Владимиру Судакову
Кренясь, летела лодка и с волны
срывала пену парусом зеленым.
Я – мальчик лет восьми – смотрел влюбленно
на родину отца со стороны.
Уже был ясно виден синий дым
субботних бань – деревня приближалась.
Посмотришь издали – к воде дома прижались,
а ближе – вырастали из воды.
Наш дом, где зеленел на крыше мох,
мне показался почему-то бородатым,
быть может, этой старости горбатой
себе иначе я представить бы не смог.
Взлетела лодка – так была легка!
Отец пел песни и смеялся слезно,
когда кричал я вслед за ним серьезно:
“Поддай, Марьяна, в парус ветерка!”
Отец пел песни. Я запоминал.
Отец пел песни наши, русские, протяжные,
смотрел глазами чистыми и влажными,
он силу русской песни понимал.
Прошли года, которых не забыть,
друг перед другом очень виноваты…
За эти песни, что он пел когда-то,
за эти песни многое простить…
……………………………………………………….
О родине мы любим говорить.
Так с другом говорил и я. В надежде
когда-нибудь уехать в Заонежье,
быть может, чтобы детство повторить.
Когда о родине ты скажешь: “Это – здесь!” –
когда вдохнешь в себя простор и травы,
вот лишь тогда сказать имеешь право
себе и человечеству: “Я – есть!”
