Подборка произведений Анны Радловой.

Подборка произведений Анны Радловой.

***

Старая земля, новый колос,
Старые слова, новый голос—
Хлеб, любовь, кровь.
Ныне из плена шарманки,
Слезливых глаз и блудливых сердец
Вырвался голос Ромео, Гракха и Ганнибала —
Смерть, где твое жало?
Слово, горит твой венец!

 

***

Поющая, вопиющая, взывающая, глаголющая орда
Кричит, бежит, куда?
Слышен многоголосый пьяный вой
— Домой, домой, домой.
Не плугом вспахана, не дождями полита,
Танками вспахана, кровью-потом полита
Земля теплая, нежная, черная.
Близко крыльями машут вороны.
— Какие цветы выростут здесь весной?
— Все равно, бежим со мной.
Падают лошади, люди, орудия.
А крик из единой разорванной груди
— Домой, домой, домой.
— Стой!
Автомобильный звериный рык.
Несказанный, ужасный, сияющий лик.
— Михаил… с нами Михаил Архистратиг!
— Видишь в руке огненный меч?
— От сиянья бы на земь лечь.
— Город приказано уберечь.
Не река полилась вспять,
Люди пошли умирать.
Горели над Пулковом черной зарей небеса.
Снились уж раз человечеству эти глаза,
Когда в грозе и в огне
Над Европой летел, как смерч,
Корсиканец на белом коне
И спали в руках у него близнецы — Победа
и Смерть.

 

***

Плывут ленивей и светлее дни
И солнце медлит к западу клониться,
Стоит, как геральдическая птица,
Крыла простерши, а крыла — огни.
Беременная шествует весна,
На небе ночью виден след кровавый,
Встревоженные девушки ждут славы,
А женщины печальны и без сна.
И сердце рвется будто старый флаг,
Колеблемый ветрами и победой.
О сердце, людям песню ты поведай,
Иль песней захлебнись, последний враг.

 

***

Была ты как все страны страной
С фабриками, трамваями и калеками,
С грешными городами и чистыми реками,
И зимой была стужа, а летом зной.
И были еще просторные поля, буйный ветер и раскольничьи песни –
– Сударь мой, белый голубь, воскресни –
А Европа, слушая Шаляпина, ахала
– Какого гения породила черепаха –
Черепахой была ты, а стала от Черного моря до Белого лирой,
Плоть твою голубь расклевал и развеял по полю ветер,
Снится в горький вечер пустому миру –
Ни трамваи, ни фабрики, ни Шаляпины, а песня –
Сударь мой, белый голубь, воскресни.

Январь 1921

 

***

М. Кузмину

Из под скрытницы ли земли, или из сердца какого то страшного
Вырвались эти ветры и с золотого небесного свода вчерашнего
Сорвали хитрым Коперником пригвожденное солнце.
Резиновым мячиком упало оно на землю.
Господи, внемли!
В твоем Содоме, сожженном грехом, в твоей Помпее,
Сожженной Везувием, было прохладнее, было нежнее,
Чем в России в столетьи двадцатом, в семнадцатом году.
В черном ли, в горячем бреду,
Или справду солнце разорвалось тогда как ручная граната,
И восстал любимый на любимого и брат на брата.
На телегах, пешком, на крышах, на буферах вагонов
С Карпатов на Оби, на Волги, на Доны
Бежали солдаты домой,
И на вокзалах борьба, стрельба и звериный, звериный вой,
А в просторном небе тихим архангелам снится,
Что летит и поет на земле буйнокрылая птица.
От осколков солнца дома, корабли, купола и сердца запылали,
Горе дереву, хрусталю, тростнику, слава стали!
Плавились стальные сердца, и медленным шлаком
Стекали тысячелетние розы и луны и покрытые звездным мраком
Трепетные свиданья
У знаменитых, старинных Петербургских зданий
И ворох звенящих стихов о поцелуях, изменах и обладаньях.
…………………………………………………….
…………………………………………………….
В проплавленном сердце
Сильнее смерти и страха смерти
Осталась косноязычная, суровая, неукрашенная любовь,
Единая как вытекающая с жизнью кровь.

