“Это – звезда не первой величины, она не ослепляет нас
разноцветными переливами блика, но свет её чист и прекрасен.
Как ни печально, но только после смерти Жадовская стала
восприниматься яркой самобытной творческой личностью.”
В. Иванов
Первый успех ждал Юлю в 1841 году, когда в журнале “Москвитянин” в отделе известий было опубликовано её письмо о приезде в Ярославль Императора Николая I. Затем в 1843 году в этом же журнале появляются заметки о проводах масленицы в Буйском уезде, а в 1844 году – первые стихи “Водяной”, “Русалочка”.
В течение трёх лет учитель Ярославской гимназии Петр Миронович Перевлевский посещает дом Жадовских и обучает Юлю. Тёплая дружба молодых людей незаметно для них самих перерастает в сердечную привязанность. Отец c восторгом узнав о таланте дочери, все силы прилагает, чтобы развить его. Жертвуя скромными доходами, он выписывает для Юли всё, что выходит в литературе значительного, решает вывезти дочь в Москву и Петербург для установления связи с литературными кругами столиц. Талант Юлии является его утешением и гордостью. Он и в мыслях не допускает, чтобы его дочь, родовая дворянка, подающая надежды поэтесса, могла влюбиться в сына жалкого рязанского дьячка. Перевлесский делает Юленьке предложение, но здесь-то и поджидает Юлию тот жизненный удар, от которого она не оправиться до конца своих дней – отец категорически отказывает ей в благословении на брак. Разлука с любимым человеком явилась для девушки не только невосполнимой утратой, но и подлинной трагедией.
Что чувствовала я в минуту роковую
И сколько я в тот час перестрадала,
То знает бог, то знает сердце!
Казалось, всё во мне убито было;
Способность лишь страдать одна мне оставалась –
Способность жалкая! Я всё пережила …
Я думала, что самый смертный час
Не может быть труднее и ужасней.
Смерть – что она? Покат, забвенье, сон,
Блаженство, может быть.., а в ту минуту
Не умереть и не уснуть я не могла!
Пережитые страдания определили характер лирики Ю. В. Жадовской, окрашенной в печальные, трагические тона. Её стихотворения интимны, в них преобладают мотивы несостоявшейся любви, недостижимости счастья, безысходности, покорности судьбе, но при этом их отмечают сдержанность и чувство собственного достоинства.
Не случайно современники Ю. Жадовской увидели в её поэзии историю тоскующей, но мужественной и не покорившейся женской души. Пройдут годы… известная поэтесса Юлия Жадовская случайно встретится в Петербурге с известным профессором Петром Перевлесским. О чём они говорили? Что вспоминали? – про то никому неизвестно. Лишь стихотворные строки Юлии Жадовской, промелькнувшие в 1859 году в журнале “Сын отечества” напомнят о драматизме той встречи:
После долгой тяжёлой разлуки,
При последнем случайном свидании
Не сказала я другу ни слова
О моём безутешном страдании;
Ни о том, сколько вынесла горя,
Ни о том, cтолько слёз пролила я,
Как безрадостно целые годы
Понапрасну его всё ждала я.
Нет, лишь только его увидала,
Обо всём, обо всём позабыла;
Не могла одного лишь забыть я –
Как его беспредельно любила…
В 1846 г. Юлия решилась на издание первого сборника своих стихотворений к этому подталкивали её литературные друзья, тогда уже многочисленные.
Отец отправил поэтессу в Москву, некоторое время она жила в Петербурге. В Петербурге известный поэт Эдуард Иванович Губер, предлагал свои советы и помощь, если она решиться напечатать свои произведения отдельной книжкой. Появились друзья и в Ярославле. Прежде всего это Михаил Павлович Вранченко, известный переводчик Гёте и Байрона. Он привязался к талантливой девушке и до смерти был её руководителем.
Вплоть до начала 1860 г. Жадовская не отставляет своей поэтической деятельности, периодически совершая выезды в Москву и Петербург. Весной 1849 г. она посещает в Петербурге мастерскую К. Брюллова и пишет по поводу этой встречи восторженные стихи. В Ярославле она знакомиться с сыном известного декабриста Е.И. Якушкиным. В начале 1860 г. Жадовкая знакомиться с начинающим поэтом Л.Н. Трефолевым.
