Постсоветский вальс
Вдруг во рту ощутить холодок Театральной конфеты.
И в трамвай громыхающий лихо вскочить на ходу.
В автомат опустить в три советских копейки монету
И в окно различить обелиска простую звезду.
И с подножки – в бульвар, вдоль киношки с цветочным базаром.
И за угол свернув, добежать до высоких дерев.
И заветной скамейки коснуться свербящим загаром.
Запрокинувши голову вверх, посидеть, обомлев
От закатных лучей сквозь листвы золотистые стайки,
От ленивых разливов беспечно щебечущих птиц.
И себя ощутить кем-то вроде всемирной хозяйки.
И твоё отследить приземление из-под ресниц.
И под шорох машин – умирающий и отдалённый –
Покачнуться на лодке скамейки в сквозящей луне.
И оглохнуть от крови своей неумолчного звона
В поцелуе божественном в этой безбожной стране.
Этой странной страны и на карте-то нет, не ищите.
Генератора фальши с помпезным размахом химер.
Ни священной войны, ни надежд, ни отваги открытий –
Ни победности маршей с безмерностью вёсен и мер.
Уж не мне ли грустить, что не стало на свете той страшной
И позорной страны, где свободы не терпят на нюх.
Где крестьянин беспашпортный над отчуждённою пашней
Разгонял самогоном тоску, голодуху да мух.
Где штурмуя Берлин костылём в ресторанные двери,
Пропивает за Сталина нищий герой пенсион.
Где в подгнившей улыбке всё скалится ласковым зверем
Стукачей и фискалов гэбэшных чумной легион.
Это то государство, что в пыль превратив поколенья,
По колено в крови увязая и смрадной грязи,
До маразма бездарно, как в кайф, уходя в преступленья,
Всё крутило пластинку, как жить хорошо на Руси.
Лучших здесь убивали. А правды не знали веками.
Здесь меня мордовали за службу Добру и Любви.
Сгинь, садистская власть! Пусть же камень не ляжет на камень,
Раз наперекосяк ты взошла на костях и крови.
От афганских высот и до мёрзлой низги ГУЛАчиной,
От кровей Карабаха до низменной свары Кремлей –
Это было бесовской империей зла дурачинной.
Самодурною, шкурной, бандитской отчизной моей.
Наконец, её нет. Что ж тут плакать и где ж тут смеяться?
Пал на всё её след, словно пепла распадного пыль.
Искаженью пространства и жизни теперь отражаться,
Множась в жалких осколках страны. Это боль. Это быль.
Но за гранью земной да святится советское лето,
Поцелуй и под нёбом прохладности мятной налёт.
Это было со мной. Это длится. Не сгинуло это.
Ну а если и сгинет – со мной это вместе умрёт.
23.06.2000
Из цикла “Охота”
Любви наперекор не жить…
Как волк, оцепленный флажками,
Весь век обречены кружить
любви смертельными кругами.
Так бьётся серебром в сетях
ещё живых рыбёшек стая –
у жизни и любви в гостях
и вечности не постигая.
А вечность растолкует Смерть,
в игре разбрасывая кости.
И тут наш дом. И наша твердь. –
Земля и небо на погосте.
Ну а пока живётся нам –
мы наши души рвём на части.
И разрываем пополам.
И называем это счастьем.
Январь 1998
Медовое
Такие всё неровные стихи:
то странно громкозвучны, то тихи,
то слов моих бессмысленных грехи,
то мысли без словесной шелухи.
Такие всё невиданные сны
на перепутье лета и весны!-
Запутанны, отвесны и сложны,
но песни в них беспечные слышны.
Такие всё пленительные дни,
как будто в целом мире мы одни!
А вечером – лишь руку протяни –
достанешь звёзд холодные огни.
Такая всё неведомая жизнь
раскинулась – куда ни оглянись!-
Не плодоносит – всё ещё цветёт.
Но сквозь цветенье проступает плод.
Так беспечален синий небосвод!
А в воздухе разлит струистый мёд.
Им заполняют пчёлы сети сот.
И смерть любви вовек не зачеркнёт.
*
Такие всё невиданные сны,
как будто в целом мире мы одни.
И сквозь цветенье проступает плод.
И смерть любви вовек не зачеркнёт.
31.08.1978
* * *
Здравствуй, новая жизнь, ни на что не похожая!
Я не просто прохожая.
Я живущая тоже.
Здравствуй, Снова Любовь.
Здравствуй, свежесть древесная.
Здравствуй, прелесть небесная. –
Вот опять я невеста.
