та девочка в восточном полушарии.

Весенний день усталые глаза
Слепит. Ликуют чайки на причале.
Причастна не к тебе моя слеза,
И плачу я от света, не печали.

20 марта 1998 г.

ПОМИНАЛЬНАЯ

Скоро год, как ты там – в другой, небесной епархии.
Строишь Господу радио1. У тебя с ним дела.
Снова вьюжит февраль. Я зябну и шубу запахиваю.
Ты во прахе – живой, а я во плоти – умерла.

Все плохое забыто. Твой портрет на стене с иконами.
Пред тобой на коленях я молитву творю.
Не смогла я тебе быть русской женою исконною,
И любить, и молчать, и терпеть. Как себя я корю!

Мой мучитель, мой мученик, моя запоздалая мания!
По кровавым следам я бреду к надгробной плите.
Прижимаюсь к холодным губам – и волшебник Рахманинов
Мою грешную душу возносит к твоей высоте.

Февраль 2002 г.

* * *
Сквозь временнýю отдаленность я понимаю: ты мне сужен
Был вместе с болью и страданьем на зыбкой грани бытия.
И с горькой радостью приемлю, что мне никто иной не нужен
Для принадлежности обычной. Теперь я – божья и ничья.

Сквозь временнýю отдаленность все ярче, все сочнее краски.
Стоял июнь. На южный город еще не двинулась жара.
И строила моя греховность тебе фиалковые глазки,
И робко пряталась духовность за дверью спальни до утра.

Сквозь временнýю отдаленность едва слышны мои рыданья,
Когда ночной пирушки вихрь тебя к порогу прибивал
Последним, ласковым порывом. Фальшивый лепет оправданья
Звучал, как музыка. Лежала твоя хмельная голова

Блаженно на моих коленях. Ты мне казался юным Вакхом.
Сквозь временнýю отдаленность я понимаю, что на роль
Твоей вакханки не годилась, но все ж с упрямою отвагой
Тебе подыгрывать старалась несовершенною игрой.

Сквозь временнýю отдаленность я понимаю: ты мне сужен
Был вместе с болью и страданьем на зыбкой грани бытия.
Теперь ты там – за этой гранью. И без тебя мой день досужен –
Избыточно, непоправимо. Сознанье, что повинна я

В твоем стремительном уходе… Печаль обрубленной строки…
Мои последние слова – о если бы не так резки!
О если б, занавес подняв, переиграть еще раз сцену
Финальную! О если б слов моих тогда я знала цену!
О если бы!

30 июня 2002 г.

Д.И.

Твое небытие вошло в мой быт
Без моего на то соизволенья.
Любви фантомной горькое томленье –
Прерогативою. Ты не забыт.

Снимает у меня теперь жилье
И каждый месяц rent1 исправно платит,
Халат свой средь моих развесив платьев,
Извечное отсутствие твое.

Вот записную книжку я нашла,
Где буквы четкие полупечатны.
Твой почерк. Близорукостью печальной
Глядят твои глаза из-под стекла.

Тобой забит был в стену этот гвоздь –
Подвешенной картины предпосылка.
Ты мастерил – и я храню опилки,
Зажав в руке воспоминаний горсть.

Ты здесь курил. Летели мне в лицо
Колечки дыма. Злилась я в запале.
О как бы мне сейчас надеть на палец
То дымно-невесомое кольцо!

Безмолвствует, дыханье затаив,
Твоя гитара в стареньком футляре.
И руки прикоснуться к той гитаре
Не смеют – неумелые мои.

Я выучусь играть. Мой дух упрям.
Спою романс перед твоим портретом.
И тихий голос отзовется где-то
В ином миру, что параллелен нам.

31 марта 2005 г.

Февраль. Достать чернил и плакать…
Борис Пастернак

* * *
Февраль. Достать чернил. Не плакать
О злой судьбе.
И голову не класть на плаху –
Сама себе.

Видать, февраль свое отвьюжил.
Такая тишь.
Я – память в узелок потуже.
Меня простишь?

Прости, что больше я не в силах
В слезах стареть.
Пришлю цветы тебе с посыльным.
Так проще ведь.

Там над земным последним кровом
Тебя хранит
Невозмутимый и суровый,
Как страж, гранит.

А я храню твою улыбку,
И смех, и грех.
Как ты умел играть на скрипке
Моих утех…

Умел сбежать, запутав тропы,
Так… не со зла.
А я – примерной Пенелопой –
Ждала, ждала…

Ждать больше нечего. Ты сгинул.
Как кожуру,
Пытаюсь траур вдовий скинуть.
Не отдеру.

Служа судьбы своей капризам,
Твержу одно:
«Люблю тебя… или твой призрак.
Не все ль равно?»

Февраль 2006 г.

