Но – только тишь? И неужели
Сковали жизнь со всех сторон
Вот эти пасмурные ели,
Очаровал осенний сон?
Когда порой бывало грустно,
Я это так и понимал –
С большого жизненного русла
Поток свернул и задремал.
И в стороне, в глуби, в тишинке
Движенье стихло навсегда.
Цветут роскошные кувшинки,
Цветёт стоячая вода.
Но всё не так. И вид обманчив.
В глуби, светлы и горячи,
Там пробиваются, как раньше,
Вечнобегущие ключи!
Когда под танковые звенья
Ложились спелые хлеба –
Не оставалось в отдаленье
Селенье Спасская Губа.
Когда Москва сказала слово –
Оно на сердце горячо.
И следопыты, рыболовы
Винтовки брали на плечо.
Смотрели строгими глазами
На опустевший милый кров
И уходили в партизаны
По тропам дедов и отцов.
И возвращались непременно,
И вновь с упрямством родовым
Пилили тёс, рубили стены,
Пускали в небо первый дым.
И утверждали этим зримо,
Подняв лежащее в золе,
Что жизнь здесь – неискоренима,
На кровью пролитой земле.