“Север”, литературно-художественный и общественно-публицистический журнал . № 1-2, 2017 г.
***
Творчество – это выход за границы обыденной реальности, напряженный труд души и разума, взаимодействие с неведомыми силами, в ходе которого формируется, закаляется и шлифуется нравственный выбор человека. Рано или поздно, возникает важная развилка, открываются возможности двинуться в разных направлениях. Как рассказывают родные, изначально по складу характера и душевной организации композитор Ройне Раутио – мечтатель. Ему нужно было непременно увидеть на экране воображения образ, запомнить или сразу зафиксировать его в записной книжке, а потом, спустя время, начать серьезную работу над ним. Для того чтобы пережить вдохновение и погрузиться в творчество, композитору требовалось одиночество. Он или закрывался наглухо в комнате, никого не впуская, или удалялся на природу, которая подпитывала его внутренние силы, способствовала раскрытию души. На фотографиях, где Ройне запечатлен среди деревьев, на берегу водоемов, у него обычно безмятежное, расслабленное и вдохновенное выражение лица: он словно сливается в гармонии с окружающей красотой, вслушиваясь в ее звучание, наполняясь исцеляющей природной энергией. Трудиться над музыкальными произведениями композитор мог часами, без сна и отдыха, с головой уходя в воплощение замыслов. Так проявлялась романтическая и созидательная сторона характера Ройне Раутио, увлекавшая его в неведомые миры «Калевалы», к северным лесам и озерам, в глубины скандинавской мифологии и народной культуры.
Но творческая натура редко бывает цельной и однозначной, чаще всего талантливые люди, особенно в молодости, весьма непредсказуемы и противоречивы. Ищущего себя, свой путь в жизни и в музыке Ройне периодически обуревали разнообразные страсти и искушения. В детстве он вовсе не считался в семье «enfant terrible», но в молодости через привычную маску улыбчивого обаяния нередко прорывались стремительно закипавшие эмоции, характерные для совсем иной грани его личности. Темперамент у композитора был горячий, периодически налетали настоящие шторма и бури. В компании Ройне слыл заводилой, не чурался спиртных напитков и табака, легко поддавался азарту – в занятиях спортом, горным туризмом, в катании на лодках. Нередко, словно проводя неведомый эксперимент, он преднамеренно ставил себя и окружающих в пограничные, опасные ситуации, проявлял безрассудность и авантюризм, искал адреналина и кипучих выходов энергии.
Особенно его увлекали охота и рыбалка, к которым молодой человек пристрастился еще в Олонце, в школьные годы. Вот одна из записей в рабочем блокноте Р. Раутио, выделенная многочисленными восклицаниями: «Рог Оберона не перестанет звучать для имеющих ухо, и Вебер не последний музыкант, которого вдохновит поэзия охоты. И.С. Тургенев». Из обширного письма русского классика, озаглавленного «Записки ружейного охотника Оренбургской губернии», он заинтересовался именно этим лирическим и философским пассажем, что также дает представление о его неспокойной натуре. Добавлю, что одной из частей большого симфонического произведения Ройне Раутио по мотивам «Калевалы» является «Охота на золотого оленя» – как многие люди искусства, тему, важную в собственной жизни, композитор осмысливает через призму мифологии.
В строгой родительской семье не приветствовали открытые проявления чувств, но колоссальная энергия нашего героя, бурлившая в душе, требовала освобождения, порой прорывалась наружу в неожиданных формах. Недаром любимым образом из «Калевалы» у Ройне Раутио был раб Куллерво – один из самых противоречивых, мятежных героев, на тяжкую долю которого выпали едва ли не все страдания и скорби мира. Судьба бунтаря-мстителя Куллерво глубоко трагична: не выдержав испытаний и бесконечного противостояния со всем миром, гибели близких, открывшейся ему страшной правды любви, он избирает самоубийство. Символично, что именно этот герой интересовал и вдохновлял молодого композитора, привлекал его творческое внимание на протяжении всей сознательной жизни. В болезненной раздвоенности личности Ройне Раутио, его опустошающих душу метаниях от уединения к шумным компаниям, от созерцания природы – к азартной охоте, от музыкального романтизма – к бытовому шутовству был изначально заложен глубокий конфликт, разлом, приведший, в итоге, к трагическому финалу. Крещендо: звучание и напряжение стремительно нарастает.