Твое лицо в простой оправе…
Александр Блок

* * *
Твое лицо в простой оправе.
Иду… Похрустывает гравий.
Умел ты жизнь прожить без правил
И умереть без правил смог.
На кладбище так много света.
Стираю с камня пыль салфеткой.
«Там человек сгорел…» – из Фета.
А дальше я не помню строк.

Ты жил по собственным скрижалям,
На одного соображая.
Мы осужденье выражали.
Уж так у нас заведено.
О как неправильно ты умер –
Анахоретом, Аввакумом.
Один – матрос, забытый в трюме,
Когда корабль пошел на дно.

Спешили мысли, страсти, строчки.
Жизнь – суета из точки в точку.
И вот – костюм на оторочку
Суровой траурной каймой.
Отславословили, отпели.
Пролили слезы – в самом деле.
А мне все эти менестрели –
Лишь звук пустой, лишь звук пустой…

Друзья тебя давно забыли.
Дыру фанерою забили.
И кто, скажи на милость, в силе
Нести печали тяжкий груз?
Моя печаль, увы, бессрочна,
Назойлива и кровоточна.
Она съедает червоточиной.
И неразрывен наш союз.

Твое лицо в простой оправе.
На кладбище так много света.
И я б хотела жить без правил,
Да не ко времени все это…

4 июня 2006 г.

ПИСЬМО ДРУГУ В МОСКВУ

Мы друг другу с тобой не звонили давно.
Часовых поясов, знаю, в этом вина.
Мне в цепи твоих дел – тесно лишним звеном.
Ты боишься меня пробудить ото сна.

О тебе мир наслышан. И книга, и фильм.
Ты умен и богат. И к тому же – герой.
А меня шестикрылый ведет серафим
В небеса. Мне никак не сравниться с тобой.

Сорок лет напролет я слагаю стихи.
Удосужилась даже попасть в Интернет.
Говорят, что стихи мои – не от сохи.
Ну да что Интернет! Там кого только нет…

Помнишь школьные годы? На Пресне пруды?
Я – отличница круглая, нежно кругла,
Доводила насмешкой тебя до беды,
До каленья бела. От любви, не со зла.

Ты смотрел на меня, как влюбленный монах.
И свеченье моих непослушных волос
Возводил в ореол. И о тех временах –
Сентименты прости – не могу я без слез.

Ты валял дурака и хватал трояка.
И азы языка я долбила с тобой.
Ты зубрил: «кое, либо, нибудь, таки, ка».
О смешные частицы той жизни былой…

Мы свое получили спустя много лет.
Я – билет до Нью-Йорка чрез Вену и Рим.
Ты – погоны полковника и партбилет.
И потом, как другие, разделался с ним.

Все сместилось. В Москве ты нажил капитал.
Я – в Нью-Йорке – вот смех – на зарплату живу.
Почему-то мой дух капитал не впитал.
Может быть, нам махнуться: Нью-Йорк на Москву?

Мы друг другу с тобой не звонили давно.
И, быть может, не надо. К чему ворожить?
Коли нам и цветка воскресить не дано,
Так зачем же нам зря сена стог ворошить?

20 мая 2006 г.

* * *
Я на тебя, любимый, не сержусь
За наши исковерканные жизни,
За то, что день мой сер и ночи жуть
С утра к прыжку готовится, пружиня.

За то, что дом сверкает чистотой,
Столь совершенной, словно нежилою.
Лжедмитрия воздвигну на престол
И пустоту заполню суетою.

Былое жмет, как платье, что мало.
Той жизни пласт все более статичен.
Любимый лик годами обезличен.
Семь долгих лет. Священное число…

Ноябрь. Сухие листья в темноте
Кружатся ломкие, как наши судьбы.
Каблук фортуны – уж не обессудьте.
Судьбу-индейку в треснувшей посуде
Поджарила сама я на плите.

10 ноября 2007 г.

ПАМЯТИ ОТЦА

Собираюсь тебя проведать.
То не выспалась, то дожди.
Все какие-то мелкие беды
К той большой беде на пути.

Знаю, кожей защитной порочна,
Я себя от безумья храня,
Не хочу, чтоб пытали на прочность,
Словно дерево в шторм, меня.

Ты же добрый! Прости мне слабость,
Что на кладбище редко хожу.
О тебе по-другому славлю
Память – просто стихи пишу.

11 октября 2009 г.

Д.И. 2
Неужели все это было?
Дрожь. И зуб норовил на зуб
Не попасть. Упрямо любила,
Вопреки всему, что разум.

Вопреки советам подружек,
И твоим загульным заходам.
Вопреки боязни: не сдюжу.
Лезла в воду, не зная броду.

Через Лету камнЯми, топью.
Перевозчик? Его обхитрила
На сей раз. Кровоточили стопы.
И откуда-то снова – сила.

Сна и яви грань. Дожидалась:
Скрипнет дверь вот-вот. Слава Богу!
Спрятать слезы. Такая малость,
Чтоб вернулся живой к порогу.

