Темнеет вода от нахлынувших дум,
Мрачнеет ее оловянное око.
Рыдает Олонца лесного ведун
Слезами Иеремии-пророка.
Известный – на всю-то Россию – поэт
Изводит себя неизбывной кручиной.
Успокоения прежнего нет,
Угрюмо глядит бородатый мужчина.
Блистает слезой, что светло пролилась,
На зорю рассветную пала.
“Неужто и вправду советская власть
Осталась без власти, без права?
Сам сатана всё захапал, всё взял,
Над всей-то страной верховодит.
Уразумить бы… Да нету, нельзя,
Случилось затмение вроде.
На Соловки вся страна подалась,
Уныло бредет под конвоем.
Советская власть…
Да какая тут власть?!
Тут пахнет всесветным разбоем.
О мужике неустанно скорблю,
О голубиной печалуюсь стае,
Слезами кричу… Никакой лизоблюд
Утихнуть меня не заставит!
Взойду на костер, как всходил Аввакум
В опальном своем Пустозерске.
Освобождаю свой пасмурный ум
От книг, от стихов богомерзких.
К “Поморским ответам” уходит душа,
К онежским былинам уходит,
В них шорох, в них шепот, в них шум камыша,
Должно быть, к большой непогоде.
Уже непогодит, уже моросит,
Робеет осина, береза…
По всем-то по весям, по всей-то Руси
Народ не желает колхоза.
Не принимает, идет супротив –
Народ-то все ведает, знает!
Не усыпить никакой коллектив
Медовыми сладкими снами.
Тогда-то и показала себя,
Нечистая грянула сила,
Не пощадила она воробья,
Она никого не щадила.
Не пожалеет она и мою
Волшебную дивную флейту.
Молю я, о Господи, слёзно молю:
Приблизь мою скорбь к бересклету.
К калине, рябине скорее приблизь
Мои неутешные слёзы.
Скорбящей души половеющий лист
Утешат утиные плёсы.
Освободят от нахлынувших дум,
От неусыпного ока”.
Рыдает лесного Олонца ведун
Слезами Иеремии-пророка.
Глазами пророка взирает на мир,
На ту луговину взирает,
Где серого волка так долго кормил
На Соловках замордованный заяц.
1989. Соловки
