***
Безответная любовь, тихий звон зари,
Настоящею ценой всё оплачено.
Ты себя не береги, ты себя дари,
Так навек тебе судьбой предназначено.
Безответная любовь, безнадёжная,
Как лесная глухомань бездорожная.
Безнадежная любовь, безответная,
А была б она твоя беззаветная.
Безнадёжная любовь — небо на плечах,
Ты зачем в полон взяла, чем в ответ воздашь?
Я не знаю почему в сердце свет и страх,
И зачем летит стрела, золотой мираж.
Безответная любовь, безнадёжная,
А была б она твоя беззаветная.
***
Я полюбила быт за то,
что он наш общий быт,
что у меня твое пальто
на вешалке висит.
За тесноту, за тарарам,
где все же мы в тепле,
за то, что кофе по утрам
варю лишь я тебе.
За то, что хлеб или цветы, —
привыкла я с трудом! —
приносишь вечером и ты,
как птица в клюве, в дом.
Пускай нас заедает быт,
пускай сожрет нас, пусть, —
тот, где в твоих ладонях спит
мой очумелый пульс.
Тот, где до нас нет дела всем,
где нет особых вех,
где по-московски ровно в сем.
он будит нас для всех.
***
Быть женщиной — что это значит?
Какою тайною владеть?
Вот женщина. Но ты незрячий.
Тебе ее не разглядеть.
Вот женщина. Но ты незрячий.
Ни в чем не виноват, незряч!
А женщина себя назначит,
как хворому лекарство — врач.
И если женщина приходит,
себе единственно верна,
она приходит — как проходит
чума, блокада и война.
И если женщина приходит
и о себе заводит речь,
она, как провод, ток проводит,
чтоб над тобою свет зажечь.
И если женщина приходит,
чтоб оторвать тебя от дел,
она тебя к тебе приводит.
О, как ты этого хотел!
Но если женщина уходит,
побито голову неся,
то все равно с собой уводит
бесповоротно все и вся.
И ты, тот, истинный, тот, лучший,
ты тоже — там, в том далеке,
зажат, как бесполезный ключик,
в ее печальном кулачке.
Она в улыбку слезы спрячет,
переиначит правду в ложь…
Как счастлив ты, что ты незрячий
и что потери не поймешь.
***
Жила девчонка. И любви ждала.
Не это ли и значит, что — жила?
Она ждала любви, ломала пальцы,
она читала в книжках про любовь,
про то, как любят страстные испанцы,
про то, что это — щит, опора, панцирь,
безумный миг, восстание рабов!
Но вот пришел он, тот, кого ждала.
Сначала закусила удила.
Потом пошла — и было больно, свято.
Но то, что свято, почему-то смято.
О, книжный червь, чтоб не сойти с ума,
сожри все эти лживые тома!
Жила на свете женщина одна.
Она любила, сидя у окна,
забыв, что муж пьянчужка и зануда,
листать страницы, ожидая чуда.
Но вот он, чудотворец, тут как тут.
Он знает хорошо, чего здесь ждут.
Хотите чуда? Вот вам два мазка:
духи «Москва» и ресторан «Москва»…
А на ресницах черная слеза.
Подешевели что-то чудеса!
Живет, весьма не юная уже,
старушка на девятом этаже.
Она качает внука и в больницу
все ходит, навещает старика.
И за здоровье старика боится.
А уж могуч-то был! До сорока.
Старик был добр? Любил ее? Ну да.
Довольна внуком, и детьми, и домом.
Но отчего, склонясь над книжным томом,
вздыхает, что уже не молода…
Прошло? Ушло? Да было ль вообще?!
Вотще!
Скажи, любовь, так где же ты, бродяжка?
Одна, а предназначена двоим…
Тебе морочить голову не тяжко
нам, детям неприкаянным твоим?
А может, нет тебя, и ни к чему
все эти перебранки, пересуды
и этот колокольный звон посуды,
вся эта блажь — ни сердцу, ни уму?!
Но в переулке девочка живет.
Она живет, не просто хлеб жует.
По вечерам, когда ей темнота
мохнатую кладет на плечи лапу,
она садится и включает лампу.
Она великим делом занята,
она читает в книгах про любовь
и ждет любви, как обещает книга:
великого, ликующего мига,
который — как восстание рабов…
Где ты, любовь?
***
Родился сын, пылиночка,
Лобастенький, горластенький.
Горит его пеленочка —
Видна во всех галактиках!
Со мной как рыбка в неводе,
И словно надо мною
Лежит губами в небо —
Дитё моё земное.
Не надо славы, почестей, —
Ах, просто б жизнь текла.
Сынок февральской почечкой
Ждет моего тепла.
Теперь земля и воздух,
Глубь вод и жар огня
И все на свете звезды
Зависят от меня.
***
В какой-то миг неуловимый,
неумолимый на года,
я поняла, что нелюбимой
уже не буду никогда.
Что были плети, были сети
не красных дат календаря,
но доброта не зря на свете
и сострадание не зря.
И жизнь — не выставка, не сцена,
не бесполезность щедрых трат,
и если что и впрямь бесценно —
сердца, которые болят.
***
Моя последняя любовь,
Заплаканная, нервная,
Моя последняя любовь,
ты — первая!
Над пустотою прежних дней
и над ночами жуткими —
Звездой единственной моей
над джунглями.
Ты навсегда и никогда
Соединившая загадкою,
Гори, гори, моя звезда! —
рассветная,
закатная.
Моя последняя любовь,
И светлая, и черная,
Проигранный последний бой,
Надежда обреченная.