Когда возникало вдохновение, Ройне Раутио работал самозабвенно над новыми музыкальными композициями, упорно совершенствуя и развивая свой дар в направлении лирико-эпического программного симфонизма, совмещая классические подходы и использование народной карело-финской образной символики. По воспоминаниям близких, романтик-Ройне мечтал создать отдельное произведение по каждой руне «Калевалы», воплощая в музыке эпический мир древних легенд и сказаний – воистину космический по масштабу замысел, требовавший изрядной дерзости, абсолютной сосредоточенности, блестящего композиторского мастерства и полной самоотдачи.
Как отмечают музыковеды, произведения Ройне – очень живые, образные, в них глубоко раскрываются характеры героев, передаются оттенки настроения, отчетливо воспринимаются особенности пейзажных зарисовок. Даже взаимодействуя с многократно проработанными до него другими композиторами темами, Р.К. Раутио всегда искал свой путь, охотно экспериментируя, преодолевая академизм, черпая вдохновение в песенной и музыкальной традиции Карелии и Скандинавии (особенно – Финляндии), личных наблюдениях и опыте. Он не воспроизводил слепо и не пытался копировать творческие идеи предшественников или знаменитого отца, но по-своему интерпретировал и развивал их, наполнял музыкальную форму собственными переживаниями и композиторскими находками, настойчиво двигаясь в сторону широкого симфонизма.
Но при этом ему так и не удалось окончательно переступить границы заданной семьей и временем тематики, стать абсолютным первопроходцем, открыть для себя совершенно неизведанные темы и музыкальные пространства. Многогранная фигура Карла Эриковича Раутио, реализовавшего свои таланты в самых разных сферах и получившего заслуженное признание, бесспорно, оказывала сильное воздействие, даже давление на молодого композитора на разных этапах его творческого становления. Отец одновременно являлся для сына учителем, участником творческих диалогов, нешуточной полемики, а порой, весьма вероятно, – выступал серьезным музыкальным оппонентом и критиком. Возможно, для того чтобы преодолеть влияние семейной музыкальной традиции, открыть и исследовать новые творческие вселенные молодому таланту просто не хватило времени.
***
Успех пришел к Ройне Раутио довольно рано, его композиторская работа была востребована и оценена по достоинству в самом начале его жизни, что случается в судьбах далеко не всех признанных гениев. Раутио-младший был безгранично одарен, упорен, амбициозен, ставил перед собой большие задачи. После окончания Ленинградской консерватории он вернулся в Петрозаводск, поступил на службу дирижером ансамбля «Кантеле», продолжая создавать серьезные симфонические произведения на темы «Калевалы» и лирические композиции для «Кантеле», обрабатывать народные песни. Вместе с братьями и другими талантливыми артистами (М. Гавриловым, П. Титовым, Э. Венто, Л. Каргулевым) основал в «Кантеле» мужской вокальный ансамбль «Старые холостяки», исполнявший произведения финского и карельского фольклора в современной аранжировке, в результате совместного творчества действо на сцене превращалось в трогательный и веселый музыкально-драматический спектакль. С Ройне Карловичем Раутио заключил трудовой договор Финский драматический театр, что стало для молодого композитора очередным радостным свершением.
С теплом и вниманием публика и критики принимали его произведение – симфоническую сюиту «Из «Калевалы» во время Декады карельского искусства, состоявшейся в Москве в 1959 году. В программе мероприятий уже на равных звучали произведения К.Э. Раутио и Р.К. Раутио, отца и сына. В столице Финский театр представлял также спектакль «Сельские сапожники» (по произведению финского писателя-реалиста А.Киви), музыкальным оформлением которого занимался Ройне Карлович. Именно за эту работу он получил государственную награду – медаль «За трудовую доблесть». В том же памятном 1959 году, в возрасте 25 лет, Р.К. Раутио взял еще одну высоту – стал членом Союза композиторов, впереди были грандиозные планы, рождались замыслы будущих симфонических произведений. Ройне мечтал непременно поехать за вдохновением в Италию, открыть для себя новые творческие горизонты. Но… жизнь талантливого композитора и дирижера, незаурядного человека трагически оборвалась 19 августа 1960 года.
***
Единственное достоверное свидетельство, которое существует об обстоятельствах трагедии, унесшей жизни Ройне и Хейно Раутио, передал мне сын композитора, Лаури Ройневич Раутио. Сначала в дружеской беседе, не подразумевавшей огласки, потом с просьбой о публикации – его много лет мучила недосказанность жизненной истории отца. Лаури вспоминает, что однажды, приехав на экзаменационную сессию в Вологду (он тогда учился заочно в одном из юридических вузов), заселился в гостиничный номер, где его соседом оказался немолодой, интеллигентного вида мужчина. Лаури назвал себя. Услышав фамилию «Раутио», сосед по номеру изменился в лице, потом спросил, кем ему приходится Ройне Карлович. Убедившись, что перед ним действительно сын младшего из братьев Раутио, незнакомец взволнованно представился: оказалось, это известный в Карелии художник и поэт Алексей Иванович Авдышев. Он рассказал историю, которую хранил в секрете два десятилетия. Злополучным августовским вечером художник рыбачил на Онежском озере, примерно в миле от Кижей. Братья Раутио на катере находились совсем неподалеку, за одним из маленьких островов архипелага. До Авдышева отчетливо долетали их голоса, которые становились все громче, возбужденнее, вероятно, банальная перепалка перерастала в ссору, а может быть, – и в потасовку. Поскольку художник полагал, что люди находятся на самом острове, он не очень беспокоился. В какой-то миг все стихло.