Декабрь 1920

 

***

Юр. Юркуну

Остри зренье, напрягай слух.
Слышишь, огненный Дух
Два тысячелетия назад или сегодня
Вылетел из золотого сада Господня,
Огненным шаром взлетел, взыграл,
Стаей желтых птиц обернулся, упал
На блаженные апостольские головы.
Дыханьем растопил сердца как олово.
Боже, блажен, блажен,
Преодолен земной плен.
Боже, Боже, Боже мой,
Ноши моей не снести домой.
Стал мне львиный косматый рык
Нежный родной язык.
Не из уст, из спрятанного сердца крик.
Стало солнце – тьма, а луна – кровь.
Боже мой, это твоя любовь.
Заблудилась в веках малая птица,
Во все окна грудью бьется, стучится.
Все века похожи, груда черных домов, один мертвый черный век,
Только пестрые сны видит человек.
Птица над домом моим кружит,
Птица в сердце мое летит.
Грудь расклевала, клюет и пьет,
Теплая кровь тихонько поет.
Господи милый, поверь, поверь,
Я хорошую песню пою теперь.
Плоть разорвалась, хлынула кровь –
Боже мой, это Твоя любовь.
Душе Святый, мне не надо ни вина, ни пшеничного хлеба,
Как дети в вербное воскресенье говорю: Осанна.
А надо мною каменное Патмосское небо,
Не пробитое воплями Иоанна.

Ноябрь 1921

 

***

Л.Д. Блок

Молчи о любви своей и муку
Ковром узорчатым не расстилай под ногами,
Не мани меня Амальфийскими садами,
Где теплые от солнца померанцы сами падают в руку,
И в францисканском монастыре вот уже семьсот лет
Колокола поют: динг-донг, динг-донг.
Нет!
Не пойду я с тобою, нету слуха
Для любимого звона и для слов любовных –
Я душою тешу Святого Духа,
Что мне в твоих муках греховных?
Глаз нет чтоб садами любоваться,
Рук нет чтоб с тобою обниматься.
А ночью, когда я иду по волчьей поляне,
Что городом прежде была, и свищет бессилье
Ветер и беды,
За плечами моими бьются крылья
Самофракийской Победы.

Январь 1921

 

***

Я рада, что синее ночи,
Покрылась ржавчиной сирень,
И тень вечерняя короче
И резче утренняя тень.
Благословлю пустые села
И все погасшие огни.
Нет дней печальных и веселых,
Благие наступили дни.
И памятник погибшей Славы
Уж не тревожит, не язвит —
Весь в звездах, синий, величавый
Измайловский собор стоит.

 

***

Октябрь бессолнечный, безветренная даль,
Гнилое золото — земля, а небо — сталь.
Кидаются сердца, как звери в узкой клетке,
А нежные слова медлительны и редки.
Стоит, как памятник гранитный и немой,
Моя бескрылая победа над тобой.

 

***

Есть тайные слова, рожденные в смятеньи,
Внимающие им не знают их значенья,
Обломки черного большого корабля
Случайно приютит холодная земля.

 

***

Средь горящих, летящих зданий
Черный воздух, как черная сталь,
Сумасшедшее сердце восстаний
Старинную гонит печаль.
И летит разорванной тучей
В пьяную ветром ночь
Голос, ясный, простой и певучий—
Ветер, ветер, тебя ль превозмочь?
Когда схлынет, сгинет погоня
И зарей расцветет благодать,
На твоей горячей ладони
Будет мертвое сердце лежать.

 

***

Весеннему цвету сердце радо,
А каждая весна ближе к последней весне.
За все утраты ждет весенней награды
И простой яблочный цвет видит во сне.
Сердце, не забывай,
Есть другой черный рай.
Не опьянеешь в нем от яблони или клена,
Не услышишь крылатого пасхального звона,
И любовною речью не убаюкаешь слух.
Ножом убьет,
Огнем сожжет
Огненный Дух.
Гоморра, Мессина, Титаник, Россия,
Кровь, пепел, смерть.
Черным дымом закрыта твердь –
Твердое Божье сердце.
Богородицыных слез, звезд нет
И в огне погас свет,
– Господи, вскуе оставил меня еси?
Голубь только крылами бьет, клюет пшеницу и рожь.
Сердце пронзит,
Плоть истребит
Огненный нож.

