Карелия, Карелия!
Над чащами, деревнями,
Над синими озерами
И топями болот
Идет, как будто странница,
Седая сказка древняя —
То небыль-побывальщина
Народная идет:
Про зеркальце волшебное
И наливное яблочко,
Про скатерть самобранную,
Ковер — как самолет.
Пришла весна в Карелию…
Звенит речонка шалая,
Падун гремит и пенится,
Закованный в гранит.
На кочках самоцветами
Горит брусника талая,
Папахи скинув белые,
Зеленый лес шумит.
О счастье, где-то спрятанном,
О счастье, в битвах добытом,
Седую сказку мудрую
Озерный край хранит.
Струится дым вдоль берега,
Костер мерцает искрами,
Покой нарушил посвистом
Утиный перелет…
У склона три геолога
Палатку ставят низкую:
И песня задушевная
Над озером плывет.
А у костра старик седой
Сидит, с огня не сводит глаз…
Такую думу думает,
Качая головой:
«Упрямство, любопытство ли
В суровый край сманило вас,
Или мечта о сказочном,
Иль подвиг трудовой?»
Поют, поют геологи,
А в песне той — живой рассказ
О нашей славной Родине,
О стороне родной.
Отчизна!
Союз нашей дружбы счастливый,
В березовых рощах
Поют соловьи.
В цветенье дымятся
Бескрайние нивы,
Богатством наполнены
Недра твои.
На разных наречиях,
Родственно близких,
Созвучных мелодий
Звучит перелив
О том, что, погаснув
Над морем Балтийским,
Лучи озаряют
Берингов пролив.
Но нет расстояний
Для дружбы народной,-
Становится краше
Родная земли.
И крепнет союз наш —
Могучий, свободный.
Согретый рубиновым светом Кремля.
И отголоски песни той
Звенели в соснах над рекой,
Тонули в пенистой реке
И замирали вдалеке.
Костра струился сизый дым…
Старик задумчиво сказал: —
Был я таким же молодым,
Но песен я таких не знал.
Не знал и молодости я,—
Была не в жизнь мне жизнь моя.
Вы того не испытали,
Вам такое не приснится…
На гранитном перевале
Заиграла багряница.
На озера вечер синий
Молоко туманов пролил,
Стоны песен глухариных
Гулкий воздух раскололи.
Солнце скрылось за горою,
Погасив лесные краски…
Просят юные герои
Старика
Сказать им сказку
О мечтаниях заветных
И сокровищах несметных,
Что лежат, огнем сверкая,
В недрах северного края;
Как, идя по чащам, скалам,
Люди к счастью путь искали.
И костер во мгле туманной
Вспыхнул пламенем багровым,
Пробежал зарею ранней
По лесным ночным покровам.
И морошкой
Между сучьев
Зацвела звезда в зените…
Говорит старик певуче:
— Струны кантеле, звените,
Память, юношам поведай
Руны «Калевалы» древней.
Что мой дед слыхал от деда,
Сказку давних поколений.
* * *
За озерами, горами,
За дремучими лесами
Илмаринен жил на свете,—
Кузнецом он был искусным,
И мечтал подругу встретить
Молодой красавец русый.
Песнопевец Вяйнемёйнен
Другом был ему хорошим.
Между ними над селеньем
Дружбы мостик переброшен.
Вяйнямёйнен о невесте
Кузнецу принес известье:
— Есть на севере девица,
Черноброва, белолица;
Все в ней сердцу мило, любо —
Косы льются, словно реки,
Как заря, алеют губы,
И легка она, как ветер,—
Под ногой трава не мнется.
Сосенки она стройнее;
Как ручей она смеется…
Ты счастливым будешь с нею.
Мчится, следуя совету,
В Сариолу Илмаринен;
Бьет в лицо полярный ветер,
Вслед несется вой звериный.
То метет пурга, то вьюжит,
И манит покой становий,—
Ни звериный вой, ни стужа
Кузнеца не остановят.
Мчатся вдаль огни селений,
Серебрится иней ранний;
На рогах несут олени
Ленты северных сияний.
Сариола, Сариола!
Края нет тебя суровей.
Ты искристым полушалком
Все укутала, скупая;
Летней ночью —
В свете ярком,
Днями зимними —слепая.
Как паук на перепутье —
В паутине троп хибарка…
На рябине чахлой в прутьях
Черный ворон громко каркнул.
Заскрипели двери глухо,—
Вышла Лоухи-старуха.
Кузнеца она спросила:
— Родом чей, какой дорогой
Принесла какая сила
В край наш северный далекий?
Он сказал колдунье старой,
Отряхнув искристый иней:
Родом я из Калевалы,
Я — кователь Илмаринен.
И старуха закричала,
В дверь клюкою застучала:
— Дочь моя, что всех прекрасней,
Ты навесь тот жемчуг ясный
И накройся белой шалью —
Прибыл тот, кого мы ждали.
