Источник: http://www.owl.ru/avangard/oedinstveprotivopol.html
В cтатье “О поэзии” Казимир Малевич писал: “Есть поэзия, где ради ритма уничтожает поэт предметы, оставляя разорванные клочки неожиданных сопоставлений форм”. “Неожиданное сопоставление форм” – это как раз то, что меня интересует в искусстве и литературе, то, что дает возможность выйти за пределы нормативного понимания языка, а значит и обыденного представления о мире.
Мои стихи (начиная со сборника “СОВ СЕМЬ”, 1989г.) перформативны, они пребывают в пространстве виртуального театра, где происходит перманентное размягчение языковой глины, дабы на другом, более высоком уровне, возникла новая ёмКОСТЬ. Язык демонстрирует удивительную парадоксальность: в расплавленном состоянии обнаруживая свою изначальную структурированность (например, присущий ему принцип зеркальности или палиндромичности). (Многоуровневую структурированность языка также трудно объяснить, как невозможно средствами науки объяснить одновременное существование волновой и корпускулярной природы материи.)
Таким образом я вижу свою задачу лишь в следовании тем законам, которые предопределяют функционирование языка: как разговорного, так и литературного (я имею в виду язык русской поэзии). В этом контексте любые споры о приоритетах по поводу тех или иных литературных приемов теряют смысл. Все изначально уже присутствует в языке, именно он является единственным автором; поэтам остается следовать его законам, быть его верными адептами и добросовестными комментаторами. Не случайно, самые авангардные поэты (пример Хлебникова, Крученых ) являются одновременно самыми архаичными и наоборот (Державин). Заумь, как известно, составляет существенную часть русского фолклора, то же можно сказать о других новаторских приемах.
Новаторство отнюдь не является самоцелью, в старых добрых традициях я стремлюсь запечатлеть в языке некий лирический мэсседж. А в этом деле все средства хороши: как традиционные (рифма, аллитерации, ритм), так и новаторские. Прежде всего важен ритм. Моя работа сродни джазовой импровизации — в каждом стихотворении я выстраиваю новую мелодику, следуя заданному вначале ритму.
При видимости заумности, подобные стихи являются смысловыми; однако записаны они так, что читаются двумя, а то и тремя разными способами. Можно сказать, что средствами русского алфавита я пытаюсь добиться эффекта иероглифического письма. Отсюда такие приемы, как: “слипшиеся слова”, “кентаврические слова”, “слова разорванные”, “слова-перевертыши”, множество палиндромов, анаграммный способ прочтения и т.д. и т. п.
Моя поэзия – система принципиально открытая, то есть поддающаяся различным толкованиям и предполагающая сотворчество; вероятно, поэтому мои тексты давали повод художникам (я благодарна за сотрудничество Армену Бугаяну, Герману Виноградову, Наринэ Золян, Татьяне Антошиной, Ольге Кумегер, Валерию Орлову) и музыкантам (прежде всего Сергею Летову) для графических-фото-видио-работ или импровизаций.