Не как в юности – строже и намного печальнее.
Но такое же счастье.
И такое ж отчаянье.
30.01.98
Одиночество
* * *
Особые ветры какие-то веют над нами,
иль мы, поразмыслив, уходим от памятных дат –
но только однажды себя покидаем мы сами
и дальше уходим – и вряд ли вернёмся назад.
Ты видишь, я снова себя покидаю на время –
на долгое время, пока я не стану иной.
А где-то, наверное, счастье восходит над теми,
кто мог, но не встал на рубеж этот вместе со мной.
А если же им в этой жизни не стало спокойней,
и если томятся они в полуснов суете –
то прав, очевидно, был некий известный покойник,
когда у держаться распятым не смог на кресте.
И он возносился – невинный и ложь презиравший.
Закон тяготенья он скорбью земной превозмог.
О верх справедливости: боль и обиду познавший –
счастливец и есть, или попросту – истинный Бог.
06.05.1978
* * *
Берёза наклонилась над водой.
совсем немножечко – и станет ивой.
А я ещё хочу быть молодой
и чувствую себя такой счастливой.
Ах, не клонись берёза, – так постой,
не плачь слезою-веткой над водой.
Я не хочу быть иволгою-ивой.
Я не хочу быть в мире сиротой.
05.03.1998
* * *
Я потерянная кошка,
Затерялась меж людей.
Пожалей меня немножко,
Я погреюсь у дверей.
Если только это можно,
полежу чуть-чуть в углу.
А мяукну осторожно –
позови меня к столу.
Ем я мало – только крошки, –
не объем, не обопью.
Я потерянная кошка,
Пригласи меня к огню…
Я немножечко погреюсь,
Отдохну – и дальше в путь.
Приласкай меня скорее,
Положи меня на грудь.
Утолю твои печали,
Промурлычу мур-лю-лю.
Я суровая вначале.
А возьму – и полюблю.
Ты узнаешь, я не кошка –
Я забытая душа.
Приласкай меня немножко –
Разгляди, как хороша!
* * *
Милая навеки Родина! –
Счастья светлое окно.
(А. Вертинский. “Алёнушка”)
В воздухе тихом, глухом, тёмно-синем
Мечутся сонмы знакомых теней…
Смейтесь! – Я снова припомнил Россию,
Сердцем и словом прикованный к ней.
Что же я значу? – Пьеро слабосильный,
Вязнущий в струях утраченных дней –
Смейтесь! – Я плачу над снежной Россией,
Нежно тоскуя по прежней по ней.
Да из ковша моей памяти горькой
Пью столько сладких печальных минут!..
Мёд на устах моих… Братья лишь только
Это полюбят, простят и поймут.
В жёлтом Китае, в бездонном Париже –
Душ непокой, как судьбы благодать!
Родины тайна строкой стала ближе –
Просто рукою задеть… и подать…
Там, на краю, вижу дали косые,
Тройку и снег, и родное окно…
Даже когда не пою о России –
Это о ней лишь одной, всё равно!
Инопланетной рассеянной братьей
Врозь разбредалась Расея не раз.
Крест и кровавые гвозди распятья
Пусть соберут в этой песне всех нас…
Янв. 2004
Я — музыка
Я — музыка. Грохочут провода,
наполненные рокотом и громом.
А я пою Гори, моя звезда
в тональности заброшенного дома.
Я мыкаюсь без цели и тепла,
как подобает музыке на свете.
И красоту простёртого крыла
со мною понимают только дети.
А если вдруг ты, голову задрав,
увидел крест распластанного тела,
то значит ты поэт. И вес поправ,
летишь за мной, в небесные пределы.
Без дна полёт, без потолка и без
толканий, сутолок и сумерк.
Гори, звезда моя, над миром бездн.
Над миром, что прекрасен и безумен!
Я — музыка — и вещее крыло
простёрто от меня — до синей дали.
Я — вечный риск, я — диск, я плеск, весло,
ручей и снег, и происки проталин.
Беспечный марш гарцующего дня
не одолеть, как рыцаря в кольчуге.
А плакальщица-ночь зовёт меня,
тоскуя обо мне, как о подруге.
Я превратила голос в естество
и растворю его в сквозящих струях.
Я музыка. И всем шумам назло
я растворяюсь в мира поцелуях.
Я не стреножена, я вихрем рвусь
в заоблачные призрачные храмы.
Поэзия, я музыкой зовусь —
сестрой твоей любимой — старшей самой.
22.06.1998
