У этой песни лад другой,
Особенная грусть.
О сумеречной Ладоге
Рассказывать берусь.
У Ладоги
И камень
И синий-синий шелк.
Он серебрит сигами
И золотит ершом.
Перед грозой, как войлок,
Тяжелые шелка.
Летят, пугая мойву,
Седые облака.
Лишь громко чайки стонут,
И вздыблена волна,
И вдруг со всех затонов
Исчезла тишина;
И, логово нащупав,
Налиму не грозя,
Измученная щука
Не трогает язя.
А ветер лодки кренит
(Тесные для двух),
И не берут тюлени
Несчастную плотву.
А с лодок, битых молом,
Так много, много раз:
«Вызваливай, Микола
И милостивый Спас!»
Эх, матерною солью
Под сердце и в бока:
Святители на сойме
Валяют дурака.
Мольба пройдет напрасно,
Отскочит от ушей,
Микола — только прасол,
Скупающий ершей.
А я во всю-то глотку
Кричу в родной Руси:
«Главрыба и Главлодка,
Отчаянных спаси!»
1927