Чтобы глаз твоих темные вишни
Целовать, ни о чем не скорбя.
Я нарушила заповедь: ближнего
Возлюбила больше себя.

2 октября 2010 г.

НЕОТПРАВЛЕННОЕ ПИСЬМО

Вот и опять я пишу тебе.
Нарушаю твой вселенский покой.
У меня все тот же минор в судьбе.
И место твое не занял другой.

Свято место который год,
поговорке наперекор,
пусто. Глупо-упрямо ждет
твоего возвращенья вздор.

Твоего возвращенья бред
дерзко-упрямо ласкает мой сон.
Знаю я: тебя больше нет!
И давно колокольный звон

по тебе отзвонил печаль.
Но звонарей был напрасен труд.
Я – все тот же верный причал,
где кораблей ниоткуда ждут.

29 мая 2010 г.

Едва разлука выстелет снега
Людмила Татьяничева

Через снега…

Едва разлука выстелет снега,
мы предадим друг друга. Чрез сугробы
на лыжах разве… Разучились оба.
До ручейков, до осени, до гроба…

Упрячем память нежности в стога,
чтоб коли рыться там, то впредь без толку.
Обманемся! Ах, ложе было колко!
Романы! Место им на книжной полке.
И переплетов серебро – фольга.

А память, словно птица пустельга:
впивается когтями. Спасу нету.
Наперекор зарокам и обетам,
несет добычу из метели в лето,
едва разлука выстелет снега.

12 августа 2010 г.

ПРОЩАЛЬНАЯ ГРОЗА

Осенняя прощальная гроза
Ветрами, как волками, завывает.
И ветками опавшими стучит
По беззащитной хрупкости окон.
А я, любимый мой, твои глаза
И руки постепенно забываю.
Крещением в сентябрьской ночи
Омытая, распалась связь времен.

Осенняя прощальная гроза
Дарует долгожданную прохладу.
Крылатою судьбою залетит
В гостиную сквозь битое стекло.
И буреломной ярости, что за
Окном, я, проливая слезы, рада.
Прости меня и просто отпусти
Из ночи в день. Светает… Рассвело.

23 сентября 2010

ПАМЯТИ ЛЮСИ ЛАЧКОВОЙ

Был полон зал. Читала я стихи.
Вдруг ты впорхнула яркой птицей белой.
Умолкла я, споткнувшись о стихий-
ность твоего прилета. Не сумела б

я так по-королевски опоздать.
Букет цветов как дар и искупленье
греха. «Привет, подруга!» Жест и стать
кинозвезды. На миг мой зал – твой пленник.

Не знали мы, что был прощальным взмах
крыла. Ты жить умела и любила!
Улыбками стреляла, а сама
уже навеки в мыслях уходила.

19 декабря 2010 г.

НЕОТПРАВЛЕННОЕ ПИСЬМО 2

Включаю компьютер. Уже почти
набрала адрес твоей электронной почты…
Прошу тебя, скорее прочти
мыслей моих дистанционный почерк.
www.небеса, точка.

Напиши сам пару избитых фраз…
Поздравь меня, ну хоть с Новым годом!
Сколько прошло лунных фаз
с тех пор, как ты получил свободу
и концы – в землю, не в воду?

Пришлось мне отказаться от прав
на твою заблудшую душу.
Он смертию смерть поправ,
а ты – жизнию жизнь разрушил.
Вокруг меня голоса все глуше.

Спряталась от мира куколкой в кокон,
но бабочкой, видно, уже не взлетела б.
Как вернуть мне то лето в Поконо,
жаркое температурой твоего тела?

В окне на голубом листе вот оно –
письмо от тебя – облаков мелом…

15 января 2011 г.

Вот дом, который построил Джек…
Роберт Бернс

СТАРЫЙ ДОМ

Вот дом, в котором мы жили тогда.
Отдаю себя былому в дань я.
Мой рай потерянный, моя звезда,
безымянная в мирозданье.

А вот подъезд. За десятки лет
перевидал немало ног он.
Третий этаж. Чужой свет
уютом дразнит из моих окон.

А вот skylight, откуда Бог
завидовал нашей любви безбожно.
Зависть – смертный грех и порок.
Он – Всевышний. Ему можно.

А вот задний двор, где ты привечал
гостей пивком и гитарной дрожью.
Одни прочный нашли причал.
Других уж нет, и тебя тоже.

А я осталась. Живу пока,
urbi et orbi малознакома.
И гонит, гонит меня тоска
в зыбкое прошлое к старому дому.

28 апреля 2011 г.

СВЕТОТЕНИ ДУШИ

Много лет прошло. Только память
грузом времени не сокрушить.
Я израненными стопами
в лабиринте твоей души

все блуждаю. Менял ты личину
маскарадно – то ангел, то бес –
в очередности беспричинной
мизансцен, монологов без.

Божий промысел: ада иль рая
удостоить двуликую жизнь.
На картине былого играют
Светотени твоей души.

7 июня 2011 г.