В голубом резном оконце,
Утопая, гасло солнце…
На крыльцо,
Как лебедь-птица,
Вышла юная девица;
Вышла, голову склонила,
Илмарниена пленила
Не нарядом, не убором,
Не затейливым узором —
Красотою ослепила
И ожгла озерным взором.
Дочка сумерек и ночи
Ветру протянула руки…
Смотрит Лоухи на дочку,—
Дума злая у старухи.
Ведь кузнец не знатен родом,
А к тому ж еще и беден…
Пусть он мельницу скует нам
И ни с чем домой уедет.
Перед ней пылает юность,
Замирая и волнуясь.
Блещут молнии во взорах;
На глаза, как на озера,
Молодой туман ложится,
Оседая на ресницах.
Беспокойны и бурливы.
Чувством пламенным едины,
Как весенние разливы,
Бьют волной, ломая льдины;
И звенят потоков струны,
С берегов снега сметая…
Смотрит Лоухи на юных,
Опасается, седая,
Что кузнец ее не спросит,
Дочь ее вот-вот обнимет…
И старуха хочет бросить
Холод вьюги между ними.
Но нигде
Во всей вселенной
Запоздалой стужи стрелы
Не убьют огонь весенний,
Скрытый в клейких почках зрелых.
Он впитает силу солнца,
Холодами обозленный,
И еще сильней прорвется,
Зашумит листвой зеленой,
И дымок цветенья ранний
Задрожит в лучах багряных.
С Илмаринена и дочки
Взора Лоухи не сводит
И с повадкою сорочьей
К Илмаринену подходит
Мелким шагом осторожным.
Говорит ему.
— Коль к сроку
Сампо-мельницу скуешь нам,
Золотую самомолку,
Чтоб нам жить не голодая,-
В жены дочь отдам тогда я.
* * *
На отлогом скате горном
Грома слышатся раскаты,
Полыхает пламя в горне
От зари и до заката.
То не клекотом орлиным
Воздух розовый наполнен —
Молотками Илмаринен
Бьет без отдыха до полдня.
— Чтоб огонь ревел в горниле,-
Пронесись буран могучий,
Стороной пролейся ливень,
И лучи, прожгите тучи.
Пусть искрятся в полдень росы
И в цветении сольется
Сила соков плодоносных
С лучезарной силой солнца.
Труд, источник силы светлой,
Родником кипи журчащим –
Ради жизни и расцвета
Человеческого счастья.
Заревело в горне пламя,
Дым смешался с облаками,
И косматыми крылами
Он покрыл седые камни.
И когда в лучах бесследно
Голубой дымок растаял,
Отгремел удар последний,
Отзвучало эхо в скалах —
Илмарннен Сампо вынес…
Озарились горы снова —
Сампо ярко заискрилось
В свете солнышка ночного.
И туманы поредели.
На озера оседая…
Скрипнув дверью, из придела
Вышла Лоухи седая,
Громко ахнула и смолкла…
Перед ней огнем сверкает
Золотая самомолка;
На траву мука стекает,
На листву скупых растений
И на ягель —
Хлеб олений.
— Сампо ты не зря просила…
Видишь — как оно искрится?
Скрыта в нем земная сила,
Моего труда частица.
Скрыт в нем
Солнца блеск полдневный,
Сила мысли человека…
Но старуха смотрит гневно,
И дрожат густые веки.
Взор её мрачнее ночи
И от злости и от горя…
— Ты отдашь мне в жены дочку,
Красоту земли и моря? —
И старуха отвечала:
– Сампо ты запри сначала,
В гору медную, большую
От людей его схоронишь…
Я не выдам дочь родную,
Коль задачу не исполнишь.—
Посмотрела исподлобья
И зловеще ухмыльнулась…
Ой ты, злоба,
Вражья злоба —
В три погибели согнулась
И пошла она к озерам,
Ягель хрупкий приминая…
У избы в траву узоры
Ставня бросила резная.
На руке девичьей перстень
Засверкал в лучах полночных,
Но не перстень —
Взор невестин
Кузнецу туманит очи.
Озаренные лучами,
Засверкали в травах росы,
Золотистыми ручьями
С белых плеч сбежали косы.
— Ой, кузнец!
На север дальний
На беду примчался злую…
Не гляди ты так печально,—
Будет время — поцелую.
Будет перстень в кружку брошен,
Будет выпит мёд прекрасный,
А до времени, хороший,
Не кручинься понапрасну.
Взором ласковым не трогай,
Проходи, не прикасаясь…
Песен девичьих немного
Мне допеть ещё осталось.
* * *
Третий месяц в Калевале
Кузнеца с невестой ждали,
Третий раз варили пиво,
Сусло сладкое сливали.
Отзвенели сенокосы,
Дни опять короче стали,
Третий раз березке в косы
Ленты девичьи вплетали.
Скоро ль свадьба?
Неизвестно.
Видно, вышла неудача…
Скоро, скоро ли невеста
На девичнике заплачет?
Песнопевец Вяйнямёйнен
И веселый Лемминкяйнен
Снаряжаются в дорогу,
Чтобы другу на подмогу
Подоспеть в минуту злую…
Режет челн потоков струи;
Ветром утренним наполнен,
Парус клонится крылатый,
Серебро роняют волны
На речные перекаты.
