Фрагмент из книги Бориса Ефимова и Виктора Фрадкина “О временах и людях”.
Меня вдруг взяло сомнение — вправе ли я писать об этой поистине легендарной женщине, имя которой неотделимо от событий, ставших достоянием истории и столь же легендарных. Ведь я, как правило, вспоминаю и пишу о людях, с которыми был хорошо знаком, встречался, общался. Вспоминаю факты, имевшие ко мне непосредственное касательство.
А в данном случае, коль речь зашла о Ларисе Михайловне Рейснер, мне к сожалению, мало есть чем в этом плане похвастаться.
Могут сказать:
— Ну и не пишите, если нечем похвастаться. Никто не заставляет.
Так то оно так. Но все же эту женщину-легенду я видел своими глазами, один раз с ней разговаривал и, считая это фактом своей биографии, я не хотел бы предать его забвению, каким бы незначительным он ни был. Кто станет отрицать, что есть люди, о которых интересно узнать самую незначительную деталь, даже если это сущий пустяк по сравнению с тем, что содержится в книжке «Лариса Рейснер в воспоминаниях современников». 25 авторов рассказывают о непостижимо многогранной, целеустремленной и кипучей деятельности Ларисы Михайловны, начиная с дореволюционных времен, потом в годы революции, Гражданской войны и в последующее мирное пятилетие — вплоть до ее безвременной трагической кончины.
На страницах этой книги Лариса предстает перед нами в нескольких ипостасях. Самобытный оригинальный поэт, энергичный инициативный редактор, деловитый практичный издатель, острый памфлетист-сатирик, зубастый и принципиальный критик… А в другой ипостаси — мужественный бесстрашный воин, отважный боевой разведчик, лихой кавалерист, решительный и твердый военный комиссар, политический руководитель. И редкая красавица.
От этой книжки невозможно оторваться, ее хочется перечитывать и перечитывать. В самом деле, кто может рассказать об этой удивительной женщине лучше и достовернее, чем те, кто был первыми читателями ее стихов, пьес, статей, очерков? Чем те, кто рядом с ней шагали по фронтовым дорогам, плавали под вражеским огнем, шли в опасную боевую разведку. Причем всегда и всех Лариса Рейснер поражала тем, что в самых трудных и рискованных ситуациях оставалась сама собой — спокойной, насмешливой, веселой, подбадривающей и подымающей дух у оробевших.
В этой книге Михаил Кольцов пишет:
«…Пружина, заложенная в жизнь этой счастливо одаренной женщины, разворачивалась просторно и красиво… Красочен, смел стремительный путь Рейснер-человека. Из петербургских литературно-научных салонов — на объятые огнем и смертью низовья Волги, в самую гущу боев с чехословаками, потом на Красный флот, потом — через среднеазиатские пустыни — в глухие дебри Афганистана, оттуда — на баррикады Гамбурского восстания, оттуда — в угольные шахты, на нефтяные промыслы, на все вершины, во все стремнины и закоулки мира, где клокочет стихия борьбы, — вперед, вперед, вровень с революционным локомотивом несся горячий неукротимый скакун ее жизни».
…Пришли мирные времена. Остались позади кровопролитные бои, походы, десанты. Но с той же энергией и устремленностью Лариса Рейснер отдается журналистской деятельности. Она — специальный разъездной корреспондент газеты «Известия». И именно там, в редакции, я получаю возможность ее видеть и издали любоваться, как и все, ее красотой, ее характерным обликом и манерами. Подойти поближе и познакомиться — робел…
И все же… Произошло нечто для меня незабываемое. Я стоял в коридоре редакции, когда она стремительно вышла из одного кабинета, огляделась вокруг, посмотрела на меня.
— А, Ефимов. Вот что, милый. У меня к вам просьба. Сбегайте наверх в «Правду», найдите там Карла Бернгардовича и возьмите у него мою рукопись об издательстве «Ульштейн». Ее срочно нужно сдать в номер.
Не помня себя от радости услужить Ларисе Рейснер, я как бешеный ринулся на третий этаж. Довольно быстро нашел Радека, получил рукопись и вихрем помчался обратно. Лариса с кем-то разговаривала в коридоре. Я вручил ей рукопись и был вознагражден улыбкой и милостивым кивком головы. Я был счастлив.
Понимаю, что подобный эпизод, запечатлевшийся в моей памяти, выглядит более чем скромно по сравнению с рассказами о боях, походах и десантах, но это, к сожалению, все, чем я располагаю. Если не считать последней скорбной встречи в большом зале Дома журналиста, где я в числе многих других стоял в почетном карауле у ее утопающего в цветах гроба. И навсегда останется у меня перед глазами зрелище безутешно навзрыд рыдающего Карла Радека у ее еще открытой могилы на Ваганьковском кладбище.
«…Зачем было умирать Ларисе, великолепному, редкому, отборному человеческому экземпляру? Сколько радости и бесценных богатств могла бы еще дать людям эта яркая человеческая жизнь!».
Это слова Михаила Кольцова из той же книги воспоминаний невольно ассоциируются с его собственной судьбой. И, если продолжать эту аналогию, то возникает такой ход мысли: Кольцову было около сорока лет, когда он был репрессирован и расстрелян. Примерно в этом возрасте была бы Лариса Рейснер ко времени Большого Сталинского террора. А в отличном «запоминающем устройстве» в мозгу «Вождя и Учителя» наверняка четко зафиксировалось, что Лариса Рейснер была женой сперва Раскольникова, а потом Радека — двух незаурядных «врагов народа». И можно не сомневаться, какова была бы ее участь в 37-м или 38-м году…