Как позже установила судебно-медицинская экспертиза, страшному событию предшествовало употребление спиртных напитков. Что именно произошло тем вечером на лодке братьев Раутио – навсегда останется тайной. Вопреки расхожей версии, не наблюдалось в тот вечер шторма: вода была спокойная, тихая, отчего любой звук разносился гулко и далеко, о чем и свидетельствовал Авдышев. Глубина Онеги в этом месте сравнительно небольшая – около 2 метров, камней, на которые могла бы налететь лодка, там нет. Возможно, озерные волны неожиданно вынесли топляк, спровоцировавший крушение, но еще более вероятно, что несчастный случай произошел из-за необдуманных, рискованных действий людей, и виной всему – печально известный «человеческий фактор».
Итог трагедии известен: перевернувшаяся в мгновение ока моторка накрыла Хейно и Ройне, выплыть удалось только Эрику. Его в шоковом состоянии нашли на островке лишь спустя два дня. Рассказать он ничего не мог, воспоминания обрывались в тот момент, когда все еще находились на катере. Тогда же удалось обнаружить тела двух других братьев. Скорее всего, Ройне Раутио до последнего пытался помочь Хейно, который вообще не умел плавать. Во всяком случае, резиновых сапог на младшем из братьев не было, а его руки покрывали синяки.
Именно Алексей Иванович Авдышев вез на своей лодке шокированную Ирэн Раутио, молодую жену Ройне, вместе с маленьким сыном на опознание братьев. И в его лицо с тех самых пор тоже сыпались колючие брызги Онего, не давая забвения… Звенья разорванной цепи воссоединились через двадцать лет в маленьком гостиничном номере, возвращая оцепеневшего Лаури и прослезившегося художника Авдышева в страшный августовский день 1960 года.
***
Впрочем, до роковой кульминации в насыщенной драматической партитуре судьбы Ройне Карловича Раутио оставалось еще несколько счастливых и по-человечески очень важных страниц. Подсознательно композитор искал не только профессионального признания, но и глубокого чувства, открывающего скрытые возможности мира и наполняющего творческое сознание бесконечным вдохновением. Вот цитата из Р. Роллана, записанная в его блокноте: «Я называю героями не тех, кто побеждал мыслями или силой. Я называю героями лишь тех, кто был велик сердцем». Вряд ли Ройне хватило тогда мудрости, чтобы на собственном опыте осмыслить и раскрыть в себе такую возможность проявления личности.
Судьба дала ему шанс пережить радости и тревоги сердечных увлечений, семейной жизни, отцовства, испытать различные грани чувств и страстей. Однажды, отдыхая на пляже у Петропавловской крепости в Ленинграде с ровесником и другом Эдуардом Хилем, он встретил красивую девушку с необычным именем Ирэн, студентку педагогического института. Завязалось приятное знакомство – бесшабашные приятели Ройне и Эдуард оба обладали природным магнетизмом, умели произвести впечатление на представительниц противоположного пола. При первой встрече Ройне мог запросто «пустить пыль в глаза», выглядеть настоящим франтом, представителем богемы – это хорошо просматривается по фотографиям. Пока Хиль весело общался с подругой красавицы, Ройне уделил внимание сразу приглянувшейся ему Ирэн.
Оказалось, она – дочь политиммигрантов из Франции, Моше Ихелевича и Рахиль Ароновны Лившис. Их семейная история тоже была необычной: выходцы из Бессарабии, мать и отец Ирэн познакомились во время учебы в Праге и полюбили друг друга. Моше происходил из очень состоятельной семьи, под управлением которой находилось несколько пароходств на Дунае, ее корни принадлежали к французской аристократии. Родные категорически возражали против женитьбы сына на Рахиль, но это не остановило влюбленных. Они поженились, Моше лишили наследства, все связи с известной и влиятельной еврейской семьей Лившис оказались прерваны. Вскоре молодые переехали в Париж, где у них в 1930 году родился сын Виктор. Там же они познакомились с писателем Ильей Эренбургом, который в те далекие годы занимался в Европе литературной и публицистической деятельностью, общался в широких кругах, рассказывая о преимуществах жизни в СССР. Именно он уговорил Моше, инженера-химика, специалиста по авиасплавам, переехать на работу в Москву, где для него в профессиональной сфере открывались широкие перспективы.
