Я — как сосна,
что собою скалу осенила.
Не прямизна
ей дана, а упругая сила.
Сердцу сродни
вековые тяжелые ели,
что искони
по весне о свободе шумели.
Я от берез,
даже в стужу сдержавших свой ропот,
принял всерьез
и науку, и силу, и опыт.
В дальнем краю
вспоминал можжевельники часто:
так же стою —
и устойчиво, и коренасто.
Словно багун,
поднимался и я из трясины —
весел и юн,
не боялся нелегкой судьбины.
К шуму вершин
я душою прислушался с детства:
чуткость осин
мне досталась как доля наследства.
Здесь я не гость!
Мы с черемухой в чувствах едины.
Белая гроздь
в волосах или просто седины?
С тонкой лозой
я сравнил бы поющую душу,—
связи живой
никогда и нигде не нарушу.
Я человек,
но брататься готов с черноталом,
чтобы навек
приобщиться к единым началам.
Здесь я не гость!
Мы с черемухой в чувствах едины.
Белая гроздь
в волосах или просто седины?
С тонкой лозой
я сравнил бы поющую душу,—
связи живой
никогда и нигде не нарушу.
Я человек,
но брататься готов с черноталом,
чтобы навек
приобщиться к единым началам
Здесь я не гость!
Мы с черемухой в чувствах едины.
Белая гроздь в волосах
или просто седины?
С тонкой лозой
я сравнил бы поющую душу,—
связи живой
никогда и нигде не нарушу.
Я человек,
но брататься готов с черноталом,
чтобы навек
приобщиться к единым началам.