По стремнинам, сквозь пороги,
Мчится лодка по теченью.
Провожает в путь-дорогу
Звонкий лес в лучах вечерних.
Ой, надолго ли удача
Кузнеца сопровождает?
Третью выполнив задачу,
Всех на свадьбу приглашает,
И спешит народ веселый
На пирушку Сариолы.
За столом дивятся гости:
— Что старуху так нечалит?
Всех гостей, дрожа от злости,
Неприветливо встречает.
— Между Лоухи и зятём
Не закончен поединок…
— Мы пришли сюда на свадьбу,
А домой пойдем с поминок.
…Только жаль:
Жених с невестой
Так похожи красотою.—
Не блестит девичий перстень,
Скрыт под русою косою.
И опущены ресницы,
С губ горячий зной слетает,
И румянец у девицы
На щеках зарей пылает.
Злобный взгляд старуха косит
И, взмахнув рукою правой,
Илмаринену подносит
Лиходейную отраву.
Поднесла
И смотрит строго;
Илмаринен поднял ковшик…
Дверь открылась,
На пороге
Увидал друзей хороших.
Мертвой пеной ковшик вспенен…
И промолвил Вяйнямёйнен,
Вылив сладкую отраву
За окно, в густые травы: —
Все сливай, что недопито!
Чтобы кровь сильней играла –
Для мужей другой напиток
Подарила Калевала.
Из бочонка рвется в ковшик,
Над большим столом струится
Запах клевера, морошки,
Яблонь, лип и медуницы.
Мед янтарный, золотистый
Льется влагою чудесной,
И вина хмельные искры
Зажигают в людях песню.
Только песни строй потерян,-
Стон идет нестройный, гулкий..
Песнопевец Вяйнемёнен
Покосился на старуху.
У гостей в глазах — туманы,
Всех гостей ко сну сморило:
Из болотного дурмана
Пиво Лоухи сварила.
Плод ее змеиной думы —
Это зелье — злое средство,
Чтоб никто на свадьбе шумной
Не видал ее злодейства.
Но никто не подивится,
Как она в подполье мрачном,
Под скрипучей половицей,
Голосит, кричит и плачет.
До горы, где Сампо скрыто,
Путь недолог для героев…
Серебром гора облита
Перед медною горою,-
Долголетию металлов
Служит этот камень сизый…
Шли герои Калевалы
По обрывистым карнизам.
Их уверенно и смело
Илмаринен вел до цели.
Предвечерний воздух розов;
Золотясь, листва слетает.
Низкорослые березы
След героев застилают.
Сампо —
В просверках алмазных,
Не смолкает гул движенья.
Много здесь металлов разных,
Есть и редкие каменья.
Будто все богатства края
По глухим подземным рекам
Притекли сюда, сверкая,
На потребу человеку.
Вот они, бери руками:
Изумруды и алмазы…
И, маня, искрятся камни,
Гасят волю,
Мутят разум.
Но герои не подвластны
Силе россыпи чудесной:
Сампо — лучшее богатство —
Достают из глуби тесной.
* * *
Позади остались горы
Муста-Тунтури бесплодной…
Третий день бушует море,
Бьет волной тугой, холодной.
То не туча вслед стремится
И не молний блещут иглы —
Обернувшись хищной птицей,
Лодку Лоухи настигла.
В море пенистом, холодном
Закипела битва злая,
Парус бил крылом по волнам,
Пену белую срезая.
Птица когтем уцепила
И стащила Сампо с лодки,
Счастья мельницу разбила
Вмиг на мелкие осколки.
В тучах северных пропала
Со зловещим криком птица…
Так об этом в «Калевале»
В рунах мудрых говорится,
И о том, куда осколки
Огнецветной самомолки
Волны вынесли морские.
Там земля богаче будет,
И сокровища земные
Обретут скорее люди.
Зазвенят лесные чащи,
И прольется радость песней,
Человек познает счастье
На родной земле чудесной.
* * *
И сказал геолог старший:
— Этой сказки смысл глубокий
Пусть в труде поможет нашем,
Озарит наш путь далекий.
Мыслью ясною сверкая,
Нам поможет эта сказка
Нанести на карту края
Местность, где искать богатства. –
За гранитною громадой
Луч блеснул
В глубокой сини,
Свежей утренней прохладой
Робко тронул травы иней.
Песнопевец трубку курит
И глаза в улыбке щурит.
— Вас в родной моей Отчизне
Снова встречу ли — не знаю,
Все ж хочу
На склоне жизни
Посмотреть на карту края
И узнать —
Куда осколки
Той чудесной самомолкн
Полны вынесли морские.
В путь, герои молодые,
С первой утренней зарницей.
Вам за труд
Большой, упорный
Пусть откроются страницы
Книги мудрости народной
О богатствах недр и пашен,
О стране великой нашей.
*) Мельница-самомолка, являющаяся в рунах «Калевалы» символом благополучия