В 1935 году молодая пара с ребенком по приглашению Правительства СССР прибыла в Россию. Сначала все шло хорошо, Моше получил интересную работу на заводе – в составе специального бюро из шести человек занимался, в частности, обрамлением кремлевских звезд. В 1937 родилась Ирэн. Она была совсем крошкой, когда Моше Лившиса внезапно арестовали. По решению суда он получил десять лет без права переписки. Потрясенная Рахиль долго не могла поверить в случившееся, была абсолютно убеждена, что обвинение ошибочно, и вскоре муж будет оправдан. Единственная весточка, полученная от супруга, была нацарапана на пачке от «Беломора» и выброшена из окна вагона поезда. Неизвестный добрый человек подобрал послание, вложил его в конверт и переслал в Москву по указанному в записке адресу. Моше сообщал, что его везут на север и просил жену держаться. (В настоящее время эта реликвия хранится в семье Михаила Геннадьевича Вакуленко, младшего брата Лаури Ройневича Раутио).
Рахиль дважды предлагали вернуться во Францию, обещали содействие и поддержку, но она упрямо отказывалась. В один прекрасный день молодую мать с двумя детьми выселили из московской квартиры, несколько недель они ютились под лестницей. Потом их выслали в Татарию, в незнакомую и чужую Бугульму. Условия жизни там были очень трудными, отношение со стороны местного населения – порой унизительным. Рахиль и ее детям приходилось ежедневно держать удар и мужественно проходить через все испытания, приспосабливаться к любым обстоятельствам, что закалило характер, очень помогло в дальнейшей жизни. Когда после смерти Сталина ситуация начала смягчаться, старший брат Ирэн Виктор уехал в Москву, чтобы выучиться на инженера. А сама девушка отправилась в Ленинград поступать в педагогический институт, стала студенткой. Моше Ихелевича Лившиса реабилитировали в 1961 году, дата и место его смерти достоверно неизвестны, как следует из присланных семье официальных документов, это 1940 или 1941 годы.
***
Почти сразу после знакомства нетерпеливый и горячий Ройне предложил Ирэн выйти за него замуж и переехать в Петрозаводск. На удивление, она, увлеченная и очарованная композитором, быстро согласилась. Без колебаний оставила учебу в пединституте и прервала красивый роман с другим мужчиной (Геннадием Федоровичем Вакуленко). Молодые люди создали семью, поселились вместе с остальными членами клана Раутио (оба старших брата к тому времени были уже женаты) в небольшой по нынешним меркам квартире №1 в известном петрозаводском доме на углу улицы Кирова и проспекта Ленина, где тогда проживала научная и творческая элита. Как вспоминает Лаури, представители младшего поколения называли это место «родовым гнездом». Даже после того, как молодые семьи обзаводились собственными квартирами, они продолжали сюда регулярно наведываться. В этом королевстве давно сложились свои порядки и ритуалы. Карл Эрикович постоянно работал. Аугне Георгиевна, Мумми, всеобщая мама и бабушка, была женщиной строгих правил и нравов, подлинной хозяйкой домашнего пространства, невестки слушались ее беспрекословно, учились у вести хозяйство. Между братьями существовали свои, особенные творческие и человеческие отношения. Ирэн приходилось постепенно встраиваться в чужую семью, изучать и принимать ее законы, что не всегда давалось легко. Муж в ней не чаял души, бурно проявлял чувства, это очень поддерживало.
Однако, скоропалительно вступив в брак, Ройне не собирался столь же быстро отказываться от холостяцких привычек, продолжал посвящать много времени музыкальным экспериментам, встречам с коллегами и друзьями, вечеринкам с братьями, застольям, охоте и рыбалке. Хотя в его записных книжках появляются заметки об обязанностях по хозяйству: вот, рядом с идеями для нового произведения, его рукой набросан список покупок: колбаса, сельдь, огурцы, сыр, хлеб, кабачки… Около каждой позиции указана цена, вероятно, музыкант пробовал вести семейный бюджет и фиксировать расходы, правда, хватило его ненадолго. Вряд ли это вызывало большой восторг: рядом с бытовыми записями прочерчена нисходящая стрелка. Хозяйственные занятия композитора не вдохновляли, несмотря на то, что в родительской семье детей обучали всему, в том числе – рукоделию и приготовлению пищи. Весной 1960 года подоспело радостное известие: Ройне Раутио получил квартиру неподалеку от «родового гнезда» – на проспекте Ленина, дом 3. Летом молодая семья переехала туда.
