CREDO
Мне жить суждено с языком иноверца,
Но в горле охрипшем родиться: аминь!
Единственным богом—изученным сердцем –
Клянусь, как клянется сухая латынь,
Что там, на забытом в степи полустанке,
Мне встретились как-то такие глаза
С добром и несчастьем мальчишки-подранка,
Что в них не поверить мне было нельзя.
Я верю, что дух мой отчаянно волен
Поклясться на верность священным огнем,
Казахскою речью, полынью и полем,
Да утренним желтым степным мотылем.
Наш век на изломе—навстречу исходу
Народы иные стоят на кону
Я верю в спасенье, я верю в свободу,
Я верю в великую эту страну.
ЗДРАВСТВУЙ, РОДИНА! ЗДРАВСТВУЙ, СТОЛИЦА!
Здравствуй, Родина, здравствуй, столица!
Брось, не хмурь поседевших бровей,
Дай с дороги из речки напиться,
Расстели мне сукно площадей.
Узнаю тебя, Родина, сирая,
По жаргону из девичьих уст,
По природе – скупой и унылой
Я все вспомню и я помолюсь.
Помолюсь, чтоб везло тебе, милая,
И скупым откровеньем маня,
Красота твоя страшною силою
Заколдует, закружит меня.
Ты поверь, я до каждого слова
На чужбине всегда за тебя,
Хоть как прежде ты снова и снова
Привечаешь меня не любя.
* * *
Серый камень в наряде неоновом –
Третий Рим замирает в ночи.
И бензиновым, пасмурным оловом
Твое вольное небо горчит.
Добрый вечер, кручина старинная,
Драгоценный пронзительный стих,
Не покину я, ой, не покину я
Задушевных пределов твоих.
Пусть с годами характер все тверже,
Пусть природную мягкость хранит,
Пусть она, как знакомый прохожий,
Станет рядом на темный гранит.
И торговою ношей согбенная,
Да, рассыпав, поклоны кладет,-
По мосту, как по небу, идет.
Взяв такси – на Большую Никитскую,
Чтоб забыться на часик-другой.
Там в кофейне о нежности чистой
Прочитает поэт молодой.
Снова музыкой сердце наполнится,
Станет мне и теплей и светлей.
Так взмахни, городская бессонница,
В небе крыльями голубей!
* * *
Отдаленно до боли в очарованном сне
Несказанное счастье вдруг привиделось мне:
Меня солнце звало, обнимала трава,
У березы склонялась моя голова,
Золотые цветы заплетались в венок,
Осторожное счастье стучало в висок.
Приходилось – что делать? – хоть клянись,
хоть молись,
Окаянно лететь мне то ли вниз, то ли ввысь.
Меня солнце звало, обнимала трава,
У березы склонялась моя голова,
Золотые цветы заплетались в венок,
Осторожное счастье стучало в весок.
По счетам заплатить бы вперед на века.
За великое счастье и цена высока.
Меня солнце звало, обнимала трава,
У березы склонялась моя голова,
Золотые цветы заплетались в венок,
Осторожное счастье стучало в висок.
АБАЖУР
Столица. Слякоть. Дождик хлесткий,
И воздух надо мною хмур.
Из дома, что на перекрестке,
Оранжев, смотрит абажур.
Ах, шум машин в моих пенатах,
О жизни пьесу сочини!
Пусть каждое начало актов
Расцветят желтые огни.
Ты сочини, что будет дальше,
И для меня придумай роль,
И пусть ремаркою, без фальши,
Звенит шагов моих пароль.
Пусть будет там сердечный вечер,
Под абажуром, в тишине,
И нрав веселый и беспечный
Пускай не изменяет мне.
Тогда стихам, а не заботам
Отдам собранье лучших дней!…
Из незнакомых светлых окон
Уютно льется теплый свет.
* * *
В истоме небо, поцелуй и полынь,
Тревожный ветер, колени в пыли,
Природный пульса ускоренный звон,
Тяжелый шмель гудит в унисон.
В полдневном свете играет судьбой
Цветка сирени узор голубой,
И в молчаливых любимых глазах –
Густой лазури беспечный размах!
А мне бы слиться со знойной травой,
А мне бы в ней утонуть с головой,
А мне бы неба свободно вздохнуть –
До упоенья и в полную грудь!
Да что мне шепчет трава-лебеда,
Что под корнями живая вода,
Да что тебя мне не забыть никогда,
Никогда!
Не позабыть бы раскат и рассвет,
Вкус разнотравья и ветреных лет,
Не растерять бы остатки тепла,
Но эта ширь нам на плечи легла!
И пальцы вяжут букетом излом –
Июльской метки на ленте времен,
За нами ветер унесет облака,
И будет даль и светла и легка!
МОСКВА-РЕКА
Седые звезды серебрят
Речную гладь искусно,
И снова я гляжусь в тебя
С Васильевского спуска.
Москва-река, быть может, все ж
Честнее отраженье?
А ты мне сердце растревожь
До слез, до жженья.
И в белокаменную даль,
И безмятежна, и легка,
Течет-бежит моя печаль –
Москва-река, Москва-река.
Средь белых стен и куполов
Здесь остаются на века
Моя печаль, моя любовь
Москва-река, Москва-река.
Я поделюсь с тобой, возьми
Волнение и нежность,
И первым снегом пусть они
Блестят в твоих одеждах.
И я поверю, что всегда,
В любой стране, в любой беде,
Светить мне будет та звезда,
Что свет хранит в твоей воде!
И в белокаменную даль,
И безмятежна, и легка,
Течет-бежит моя печаль –
Москва-река, Москва-река.
Средь белых стен и куполов
Здесь остаются на века
Моя печаль, моя любовь,
Москва-река, Москва-река.