Май 1921

 

Петербург

Улицы пустынные, как поля,
Под горячим асфальтом притихшая земля,
Дома, разрушенные людьми и пламенем —
Как пролетал над городом, вселенской тревогой дыша,
Огнекрылый, огнеликий Ангел Мятежа,
Как слепил он глаза испуганным и раненым,
Как побеждали, как падали под крылатым знаменем
Утучненная смертью не помнит земля,
Только острее запахли весной тополя
И солнечный бык златорогий,
Почуявший запах крови,
Оставил аравийские, оставил сицилийские знойные чертоги
И, отданный новой Пазифаиной любови,
Встал над столицей, пронзает ее все дни и все ночи,
Память о прошлом сжигает и сына пророчит.

 

***

Тебе под мерзлою землею снится
Орлиных крыльев всепобедный шум,
Всех цезарей и всех героев птица
Тревожит строй твоих подземных дум.
И памятник тебе бессмертный снится
А памятник неконченный стоит,
На площади проходит-вереница
Людей и дней, но ждет резца гранит.
Лишь о весне, когда запахнет тленьем
И тихое взметнется воронье,
Бесславные узнают поколенья —
Обиженное сердце здесь твое.

 

АНГЕЛ ПЕСНОПЕНИЯ.

А. А. Смирнову.

Спокойное и страстное лицо
Опалено неслабым здешним солнцем,
И острых крыл неслышен был полет,
Он подходил и руки холодели,
И хмельная кружилась голова.
И, как дитя, что родила я в муках,
Так в муках вырывалась наша песня,
Моя, его, – не знаю, но касанье
С усталостью блаженной вспоминала.
В постели по утрам лежала дольше,
Читала другу новые стихи.
Вечернего не называла гостя
И глаз его не знала о ту пору.
Теперь, не оттого ли, что любовь
Я оттолкнула, как толкают камень,
Что по дороге пыльной, жаркой, белой,
Вонзаясь, ранит странниковы ноги,
А может быть, лишь оттого, что солнце
Здесь ближе к ласковой моей земле,
И птицы есть с коронами, и гордый,
И злой растет здесь кактус, Ангел Песни,
Мой строгий и единый ныне Друг
Так ясен стал и нежен, как бывает
С любимою сестрою старший брат.
Мы долго на песке лежим у моря,
Когда ж полуденный спадает жар,
В камнях змеиные мы гнезда ищем,
Студеную пьем воду ключевую,
А ночью поздно по саду мы бродим
И головой к прохладному крылу
Я прижимаюсь, и в глазах мы видим
Созвездья милые, – тогда меня
По новому слагать он учит песни.

1917. Лето.

* * *

Тот день прошел, и очень много дней
Его не смоют скучным повтореньем,
Любовь пустым покажется волненьем,
Бессильной – весть о гибели твоей.

Но злая память будет жечь и мучить
И в лунный виноградник приведет,
Увижу острый, неживой полет
Гомеровой любимицы певучей,

И небо млечное, моих врагов,
Сообщиков безрадостной Любови,
И час, когда твоей послушна крови,
Я четких не замедлила шагов.

* * *

Мы из города слепого
Долго, долго ждем вестей.
Каждый день приносит снова –
Нет ни вести, ни гостей.

Может быть, наш город темный
В темном море потонул,
Спит печальный, спит огромный
И к родному дну прильнул.

Александрова колонна
Выше всех земных колонн,
И дворец, пустой и сонный,
В сонных водах отражен.

Все, как прежде. Только ныне
Птицу царскую не бьют,
Не тоскует мать о сыне,
Лихолетья не клянут.

Спят любимые безбольно,
Им не надо ждать и жить,
Говорить о них довольно –
Панихиду б отслужить.

1917. Декабрь.

* * *

Полынь-звезда взошла над нашим градом,
Губительны зеленые лучи.
Из-за решетки утреннего сада
Уж никогда не вылетят грачи.

О, не для слабой, не для робкой груди
Грозовый воздух солнц и мятежей,
И голову все ниже клонят люди,
И ветер с моря горше и свежей.