Но самое печальное, что супружество и связанные с ним новые обязанности не погасили влечения композитора к застольям в шумных компаниях друзей и родственников, что неизбежно сопровождалось распитием спиртных напитков. Не будем забывать, что в 50-е-70-е г.г. XX века подобное времяпрепровождение было вполне типичным для многих представителей творческой интеллигенции. Не в силах разорвать замкнутый круг, по причине пагубного воздействия алкоголя на здоровье физическое и душевное, ярким потоком метеоров ушла из жизни целая плеяда талантливых поэтов, музыкантов, художников. К сожалению, глобальная тенденция, характерная для эпохи в целом, проявлялась и в отдельно взятых семьях, творческих коллективах и дружеских компаниях.
Скорее всего, застолье означало в те смутные годы простейшую возможность для снятия напряжения, выхода накопившейся энергии, быстрого переключения на другие вибрации. Оказавшись в расслабляющей обстановке, подогретой спиртным, Ройне мог позволить себе стать другим человеком, примерить роль балагура и заводилы, всласть подурачиться, пофилософствовать и пошутить, выплеснуть подавленные эмоции. Но, пребывая в состоянии алкогольного возбуждения, он актуализировал другую сторону личности, становился способным на самые безумные и непредсказуемые поступки. Порой, во время домашних посиделок, случались серьезные конфликты и ссоры, бурные выяснения отношений. Одним из поводов для стычек с братьями было то, что все они с детства подмечали: младший сын – любимчик отца, Карл Эрикович относится к нему по-иному, чем к остальным. Возможно, к этим прорывавшимся старым обидам примешивалась и творческая ревность. В одну из таких «горячих» минут Хейно разбил об голову Ройне стул, потасовки между братьями происходили периодически.
Правильная и добропорядочная Мумми, интуитивно чувствовавшая опасность, категорически возражала против многолюдных посиделок с алкоголем, но контролировать взрослых сыновей уже не могла. Ирэн, как умела, тоже пыталась бороться за Ройне, взывала к его супружеской ответственности, но остановить стихийные силы, все чаще одерживающие верх над здравым смыслом, не получалось. Может быть, свою роль в этом сыграла разница интересов, мотиваций и взглядов на окружающую действительность: прошедшая суровую школу жизни молодая жена очень дорожила обретенной бытовой защищенностью и стабильностью, материальными факторами, заботилась о перспективах брака, а для импульсивного творческого мужа приоритетными были совсем другие цели и ощущения.
К этому же периоду относится шальная покупка моторного катера, на который Ройне с легким сердцем потратил весь свой авторский гонорар, полученный за первую масштабную симфоническую работу. Приобретение стало предметом личной гордости молодого композитора (далеко не каждый его ровесник мог позволить себе такую роскошь), а в дальнейшем – беспощадным орудием судьбы… Понимал ли Ройне Раутио, с музыкальном даром которого связывали в республике столько надежд, что неумолимо движется к роковой точке невозврата, – доподлинно установить невозможно. Порой окружающим казалось, что он не в силах обуздать собственных демонов, и они начинают властно править его жизнью.
2 января 1959 года у Ирэн и Ройне родился ребенок, его назвали Лаури – в честь Л.К. Йоусинена, друга семьи Раутио, великолепного альтиста и композитора-самоучки, внесшего немалый вклад в развитие карельской музыки. Как свидетельствуют письма Ройне к жене и сыну в роддом, новоиспеченный отец был по-настоящему рад этому событию, невероятно взволнован, вместе с братом Эриком подолгу стоял под окнами больницы, чтоб хотя бы мельком увидеть Ирэн с малышом, дома готовился к встрече. «Вчера я помылся, немного постирал, – сообщает Р.Раутио жене, – это по программе подготовки к вашему приходу. Мамка и Лаури будут довольны папкой. А папке все кажется, что он ничего не сделал для своих любимых мамки и Лаури! Я очень, очень жду вас. Любу мамку, любу мамку и Лаури, любу Лаури. Целую долго, долго и много. Целую. Ваш папка».
