Земля – столетний прах,
и корни всех дерев,
как пальцы, щупают ее и вглубь уходят,
чтоб возродить забытые века.
Да. Все ведь так: трепещет каждый лист
под тем же ветром, что опять вернулся,
под тем же солнцем, что все так же греет.
А ствол – колонна голубого зданья,
зовущегося воздухом и светом.
Да, вечны корни.
Вот дом подслеповатый с низкой крышей,
труба и дым – всегда стремятся к небу,
а где трещат смолистые поленья,
там первый крик мой некогда раздался…
Тепло струилось к слабому побегу.
Росток крепчал.
И на окошке темном
вещун-мороз нарисовал мне крону
ветвистую, под самый Новый Год!
И помню я весеннее разгулье,
когда я весь обветренный и гибкий,
впервые от восторга закачался
и выпустил в томленье лист зеленый…
Так, постепенно,
рос я вглубь и ввысь.
Теперь мне видно далеко и ясно,
и на ветвях моих всего есть понемножку;
и облака я знаю поименно,
и с каждым днем ко мне все ближе солнце,
сгореть в его лучах — мое стремленье…
Но корни — там же, где пылает печка,
где мать моя, горбатая старушка,
тяжелый переставила ухват…
Так жизнь идет,
и корни жизнь питают.