Именно теперь Ю.В. Жадовская находит выход из личного горя и одиночества, крепнет в поэзии её лирический голос, сливаясь с голосом страдающего народа русского. Глазами крестьянина смотрит Жадовская на ниву трудовую, словами крестьянина заклинает стихию природы:
Унеси ты, ветер,
Тучу градовую
Сбереги нам, Боже
Ниву трудовую?…
В 1858 г. выходит второй сборник стихов Ю.В. Жадовской, встреченный сочувственными откликами демократической критики. Его причисляют к лучшим явлениям нашей поэтической литературы последнего времени, отмечая что в нём Жадовская “сумела найти поэзию в своей душе, в своём чувстве и передать свои мысли и ощущения совершенно просто и спокойно, как вещи очень обыденные, но дорогие ей лично”.
Сборник 1858 г. оказался лебединой песней Юлии, начиная с 1857 г., после выхода в свет романа “В стороне от большого света”, поэтесса уходит в прозу. В 1861 г., в первых номерах только что открытого журнала братьев Костоевских “Время”, выходит второй роман Жадовской “Женская история”, а несколько месяцев спустя повесть “Отпетая”.
Центральным конфликтом романов и повестей писательницы является столкновение любящей девушки с предрассудками среды отстаивающей нормы старой патриархальной нравственности. В прозе Жадовской этот конфликт утратил трагический оттенок, свойственный ему в лирике. Так Юлия Валериановна прощалась с прошлым, с эпохой своей не удавшейся юности, с надеждой встретить в жизни свободную и чистую любовь. “Поэзия – езда в незнакомое”, – заметил какой-то величайший поэт нашей эпохи. Для Юлии Валериановны она никогда не была “ездой в незнакомое” , она была естественным состоянием души. Писала о том, что пережила, прочувствовала, перестрадала. Не от того ли её сочинения так исповедально автобиографичны? Уже сами названия зримое представления о не лёгкой человеческой судьбе, исполненной высоких помыслов и душевных устремлений. “На земле ищи ты вдохновенье”, “Всё ты уносишь, нещадное время”, “Я плачу” , “Я вновь полна чудесных звуков”, “Я всё ещё его, безумная, люблю”.
Многие ещё при жизни называли Юлию Валериановну печальницей своей судьбы, своего сердца, стихи её – поэзией женской неволи. В том есть своя правда, но не единственная. Разве мог человек скорбящий, подневольный написать такие строки:
Нет никогда поклонничеством низким
Я покровительства и славы не куплю,
И лести я ни дальним и ни близким
Из уст своих постыдно не пролью.
Пройду своим путём, хоть горестно, но честно,
Любя свою страну, любя родной народ.
И, может быть, к моей могиле неизвестный
Бедняк иль друг со вздохом подойдёт.
Но то, что скажет он, о чём помыслит,
Я, верно, отзовусь бессмертною душой…
Нет, верьте, лживый свет не знает и не смыслит,
Какое счастье быть самим собой.
Юлию Валериановну упрекали в том, что в её сочинениях “отсутствует современность” , на что она отвечала: “Да отсутствует. И никогда не потревожит её поэтического лада”. Ибо нынешняя современность состоит в том, чтобы тащить с криками на сцену жизни ту грешную сторону человечества, о которой все теперь хлопочут. Публика смотрит, смеётся и не справляется. Отчего? Да оттого, что душа не настроена не настроена ни к чему высокому и прекрасному. А душа Юлии Жадовской настроена на “высокое прекрасное”, одарена “небесным светом” даже в грусти своей. Её сердце, её ум наполнены горькими думами, kоторых не хочет или не умеет разделить современное общество.
Уединённую и однообразную жизнь поэтессы окрашивали редкие поездки в Москву и Петербург, где она обычно встречала радушный приём. Благотворное влияние на неё оказывали знакомства с И. С. Тургеневым, М. В. Загоскиным, П. А. Вяземским, К. П. Брюлловым.
На склоне лет в 1862 году Юлия Валериановна выходит замуж за овдовевшего доктора Карла Богдановича Савена и полностью отдаётся воспитанию его детей. Немало забот потребовал уход за тяжелобольным отцом, который в течение пяти лет находился на попечении дочери. Хозяйство, семейные заботы, болезни не позволяли ей заниматься любимым творчеством:
Я гляжу на дорогу уныло,
Незавиден и тесен мой путь.