Наверное, именно это событие – рождение первенца – стало «золотым сечением», мажорным взлетом в судьбе композитора. Счастливые мгновения запечатлел фотограф – маленький сын смеется на руках отца, Ирэн и Ройне о чем-то мирно беседуют, обнимая малыша. Казалось, теперь все точно изменится к лучшему, встанет на правильные рельсы. Ройне с первых дней жизни говорил с Лаури только по-фински, старался воспитывать его в строгости, не баловать. Он полюбил гулять с сыном, частенько уходил с ним на берег Онежского озера. В одну из таких прогулок коляска угодила в промоину, годовалый Лаури запомнил обжигающее ощущение наползающей откуда-то снизу ледяной озерной воды. Вероятно, в часы таких прогулок Ройне строил новые творческие планы, отдыхал душой, отключался от домашней суеты, вдохновлялся. Увы, периоды гармонии и спокойствия были недолгими, сменялись очередными шумными посиделками, родственники и знакомые даже не предполагали, что развязка страшного сюжета уже не за горами.
***
…На похоронах Ройне и Хейно Раутио было многолюдно, люди медленно шли, замирая от горя. Карл и Аугне Раутио, прямые и натянутые, как струны, не проронили ни слезинки и никогда больше не говорили о произошедшей трагедии. Но неизбывная память о ней молчаливо сопровождала их до конца дней. Случившееся до глубины души потрясло многих друзей семьи и совсем незнакомых людей, безвременно ушедшим Ройне и Хейно посвящены стихотворения, музыкальные произведения, картины. Тоскуя, несколько раз приезжал в Карелию известный певец Э. Хиль, для которого потеря друга молодости осталась незаживающим шрамом на десятилетия. Ройне Раутио любил ярко-красные цветы, теперь они почти всегда лежат на присыпанном высохшей хвоей надгробии на Сулажгорском кладбище, где (по-прежнему рядом) обрели последний приют два талантливых брата, а через три года – и их родитель Карл Эрикович Раутио.
Чего ищу? Начала и конца.
Пусть нас с тобой ветра не пожалели,
Но над могилой твоего отца
Всю ночь шумят кладбищенские ели…
Единственный выживший в крушении лодки брат Эрик продолжал работу в ансамбле «Кантеле» (в общей сложности, он прослужил в коллективе 36 лет), где его творческий дуэт с женой Эйлой (ее девичья фамилия Рауфала, корни – из семьи канадских финнов-политиммигрантов) вызывал неизменное восхищение публики, вместе они развивали и совершенствовали школу игры на кантеле. Помимо этого, он занимался оркестровыми переложениями народной музыки, произведений карельских и классических композиторов.
Но что-то оборвалось тогда в семье, тень печали легла на заострившиеся лица тех, кто остался жить. Появилась тема, которую старательно обходили в беседах, при встречах. На помощь Ирэн приехала бабушка Рахиль, которая стала жить с дочерью и внуком. «Она любила меня совершенно беззаветно, – рассказывает Лаури. – Бабушка Рая была в детстве моим самым близким и дорогим человеком. Она позволяла мне все, я к ней до сих пор испытываю самые нежные чувства». Время от времени Ирэн с сыном навещали «родовое гнездо» Раутио. Карл Эрикович частенько брал внука на колени, когда сидел за фортепиано. Лаури вспоминает, что дед не разрешал стучать по клавишам, терпеливо объясняя, что его отец Ройне никогда бы так не сделал. А на вопрос ребенка «Где же папа?» – задумчиво отвечал: «На небе…» Раутио-старший хотел, чтобы Лаури серьезно учился музыке, но давление взрослых в этом вопросе было слишком сильным, что вызывало обратную реакцию. Музыкантом Лаури Ройневич не стал.
Сын со сложным и своевольным характером, во многом повторявший отца, являлся для Ирэн постоянным источником переживаний, беспокойства и живым напоминанием о коротком и трудном браке с Р.К. Раутио. Мумми нередко приговаривала, что останься Ройне в живых, Лаури вырос бы совсем другим человеком. Ирэн с юности умела держать удар, овдовев в 23 года, она не сломалась и не сдалась, никогда не подавала вида, насколько ей тяжело. Закончив Карельский государственный педагогический институт по «широкому профилю», она выбрала для себя преподавательскую стезю: поступила на службу в «альма-матер», на кафедру немецкого языка. Студенты запомнили ее удивительно спокойной, достойной и красивой женщиной, мягким и душевным человеком. Коллеги говорят о ее интеллигентности, отзывчивости, удивительном такте и вкусе, деликатности, умении слушать и понимать людей.
Ирэн Моисеевна возглавляла факультетское бюро профсоюзов и отстаивала интересы педагогов, всегда стремилась восстановить справедливость. Порой могла увлечь коллег неожиданными идеями, а потом незаметно отойти в сторону. Никому не завидовала, умела сопереживать и радоваться за других. Заведующая кафедрой немецкого языка, доцент В.Т. Двинская в беседе со мной припомнила, с какой гордостью Ирэн Моисеевна рассказывала об успехах начинающей оперной певицы Нины Раутио, первой супруги Карла Хейновича Раутио, была искренне счастлива за нее.
