Санкт-Петербургские Ведомости No 35(2425), 22 февраля 2001
Тиражи и миражи
Стихи из-за реки Леты В Филадельфии вышел 24-й выпуск альманаха “Встречи”
Передо мной только вышедший ежегодный поэтический альманах “Встречи”. Год издания _ 2000-й, место издания _ город Филадельфия (США), название издательства отсутствует. Все эти годы альманах выходит усилиями одного единственного человека _ поэтессы Валентины Синкевич, отмечающей в нынешнем году семидесятипятилетие. У нас в городе альманах можно найти в библиотеках.
Особенность 24-го выпуска _ отчетливый “петербургский акцент”, что, несомненно, связано с приездом Валентины Синкевич в наш город поздней осенью 1998 года.
А в Петербурге было наводненье.
Нева. Начало декабря…
Слагалось легкое стихотворенье, гостиничный рассвет посеребря.
Все было: чудные мгновенья, подаренные щедро мне, Погудина чарующее пенье и Всадник Пушкина на бронзовом коне. _ пишет она в стихотворении, посвященном нашей землячке филологу и поэтессе Татьяне Царьковой. Сама Царькова, а также Татьяна Вольтская выступают на страницах альманаха _ они, равно как и несколько москвичей, один сибиряк и жительница Тбилиси, гости номера. Но и среди “основных” участников, то есть эмигрантов, присутствуют бывшие петербуржцы _ Дмитрий Бобышев, Вадим Крейд, Анатолий Либерман, Лев Лосев. Вот только Бродский у Валентины Синкевич никогда не печатался, отделываясь всякий раз, как рассказывала она, полушутливыми изъявлениями почтения и восторга.
На протяжении десятилетий в альманахе “встречаются” представители всех трех волн эмиграции _ первой, политической; второй, военной; и третьей, экономической (не верьте тем “экономистам”, которые кричат, будто их выдавил КГБ или будто они отправились на поиски свободы самовыражения). Валентина Синкевич принадлежит ко второй волне _ шестнадцатилетней девушкой она была насильственно вывезена из родного Киева в Германию и после долгих мытарств очутилась в Америке и профессионально занялась синхронным переводом.
Вторая волна эмиграции известна у нас хуже всего, а из поэтов пользуется популярностью лишь Иван Елагин (во “Встречах” есть мемориальная публикация его первой жены поэтессы Ольги Анстей). Стихи самой Синкевич на редкость своеобразны: при безукоризненном владении русским в них сквозит английская поэтическая интонация.
Было в детстве моем все бело и красно.
Белое все _ преступно, красное все _ прекрасно.
И вот снова только два цвета: белый и черный. Который? Ожидают ответа.
На Западе к людям, пишущим стихи и, соответственно, полагающим себя поэтами, принято относиться как к большим детям: кормить-поить, покупать яркие игрушки. Но, конечно, ни в коем случае не принимать всерьез, а по возможности и вовсе игнорировать. Писать стихи _ самое необязательное занятие на свете, горько заметил британский классик, и оправдывает поэта разве что тот факт, что и публика вовсе не обязана эти стихи (и стихи вообще) читать…
Но это о “своих” поэтах _ англоязычных аборигенах. Меру заброшенности и ненужности русскоязычной поэзии в тех же США (или, допустим, в Германии, жители которой также щедро представлены во “Встречах”) трудно вообразить. Комфортный быт, напряженные поиски хлеба насущного, “одиночество в толпе” (в чужой, не забудем, толпе) и стихи, изредка прекрасные, чаще тускло-профессиональные, а еще чаще дилетантски-беспомощные как чуть ли не единственная форма общения (и, подозреваю, как главный предлог для общения): Когда лампадки верный огонек На рушнике у образа поставлен.
И дух светло насторожен и строг.
И, как лампадка, бережно заправлен…
Тогда возьму я ключ, пойду к дверям, Подальше спрячу душу человека.
И божьи все дары опять отдам За двухнедельную бумажку чека.
(Ольга Анстей) Недаром так рвутся они _ Бобышев, Лосев _ к российскому читателю.
Как будто в России остался массовый читатель поэзии. И как будто, даже останься такой читатель, его могли бы заинтересовать стихи о домашних животных, о спряжении английских глаголов или такой вот реквием няне: Свет Федоровна, мне тебя забыть ли?
Архангельская няня, ты была для нас _ душа домашнего событья: похода в лес, накрытия стола.
(Дмитрий Бобышев) Наоборот, как своего рода стихотворения в прозе, читаются здесь справки об авторах, за каждой из которых _ глухая, так и не нашедшая воплощения в поэтическом слове личная драма: “Аист Татьяна Геннадиевна. Стоктон. Калифорния. Поэт, китаист-филолог, педагог. Род. в 1956 г. в Ленинграде. На Западе с 1989 г. Сб.
стихов _ “Китайская грамота”, 1997.
(Я вроде бы был с ней знаком).
Батшев, Владимир Семенович, Франкфурт-на-Майне, Германия. Поэт, сценарист, основатель и редактор журнала “Литературный Европеец”. Род.
в 1947 г. в Москве. Был одним из организаторов и руководителей литературного общества СМОГ (Смелость. Мысль. Образ. Глубина). На Западе с 1995. Автор роман-документа “Записки тунеядца” (проза и стихи), 1994.
(Что ж это за “документ” такой, что понадобилось в пожарном порядке валить на Запад в 1995 году?) Близнецова, Ина (Инесса) Викторовна, Ирвингтон, шт. Нью-Йорк.
Род. в 1958 г. в Оренбурге. На Западе с 1979 г. Сб. стихов: “Долина тенет”, 1988; “Вид на небо”, 1991; “Жизнь огня”, 1995; “Солеа”, 1998″.
Кто такая? И пишет недурно: С длинноногой кленовой нимфеткой сведен карнавалом _ покрасневший за жизнь, вдруг увидев ее без прикрас, _ лист дубовый вальсирует отставным генералом, черенок, как носок сапога, отставив на “раз”.
Прелесть “Встреч” _ в их непритязательности (рифмующейся с помянутой выше необязательностью), в отсутствии у авторов (в основном “заслуженно малоизвестных”) каких бы то ни было амбиций, каких бы то ни было упований, кроме единственного: написал _ напечатался, вот вроде бы и пообщался со всеми. Небольшой подборкой _ раз в год, да и то если требовательная Валентина Синкевич не забракует.
За стихи платят кровью. Все. Всегда. Но кровь при этом не обязательно проливать. Достаточно, если она сворачивается в жилах от летейской скуки.
В магазине, еще на Литейном, Я купил английский словарь.
Чем-то пах он родным, летейным, _ пишет во “Встречах” поэт, профессор-германист и славист Анатолий Либерман из Миннеаполиса и дает следующее примечание: “Автор _ начитанный человек и знает, что прилагательное от Лета летийский или летейский, но чего не сделаешь в погоне за рифмой…”
И то верно.
Впрочем, ровесник Либермана Виктор Соснора просто переименовал Литейный в Летейский, но он зато никуда и не уезжал.
Виктор ТОПОРОВ
