* * *
Не подними меня, как птицу,
Которой горло снег закрыл!
О, не нагнись, чтоб не стыдиться
За неожиданный порыв.
Не обмани случайным сходством,
Когда, отважен и широк,
Примеришь латы благородства
На незамеченный жирок.
Не поцелуй однажды руку,
Не поднеси лицо к лицу,
Чтоб не продать потом за рюмку
Полупопутному дрянцу.
* * *
Не кончается пиром да миром,
Не морозит уже и не жжёт,
Что не ждет меня ласковый милый
И никто меня шибко не ждёт.
Посему-потому я свободна,
И простейшее мне по плечу.
Вот пойду я, куда мне угодно,
Вот уйду я, когда захочу.
А куда — представляю нечётко.
А куда — без небес и границ?
На кулички податься бы к чёрту!
Поглазеть бы в раю на птиц?
Я в раю. Я в краю синих сосен.
Незаметно подходит весна.
Сотни птиц.
И из всех этих сотен
Мне нужна только птица одна.
* * *
Добреду, как собака усталая,
На дымочек людского жилья.
Это будет деревня старая.
Это буду в ней старая я.
Будет там не обидно. Обыденно:
Печка, лавка, капустный кочан.
И навстречу берёза выйдет
И пожарная каланча.
И кирпичная водокачка,
И плетёная городьба.
Будет радиопередача
Из районного городка.
Будет воздух такой целебный!
Будет скука — что сам измор.
…И ещё до скончанья лета
Принесёт почтальон письмо.
В палисад, где черна малина,
(Почтальон будет тоже стар).
«Каравелла Санта-Мария» —
Будет старая марка там.
Зарябит на ранетке ветер.
Скрипнет тоненько жёлтая дверь…
Положу на траву конвертик.
А зачем мне письмо теперь?
МЕДАЛЬОН
Смотри: вот это древний сон
С лукавинкой внутри.
Тот бирюзовый медальон
Носили короли.
Нет поразительного там,
Там яблонька и две
Фигурки — Ева и Адам
В сени семи ветвей.
Вот человек и человек.
Два первых — ОН, ОНА.
Земля (одиннадцатый век)
Голубизной полна.
Вот им и рай — хоть небольшой.
Продолжен их покой
Какой-то детскою душой
И варварской рукой.
ВОЗВРАЩЕНИЕ СУВЕНИРОВ
Голубая ветка винограда,
Пиала с водою ледяной —
Натюрморт. Дарю. А мне не надо
Этой райской радости одной.
Этот мальчик с бронзовою кожей
Красным солнцем словно обожжён —
Идолок. Дарю. Мне не поможет
Никакой пленительный божок.
Этот ангел с дудочкой послушной,
Этот белокурый мой дружок —
Пастушок. Дарю. А мне не нужно
Больше на фарфоровый лужок.
Этот хрупкий, что в хрустальных латах,
Грусть моя… Да он и грустный сам.
Дон-Кихот… Дарю. Расстанусь. Ладно.
И его — хрустального — отдам.
Кажется — вот всё, что я имею.
Да, еще… вот эта, на краю
Этажерки… кукла Галатея —
И её охотно отдаю.
* * *
От чёрной рябины — оскома!
Наверно, замучит душа…
Куда ты? — Мне это знакомо
— Желанье себя избежать…
Знакома мне эта тревога,
И всё ещё входит в мой сон,
Сужается где-то дорога
И входит иглой в горизонт.
Всё это во мне до рассвета,
Но это до края земли,
Где шли и пропали бесследно,
Упали с воды корабли.
А нам здесь лишь сладко потрафили,
И альты потешили слух…
Пределы цветной географии
Свелись, дорогой мой, к углу…
Какие ещё наши годы!
Какие! — Живи — не тужи…
Куда тебе хочется — в горы?
В какие ты хочешь? Скажи.
— Где в синих подножиях пальмы?
— Где в белой заре эдельвейс?
— В Карпаты? А, может быть, в Альпы?
Давай-ка… Останемся здесь.
***
Январский, сильный, белый
воздух…
Привыкшая жить без тепла,
Я поняла,
Но, видно, поздно –
И я счастливою была,
Покуда я была любима,
За что – неведомо
Тобой,
Покуда я была хранима,
Быть может,
От себя самой.
***
Ночь как ночь. Город чист
и покоен.
Глубина за оконным ледком.
Одиночество – чувство
такое,
От которого даже легко.
Будто вижу я смутные двери,
Чрез которые смутно видны
Превращенные в тени потери
И цвета, воплощенные в сны.
Разность горести. Разность
привычки.
Разность радости, разность
беды.
Одинокий гудок электрички?
Или зов с одинокой звезды?
***
Добреду, как собака усталая,
На дымочек людского жилья.
Это будет деревня старая,
Это буду в ней старая я.
Будет там не обидно.
Обыденно:
Печка, лавка, капустный
кочан.
И навстречу береза выйдет,
И пожарная каланча.
И кирпичная водокачка,
И плетеная городьба.
Будет радиопередача
Из районного городка.
Будет воздух такой целебный!
Будет скука – что сам
измор.
И еще до скончания лета
Принесет почтальон письмо
В палисад, где черна малина,
(Почтальон будет тоже
стар).
«Каравелла Санта-Мария» –
Будет старая марка там.
Зарябит на ранетке ветер,
Скрипнет тоненько желтая
дверь…
Положу на траву конвертик.
А зачем мне письмо теперь?
***
Над Родиной стелется дым,
Вода застоялась в снегу.
Мне надо вернуться к родным,
А я все никак не могу.
К полуночи будет стихать
Весь ветер и ветреный шум.
Мне надо вернуться к стихам,
А я все от них ухожу.
И сны мне тяжелым грозят,
И явь им тоскою вослед.
Мне надо вернуться к друзьям,
Да их уже вроде и нет.
Мне надо молчать у окна.
И горькое-горькое гнать.
Мне надо сбежать от вина,
Но так нестерпимо все знать!
Мне надо вернуться к судьбе
И все без вина забывать.
Мне надо вернуться к себе,
Да прежнею мне не бывать.
Ни слов, ни лица, ни тряпья,
Но надо, чтоб Боже простил.
Мне надо уйти от тебя,
Но нету для этого сил.
***
Как мгновенно в аллеях
темнеет.
Сплетен много, да нет
новостей.
Паутинная нитка длиннее
Всех прямых и окольных
путей.
Дождь идет. Правда глазоньки
колет.
Собирается грусть
в монастырь.
Волосок неминуемой боли
В пустоту опускает мизгирь.
Вот соломинка.
На, утопающий!
Вот рука! Только пропасть
уже,
Подорожник, тоску
унимающий,
Так небрежно приложен
к душе.
На дворе нашем листья опали,
Листопад возле окон сожгли.
Мы у осени этой не брали
Ничего, да и брать не могли.
Все, что было, осталось ли
с нами?
Кто бы мог нам сегодня
помочь?
Благодарно смотрю я на
пламень
Листьев, бывших в зеленую
ночь.
Зеленый март
Опять зеленый март.
Опять зеленый март.
Переговорный пункт.
Кафе. Кинотеатр.
Мой милый телефон –
переговорено,
А в городе родном окно
затворено,
А в городе моем окно
затемнено,
А умным проводам….
Не все ли им равно?
Зеленая звезда, зеленое такси.
Ночные два часа.
Наплыв ночной тоски.
Опять зеленый март.
Зеленый, ну и что ж?
Я номер набрала, а ты там
не живешь.
Опять зеленый март, опять
зеленый март.
Переговорный пункт. Кафе.
Кинотеатр.
