Письмо Анны Буниной «Спасение святого семейства»

Оригинал материала

Спасение несчастного семейства

Смоленская помещица, вдова Настасья Петрова Бунина, поехала в Петербург для определения в службу двух старших сыновей своих и для представления в Смольный монастырь дочери, которая имела уже счастье быть туда принята.
Хотя войска наши, равно как и неприятельские, были тогда в движении, однако военные действия еще не начинались, и она, уезжая, оставила без себя четырех детей, двух маленьких сыновей в смоленском пансионе и еще двух меньших дочерей дома, препоручив их всех человеколюбивому покровительству соседей и наслаждаясь спокойной беспечностью об их судьбе.

Вскоре после ее отъезда обстоятельства приняли неожидаемый, ужасный вид. Вторгшиеся разбоем французы угрожали Смоленску и опустошали окрестные места огнем и мечом. Всякий думал только о своем спасении. Устрашенные помещики разбежались кто куда мог, увозя с собой детей и родственников своих, в смоленском пансионе находившихся. Пансион сей сделался пуст; одни только беззащитные Бунины остались в нем — жертвой известной лютости французов. Но Бог положил иначе. Бог, без воли Коего ни единый влас не упадет с главы нашей, Который удостаивает пещись и о хранении земного червя, не восхотел, чтобы невинные птенцы сии безвременно погибли. Он укрепил дух их, вложил в него твердость и решимость, детские годы превышающие, и указал им сердца, исполненные великодушия.
Неизвестно почему содержатель пансиона господин Г. не хотел их пустить от себя, уверяя, что они находятся вне опасности, хотя три дня продолжалось непрерывное сражение, от грома коего дрожали смоленские стены. Любопытство повело их на башню, с которой не привыкшие к ужасам взоры их были поражены видом мертвых тел, летанием бомб и ядер и ручьями текущей по улицам крови.

Уже из дома в дом переливался пожар. Самый пансион их, когда они вошли в него обратно, загорелся от упавшей на кровлю бомбы. В ближней комнате обрушился потолок; неизбежная смерть предстояла им; но верный, великодушный дядька, крепостной их матери человек, исхитил их из пламени, подвергая собственную жизнь видимой опасности.
Таким образом спасенные от одной смерти принуждены были идти на сретение многим другим.

Пробравшись ползком через улицу, вышли они на Соборную гору, которая была занята войсками. С каждой близ них упавшей бомбой падали они от страха на мертвые тела, и несколько раз, лежа посреди умирающих, смешивали со стонами их детские свои вопли, однако твердости совершенно не потеряли и выбрались сохранны за городские ворота.
Наступила ночь. Голод и понесенные труды того дня столь изнурили силы их, что они не могли более идти.
Какая-то бедная старушка, найдя их в сем горестном положении, дала им по куску хлеба и по одному огурцу, и они, подкрепись оною трапезой милосердия, шли через всю ночь. В пятый день вошли они в Духовщину, где с радостью увидели наш обоз и русских солдат, вокруг разложенного огня отдыхающих. Краткий сон овладел ими так, что меньший брат скатился спящий в огонь, сжег на себе платье и прожег бок.

Неусыпно о безопасности их помышляющий дядька, разведав от солдат, что они идут под начальством поручика Ивана Николаевича Лошакова, осмелился к нему подойти и просить маленьким господам своим покровительства. Просьбы его не жестокого коснулись сердца. Сострадательный офицер не только дал несчастным детям хода-тайствуемое покровительство, но, утесня самого себя, посадил их в одну с собой повозку, питал за одним с собою столом, деля каждый кусок свой пополам с ними.

Сего еще показалось ему недостаточно. Будучи должен из Можайска поворотить в главную армию, пожаловал он им лошадь, телегу, сухарей, говядины — всего, что только имел, дабы могли они достигнуть Петербурга.

Мать сих, вначале несчастных, но после столько раз осчастливленных детей, проливая ежедневно горячие слезы и обращая ко Всевышнему молитвы о сохранении жизни и ниспослании небесных милостей примерному в великодушии Ивану Николаевичу Лошакову, просила меня сделать редкий поступок его известным, напечатать о нем, как было, в каком-нибудь журнале; ибо, не имея чести его знать, не может она иначе излить перед ним чувствительной своей благодарности.
Но приятная должность быть благодарной представилась ей вторично. Спасенные от многих напастей ее сыновья приехали ночевать в Лотошино, деревню его сиятельства князя Ивана Сергеевича Мещерского. Бдительный той деревни управитель, увидев сих путешественников, не преминул спросить, кто они и куда едут, а узнав, пригласил их к себе, предложил вкусный стол, покойный ночлег и представил их князю.

В одно мгновение делаются они семьянинами странноприимных хозяев, хотя ни они, ни родители их, ни даже кто-либо из родственников не были им знакомы. Сама почтенная княгиня Софья Сергеевна с материнской нежностью печется о них; не только о телесном покое помышляет, но и нравственности их не выпускает из виду. Между тем как князь взял на себя труд писать к госпоже Буниной, что дети ее находятся у него, она проходит с ними те науки, которым они учились, и преподает им новые.

Извещая о судьбине своих сыновей, госпожа Бунина, не имея способов ни самой к ним ехать, ни за ними послать, прибегала к его превосходительству государственному секретарю Александру Семеновичу Шишкову, которому не имела чести быть прежде того известною. Движимый состраданием, он доложил о ней государю императору. Его Императорское Величество, по неизреченной благости своей и отеческой к подданным любви, ущедрил судьбу и сей несчастной, соизволив указать доставить к ней ее детей на казенный счет, снабдив их всем нужным и, сверх того, удостоив пожаловать ей тысячу рублей.

Госпожа Бунина не может также умолчать примерной благотворительности соседки своей Марии Юрьевны Храповицкой, которая, потеряв, подобно ей, все свое имущество, в Смоленской губернии находящееся, содержит ее здесь, в С.-Петербурге, с двумя сыновьями и четырьмя человеками служителей на своем иждивении, переносит для нее тесноту и питает ее малыми остатками спасенной от неприятеля собственности. Чем толикую благотворительность может отплатить разоренное, рассеянное, скитающееся семейство, кроме вечной, никогда не охлаждающейся благодарности! Но Бог, любящий милосердие, поставит его во мзду и недостаток способов человеческих дополнит посланными свыше на главу благотворителей щедротами.

Имев честь познакомиться с госпожой Буниной, с удовольствием взяла я на себя труд и удовольствие сделать происшествие сие известным, и как однофамилица ей, еще с большим удовольствием разделяю с ней приятный долг благодарности и душевного уважения к тем особам, коих примерным великодушием сохранены ее сыновья и дано ей пристанище. Достойный дядька, со многими другими в сию бедственную, но славную для России эпоху отличившимися усердием к господам и честностью людьми, может подать новый пример к опровержению гнусной клеветы малодушных французов и доказать, что мы нередко в рабах своих имеем истинных друзей и что сострадательность и великодушие суть два качества в каждом сословии, в каждом звании, русскому народу принадлежащие.

Анна Бунина

Письмо опубликовано в кн.: Пожар Москвы. По воспоминаниям и переписке современников. Издание Товарищества “Образование”. М., 1911; Современное правописание выверено по кн.: Наполеон в России глазами русских. М., Захаров, 2004.