Взрослеющий Лаури запомнил и другие проявления материнского характера. Ее жизненная сила порой оборачивалась в семье излишней властностью, а с детства выработанная способность адаптироваться к любым обстоятельствам – решительным отрезанием целых периодов прошлой жизни. По словам Лаури, мама не любила говорить о Ройне Раутио. Она долго обижалась на него за то, что позволил жизни оборваться так нелепо и преждевременно, обрекая на страдания семью, считала это предательством.
Спустя годы к Ирэн нежданно вернулась давняя любовь – она случайно повстречала на улице в Сегеже того самого человека, от которого сумасбродно сбежала когда-то с Ройне. У него сохранились чувства, и через некоторое время Ирэн приняла прагматичное решение воссоединиться с Геннадием Вакуленко. Многие архивные и памятные вещи, связанные с Р. Раутио, таинственным образом исчезли как раз в тот момент – Ирэн не хотела травмировать воспоминаниями нового супруга, начинала, будто с чистого листа. Внутренне она разрывалась между проблемным сыном, которого всем сердцем любила, и вторым мужем. Отношения между Лаури и Геннадием Федоровичем сразу не сложились, поначалу мальчик тянулся к отчиму, но ответной теплоты не встречал. В семье эмоциональный и впечатлительный Ларька остро чувствовал себя лишним, все больше замыкался и уходил в себя.
В 1966 году родился второй сын Ирэн Моисеевны – Михаил Вакуленко, вскоре после этого умерла бабушка Рахиль. Зная о ее пронесенной сквозь годы любви к рано ушедшему мужу Моше, на могиле поставили символический совместный памятник. Лаури еще больше отдалился от мамы и отчима, закончив школу, уехал из дома и дальше жил самостоятельно. Новый конфликт возник после того, как в годы перестройки он одним из первых в Петрозаводске начал заниматься бизнесом. Ирэн казалось, что это неправильно, она тщетно старалась повлиять на сына, остановить и образумить его. Случился разрыв отношений, долгие годы мать и сын вообще не общались. Новое сближение случилось в критический момент, когда в 1988 году из-за неправильно сделанной операции на грани жизни и смерти оказался Г.Ф. Вакуленко. Родные люди поддержали друг друга, а после смерти второго мужа Ирэн приняла решение об отъезде с Мишей в Израиль, Лаури помог им в этом. На Святой земле началась совсем иная жизнь, происходили новые встречи, события. Умерла красивая и сильная женщина Ирэн Моисеевна, от тяжелой болезни на руках сыновей в 2000 году. Никакие перемены в судьбе не смогли стереть из ее сердца память о первом муже, короткую огненную веху по имени Ройне, напоминавшую о себе пронзительной болью. И фамилию она не поменяла, оставшись Раутио до конца дней. Ее старшему сыну потом грезилось, что она поет в хоре ангелов…
Горячий и самолюбивый Лаури, унаследовавший от Ройне высокие скулы, природный магнетизм и способность чувствовать людей, безрассудность и бурные проявления эмоций, рос в неизбывной тоске по отцу, искал себя, протестовал против обстоятельств, блуждал по лабиринтам семейной истории, которая роковым образом влияла на многие события его биографии. Не отпускает она его, зрелого человека, прошедшего огонь, воду и медные трубы, даже сегодня. Обручальное кольцо отца Лаури носит на руке, не снимая, как будто поддерживая ежеминутную связь с давно ушедшим родным человеком. А недавно он принял непростое и выстраданное решение направить сохраненные предметы из архива отца в Национальный музей Республики Карелия, отдавая дань уважения представителям семьи и неравнодушным людям, которые бескорыстно заботятся о сохранении семейного наследия во имя грядущих поколений.