Родимым будет ветер сей поэту,
И улыбнется молодая мать –
– О, милый ветер, не шуми, не сетуй,
Ты сыну моему мешаешь спать.

Весна 1919.

* * *

Под знаком Стрельца, огненной медью
Расцветал единый Октябрь.
Вышел огромный корабль
И тенью покрыл столетья.
Стало игрушкой взятье Бастилии,
Рим, твои державные камни – пылью.
В жилах победителей волчья кровь.
С молоком волчицы всосали волчью любовь.
И в России моей, окровавленной, победной
или пленной,
Бьется трепетное сердце вселенной.

Весна. 1920.

* * *

Т. М. Персиц.

Не нужен нам покой тысячелетний,
Афинский мрамор, Дантовы слова,
На площадях, политых кровью, дети
Играют, и растет плакун-трава.
Пожрало пламя книги, боль и радость,
Веселая гроза, кружись и пой!
Из рук твоих мы пьем забвенья сладость,
Бездумный и единственный покой.

Весна. 1920.

ПОТОМКИ.

Валериану Чудовскому.

И вот на смену нам, разорванным и пьяным,
От горького вина разлук и мятежей,
Придете твердо вы, чужие нашим ранам,
С непонимающей улыбкою своей.
И будут на земле расти дубы и розы,
И укрощенными зверьми уснут бунты,
И весны будут цвесть и наступать морозы
Чредой спокойною спокойной простоты.
Неумолимая душа твоя, потомок,
Осудит горькую торжественную быль,
И будет голос юн и шаг твой будет звонок
И пальцы жесткие повергнут лавры в пыль,
Эпический покой расстелет над вселенной,
Забвения верней, громадные крыла,
Эпический поэт о нашей доле пленной
Расскажет, что она была слепа и зла.
Но, может быть, один из этой стаи славной
Вдруг задрожит слегка, услышав слово кровь,
И вспомнит, что навек связал язык державный
С великой кровию великую любовь.

Ноябрь 1920.

* * *

Безумным табуном неслись года –
Они зачтутся Богом за столетья –
Нагая смерть гуляла без стыда,
И разучились улыбаться дети.
И мы узнали меру всех вещей,
И стала смерть единственным мерилом
Любови окрыленной иль бескрылой
И о любови суетных речей.
А сердце – горестный «Титаник» новый
В Атлантовых почиет глубинах,
И корабли над ним плывут в оковах,
В бронях тяжелых и тяжелых снах.
Земля, нежнейшая звезда господня,
Забвенья нет в твоих морях глухих,
Покоя нет в твоих садах густых,
В червонных зорях, – но в ночи бесплодной
Взлетает стих, как лезвие, холодный.

Лето. 1920.

* * *

Черным голосом кричала земля,
Меченосный ангел говорил поэту о чуде,
Били и бились, убивали и падали люди,
И на земле не осталось ни одного стебля.
От голода, от ветра ли закружились звезды,
Люди, звери, птицы, деревья и фонари,
И не стало ни утренней, ни вечерней зари,
Только черный, свистящий и режущий воздух.
Сердце кружилось, как гудящий волчок,
Оторвалась звезда и навстречу летела,
Острым алмазным краем мне сердце задела,
Брызнула кровь и тысячедневный исполнился срок.
От головокруженья дрожат ноги,
Я снова на пыльной, на белой дороге,
Верстовые столбы, пастухи и стада,
И к тверди прибита восточная звезда.

Май 1921.

——————————————————————————–

Об авторе:
Радлова Анна – Анна Дмитриевна Радлова – род. 3 февраля (сг. ст.) 1891 года в Петербурге. Жена известного театрального деятеля С. Э. Радлова. Начала писать стихи с весны 1916 года. Первое литературное выступление – три стихотворения: “Перед вечером мы шли среди поля”, “Италия”, “Горят два солнца”, напечатанные в декабрьской книжке журнала “Аполлон” за 1916 г. Отдельные издания: 1) Соты. (Стихи). Изд. “Фиаметта”. Пг-1918. 2) Корабли. (Стихи). Изд. “Алконост” Пб. 1920. 3) Крылатый гость. (Стихи) Изд. “Petropolis”. Пг. 1922.