Моя последняя любовь,
Ты — первая!
Ну а потом, что там ни будь, —
Не убыло, не прибыло
И вечно освещает путь:
Была, на долю выпала.
***
Приснись мне сегодня, пожалуйста,
Я так по тебе скучаю.
Только приснись не из жалости,
А так, случайно.
Приснись мне родным и внимательным,
Каким наяву не бываешь,
И любящим обязательно,
Хотя бы во сне, понимаешь?
Приснись мне, а то я уже забываю,
Что надо любить тебя и беречь,
Приснись, не сердись! Я ведь тоже живая…
Приснись, прикоснись, можешь рядом прилечь…
Приснись мне усталым, покорным, тяжелым,
Приснись, как горячечным грезится лед…
Как снятся мужья своим брошенным женам,
Как матери — сын, а ребенку — полет.
И вот я ложусь, Опускаю ресницы,
Считаю до сотни — и падаю вниз…
Скажи, почему ты не хочешь присниться?
А может, я сны забываю… Приснись…
***
Любить Россию нелегко,
она — в ухабах и траншеях
и в запахах боев прошедших,
как там война ни далеко.
Но, хоть воздастся, может быть,
любовью за любовь едва ли,
безмерная, как эти дали,
не устает душа любить.
Страна, как истина, одна, —
она не станет посторонней,
и благостней, и проторенней,
тебе дорога не нужна.
И затеряться страха нет,
как незаметная песчинка,
в глубинке города, починка,
села, разъезда, верст и лет.
Отчизны мед и молоко
любую горечь пересилят.
И сладостно — любить Россию,
хотя любить и нелегко.
***
Предчувствую полет
и жизнь свою в высотах,
как, может быть, пилот,
которому под сорок,
который — не босяк,
что носится с кокардой,
который в небесах,
как говорится,— кадры.
Предчувствую полет —
в предчувствии все дело.
Оно во мне поет,
пока не полетела.
Не веря чудесам,
но веря в веру, в чудо,
швыряю чемодан —
наземная покуда.
Рули, пилот, рули!
Наушники воркуют.
Везде —
вблизи,
вдали —
живут, поют, рискуют…
***
Была бы я шикарной женщиной,
Всё обошлось бы малой болью,
Хватило ярости и желчи бы
Вас беспощадно отфутболить.
Я, не жалея бы, разрушила
Всё, чем невольно сердце грелось,
Неандертальское, зверюшное
Не почитала бы за ребус.
Но женщина во мне обычная,
Незащищённая обличьем,
На всё взирает безобидчиво,
Что преподносит ей обидчик.
Да только надоест ей корчиться
Под взглядом, что безумно скошен.
Шикарное терпенье кончится,
И оборвётся сон роскошный.
Подсудно всё, и всё карается
И наваждение растает.
Ногою топну, как красавица,
И рассмеюсь, и вас не станет!
Была б я женщиной роскошною –
Простая серенькая птица, –
Со мной монетою расхожею
Вы б не пытались расплатиться.
Качается бесстрастный маятник.
Ещё не пробил звёздный час мой.
Ни Вы не для меня, мой маленький,
Ко мне по случаю причастный,
Ни Вы не для меня, мой меленький,
Ни я для Вас. Всё это в прошлом.
А то, что с дуру Вам отмерила, –
Непозволительная роскошь!
***
Как странно светятся, сегодня светятся
Hевероятные глаза твои,
А ковш Медведицы, Большой Медведицы,
Как знак загадочный, плывёт вдали…
Плывут небесные, огни небесные
Hеобозримою дорогой звезд.
Они над бездною, над чёрной бездною
Для нас с тобой в ночи, как звёздный мост.
Как странно светятся, сегодня светятся
Hевероятные глаза твои,
А ковш Медведицы, Большой Медведицы,
Как знак загадочный, плывёт вдали…
Плывут небесные, огни небесные
Hеобозримою дорогой звезд.
Они над бездною, над чёрной бездною
Для нас с тобой в ночи, как звёздный мост.
***
Ты меня любишь, яростно, гордо, ласково.
Птицей парящей небо судьбы распластано.
Ты меня любишь. Болью моей испытана.
Знаю, не бросишь и не предашь под пытками.
Ты меня любишь.
Лепишь, творишь, малюешь!
О, это чудо!
Ты меня любишь…
Ночью дневною тихо придёшь, разденешься.
Узнан не мною вечный сюжет роденовский.
Я подчиняюсь. Радость непобедимая
Жить в поцелуе, как существо единое.
Ты меня любишь и на коне и в рубище.
Так полюбил я, что меня просто любишь ты.
Я забываюсь, я говорю: «Прости, прощай!»
Но без тебя я вечною гордой мукой стал.
Ты меня любишь.
Лепишь, творишь, малюешь!
О, это чудо!
Ты меня любишь…
***
Хочется
восхождения,
ясности, зренья линзы.
Хочется
Возрождения
с тайною Моны Лизы.
Хочется вымыть дочиста
в комнате окна, двери.
Хочется
богоборчества
и настоящей веры.
Верую в листья первые,
в яблоневые завязи,
где под цветочной пеною –
ни суеты,
ни зависти.
Верую в правду зёрнышка –
лучший на свете принцип!
Верую,
словно Золушка,
что повстречаю принца.
Верю в искусство –
пАгоду
с искрой звезды падучей,
как в половодье, в пахоту,
в чёрный ломоть пахучий.
Время ведёт всё круче,
точно Суворов – Альпами.
Мчимся, ломая тучи,
за парусами алыми.