Я теряю и бодрость и силу,
Мне пора бы давно отдохнуть.
Было добрых спутников мало,
Да и те отошли далеко…
Я осталась одна, я устала, –
Этот путь перейти нелегко.
С 1863 года Савен и Жадовская живут в Костроме. Здесь Жадовская занимается цветоводством, участвует в благотворительных спектаклях в пользу погорелого театра, организации литературных вечеров. Однако к 1868 году жизнь в Костроме перестаёт её удовлетворять. И после смерти отца в 1870 году Ю. В. Жадовская с мужем приобретает в десяти верстах от Буя деревенскую усадьбу Толстиково.
Последние годы жизни Юлии Валериановны подробно описаны в воспоминаниях её двоюродной сестры и воспитанницы Н. Фёдоровой, жившей в Толстиково до самой смерти Жадовской, которой незадолго до смерти вернулись творческие силы.
9 августа 1883 года Юлии Валериановны не стало. “Погребена она”, – писала Н. Фёдорова, – рядом со своим мужем в приходе Воскресенья. Церемония погребения совершалась в деревенской церкви, без лавровых венков, но гроб её был покрыт живыми цветами, взлелеянными ею самой, а вокруг лились непритворные слёзы друзей, знакомых, простого народа, находившего в ней поддержку и помощь при каждой житейской невзгоде.
Критик Вячеслав Иванов отмечал: “Жадовская в молодости любила сравнивать себя с падучей звездой. Это – звезда не первой величины, она не ослепляет нас разноцветными переливами блика, но свет её чист и прекрасен. Этот свет говорит нам о великой русской ночи, где столько настоящих звёзд превращаются в падучие”. Как ни печально, но только после смерти Жадовская стала восприниматься яркой самобытной творческой личностью. На обложке журнала “Почин” за 1896 год художник изобразил музу с факелом в руке и с лаврами в левой, а также Белинского, Шевченко, Грановского, Герцена, Жадовскую…. Но Юлия Валериановна уже не могла увидеть рядом с собой такого почётного соседства, какого не удостаивалась ни одна русская поэтесса. “Падучая звезда” Жадовской закатилась спокойно и бесшумно, исполненная долгожданного утешения и просветлённости, которые с такой пронзительной искренностью она выразила в своём предсмертном “Поэтическом завещании”:
Что за чудо! Стихли все страданья,-
Свет невыразимый, и восторг, и радость.
Сладко, чудно, ясно полное сознанье…
И потоком льётся в душу жизни сладость.
И к кому-то тихо тянутся объятья, –
Целый мир готова в этот миг обнять я!
Всем – благословленье, никому – проклятья!
Горьким и несчастным, страждущим и бедным,
И науки жизни труженикам бледным, –
Всем забытым, жалким, угнетённым братьям –
Всем благословленье!…
Её предсмертный отрадный возглас: “Что за чудо! Стихли все страданья!” невольно заставляет задуматься: “Какие же душевные муки перетерпел человек, воспринимающий уход из жизни с таким восторгом и радостью. Юлия Валериановна жила надеждой: “Я отзовусь бесследною душой”. Отозвалась. Поэзия Жадовской вошла в сознание многих поколений россиян не только такими стихами, как “Грустная картина”, “Нива моя, нива”, ставшими хрестоматийными. Такие разные поэты, как Трефолев и Бальмонт, подражали ей. Лучшие композиторы Глинка, Чайковский, Даргомыжский, Рахманинов сочиняли романсы на её стихи, которые и сегодня остаются с нами. Как и память о Юлии Валериановне. Бережно чтут её имя в селе Воскресение Буйского района, где установлен памятник поэтессе. Помнят Юлию Валериановну в Костроме и Ярославской области, где она родилась и прошла трудную дорогу своей жизни. И поныне отзывается она в сердцах наших своей бессмертной душой, своими стихами, негромкой верой в то, что
… придёт пора,
Будет легче человеку,
Много пользы и добра
Светит будущему веку….
Что ж! Закат печальных дней
Пусть надеждой озарится,
Что и ярче и светлей
Утро мира загорится.
А, быть может, как узнать,
Луч его и нас коснётся,
И придётся увидать,
Как заря с зарёй сойдётся.