***
Этот очерк – попытка преодолеть недосказанность, которая все еще остается относительно судьбы нашего земляка, композитора Р.К.Раутио, напомнить о его музыкальных достижениях, нереализованном творческом потенциале и трагическом финале. Заключительная часть в партитуре его судьбы еще не завершена, она продолжается, вызывая неожиданные отклики в сердцах и душах современников. Что конкретно привело к трагическому варианту развития событий, однозначно утверждать невозможно, скорее всего, воздействовал целый комплекс причин, запутанный клубок взаимосвязей и обстоятельств. Явились ли катализатором процесса сложность и конфликтность внутреннего мира нашего героя, его двойственность, неукротимый темперамент, с детства чересчур завышенная планка соответствия семейным традициям и необходимость непременно продолжать и развивать дело отца? Может быть, первоочередным фактором стал кризис духовных ориентиров, внутренний вакуум, одиночество среди людей… Или сказались разом «головокружение от успехов», неспособность разобраться в собственных чувствах и взять под контроль разрушительные проявления личности. Сыграло ли свою роль загадочное «проклятие семьи Раутио»?.. А возможно, сама противоречивая эпоха, в которую разворачивались события, повлияла на течение жизни молодого талантливого композитора и его близких, изменяя на свой лад симфонии их судеб…
Размышления о музыканте Ройне Раутио, чей выдающийся талант не успел раскрыться и реализоваться в полной мере, заставляют задуматься об ответственности творческого человека за вверенный ему дар: порой понимание последствий его неправильного использования и развития приходит слишком поздно, не давая шансов исправить ситуацию. Сама ценность человеческой жизни на протяжении ХХ века была настолько девальвирована, что многие современники до сих пор не могут понять и оценить радости каждого дарованного судьбой дня, важности простых человеческих чувств, абсолютной невосполнимости каждой утраты. Творческие люди упрямо спорят с судьбой и даже бравируют этим, «уход на взлете» несправедливо овеян ореолом романтики и славы, не вызывает ужаса. В информационном поле сформировалась целая «эстетика смерти», изначально настраивающая на разрушительный лад.
Нередко люди искусства чересчур легкомысленно относятся к жизненным задачам, выбирают готовые решения и торные пути, злоупотребляют стимуляторами – алкоголем и наркотиками, что неизбежно приводит к распаду личности. Начинающие художники, поэты, музыканты попадают под различные влияния и, не имея иммунитета к ним, далеко не всегда в полной мере реализовывают свой уникальный талант, добиваются мастерства и успеха в избранном деле. В границах постмодернистской парадигмы они механически играют существующими образами, скользят по поверхности чужих эмоций и впечатлений, отказываются от душевного труда по раскрытию собственных тем, поддаются соблазну упрощения творческого процесса и тиражирования его результатов. В конечном итоге, уходят с земного плана разочарованными и разбитыми, так и не осознав, в чем суть их миссии. Все чаще искусство встает на сугубо коммерческие рельсы, утрачивает изначальную суть и смысл, размывая и подменяя конъюнктурой глубинные задачи творчества. Осознание предназначения и выбор в пользу служения культуре оказывается трудным решением, странным с точки зрения окружающих, и совершается далеко не всеми одаренными людьми.
Трагическая партитура судьбы Ройне Раутио предоставляет повод подумать об особенностях воспитания творческой личности, бережном отношении к талантливым людям, необходимости поиска особых подходов в их обучении, эмоциональном и духовном развитии. Важно помнить, что семейные «скелеты в шкафу» нередко оживают и являются миру, обеспечивая мучительные повторы ситуаций у представителей следующих поколений. Поэтому глубокое знание истории рода – один из ключей к пониманию происходящего в жизни потомков.
А еще нам предоставляется шанс вспомнить о ценностях дружбы и кровных уз, знании народной культуры и традиций, преодолении всеобщей разъединенности и отсутствия глубокого интереса друг к другу, поверхностности в восприятии окружающих, ибо эти «вечные темы» остаются исключительно актуальными в современном обществе. Создание запроса на приоритетное развитие культуры, повышение уровня гуманитарного образования, формирование нового поколения научной и творческой интеллигенции на основе главных духовно-нравственных ценностей, при наличии опоры в любви и поддержке близких людей, всестороннего овладения высочайшими достижениями прошлого – острые вызовы сегодняшнего дня.
Закончить очерк мне хочется строками из стихотворения «Сибелиус» (с творчеством именно этого композитора исследователи зачастую сравнивают музыкальное наследие Р.Раутио), которое известный поэт, выпускник петрозаводского музыкального училища, Рейе Такала посвятил Ройне:
Он еще вернется к вам в салоны,
Господа, ценители искусств,
Но вернется не юнцом зеленым,
Не познавшим вдохновенья вкус.
А вернется как большой маэстро
Маленькой Суоми, и тогда
Мир услышит мощь его оркестра
И признает гений навсегда.
Давайте помнить тех, кто внес свой вклад в сокровищницу карельского искусства, пусть партитура судьбы Ройне Раутио и других представителей славной музыкальной династии послужит источником вдохновения, уроком постижения жизненного и исторического наследия для новых поколений потомков.
Автор и редакция благодарят Л.Р. Раутио за предоставленные сведения и архивные материалы.