СКУЛЬПТОРУ
Взлетает стека трепетною гостью
Воображенье чувственно лелеет,
А на подставке обрастает плотью
Она и город, сумрак и аллеи.
И жизнь и смерть, творенье и успенье,
Гефеста труд, божественное слово –
Круговорот природы на мгновенье
Замрет и возродится в глине снова.
Мятежный дух, опять не ради скуки,
Опять судьбу не выберешь иную,
И сильные преображают руки
Уверенно материю земную.
Минута архаичного искусства –
И будто с глаз спадает покрывало:
Стремительно живое рвется чувство
Из глубины сырого матерьяла.
Подскажет оборотень-Мефистофель,
Какое для Адама было тесто –
Отдать бы жизнь за мраморный твой профиль,
За чуткий локон мраморный воскреснуть.
* * *
Позабудется, знаю, но все же –
Впереди – телефон-автомат.
Неучастливый голос итожит
Всю надежду на мой адресат.
Позабудется, перемолчится,
Будет снова сиять небосклон,
И испуганной дикою птицей
Замирает в ладони жетон.
И почудится в миг, когда ветер
Прикоснется к ресницам моим:
Нет ни страха, ни боли, ни смерти,
Только небо и облачный дым.
НОСТАЛЬГИЧЕСКИЙ МОТИВ
«Прости – прощай!» – гремит рассвет,
Все обернулось так серьезно,
И не друзья – одни березы
Махали ветками вослед.
И призрак счастья без конца
Бродил по родовым поместьям,
И дух изгнанья слал мне вести
В письме от первого лица.
Плыл день прощенья надо мной,
Был этот день стократно прожит.
Летит мелодия и множит
Тревоги сердца моего.
Зачем родная рвется нить?
Билет в один конец – награда.
В чужой земле одна отрада –
О прошлой больше не грустить.
Ведет на север колея –
Здесь воздух пьян родною речью.
О чем поешь ты, Семиречье,
Теперь уже не для меня?
РОЖДЕСТВО
На землю снег упал лиловый –
Тоска да ширь.
Мчит по ухабам и сугробам
Автомобиль
И в тишине под небесами
Все тишь да хмарь.
Волхвов мешки полны дарами –
Да на алтарь.
Ах, что нам ждать от стужи этой
Под Новый год?
Звенит навязчивым сонетом
Окрепший лед.
А на моем окошке иней
Кроит узор.
Ворона кляксой темно-синей
Лепечет вздор.
ТВЕРСКОЙ БУЛЬВАР
Пятно акации на зелени бульвара,
Чернильной кляксой лужа разлилась
По красному покрытью тротуара,
И голуби разворковались всласть.
Июнь заполнил музыкой и громом
Мой медленный вечерний моцион.
И в воздухе – тревожном и знакомом –
Повис туманом колокольный звон.
КАШТАНЫ
В летнем городе гул, маета и бронхит,
Только вечером в парке они замолчат.
В сизых сумерках тонко и нежно горит
Канделябром ампира каштана свеча.
Так давай же забудем про лесть и хандру,
Про печальную участь казаться милей,
И в прекрасную мы вовлечемся игру –
В полонез воробьев, в менуэт площадей.
И неоновым светом рекламных зарниц
Этот танец проспект будет нам освещать,
Лишь каштановый лист – след
Диковинных птиц –
На асфальте серебряном будет лежать.
* * *
Уехать вдаль, скорей ворота
Тугие наглухо закрыть,
Читать Гомера, Геродота
К колодцу по воду ходить.
И нить печали оборвется,
Протянутая из столиц,
Лишь наклонившись над колодцем,
Увидишь отраженье лиц,
И бег времен, и суть природы,
И жизни краткой благодать.
И мифу древнему в угоду
Захочешь суть вещей понять.
Понять, что мир довольно скучен,
Но в нем еще дано пожить
Под скрип колес и песнь уключин,
Под стон смирившейся души.
АКВАРЕЛЬ
Моей матери Нургуль Кудышевой
Ах, акварельная картина –
Души и разума сплетенье.
Играют груши золотые
Рембрантовскою светотенью.
Какая жизнь, какая смелость
В бумаге и воде искрится,
Как будто Богу захотелось
Водить рукою живописца.
И в натюрмортовых предметах,
Рожденных на одном дыханье
Из метафизики и света, –
Секрет творенья мирозданья.
ВЕЧЕР
Возвращаюсь домой. Синий свет фонарей
Контрапунктом сквозь зелень акаций дрожит.
И в простой партитуре вечерних аллей
О минувшем забытая тема звучит.
Это имя вдруг выпишет сеть проводов
Над проспектом, звенящем трамваем ночным.
И сентябрьский ветер ворваться готов
Своей свежей струей в горький августа дым.
Музыкант на углу, его скрипки мотив
Вдруг согреет оставшимся летним теплом.
И усталый трамвай, в миг проспект осветив,
Даст последний звонок и уедет в депо.
* * *
В полнеба молнии зарницы,
И листья, нежно шелестя,
Листают дней своих страницы –
Природа чутко ждет дождя.
Безмолвно матовое небо,
Сурова накипь облаков.
О Боже, безрассудства мне бы,
Шальной стихии и стихов!
И вот свершилось – каплей смелой,
Как камертоном, небосвод
Дал тон, и звонко зашумела
Симфония небесных вод.
В тиши прозрачной после ливня,
В саду у круглого стола,
Окрашенного краской синей,
Мы засидимся до утра.
Кувшин с ромашкой, птичьи трели,
Крахмальной скатерти полет,
И не прощенье, так прозренье,
О небо, от твоих щедрот.
И быстрый стриж, летящий тенью
Возникнув из-за облаков,
Автограф грусти незабвенной
Распишет смело и легко.
