Оригинал материала находится по адресу:
Книжное казино
Ведущие: Ларина Ксения , Пешкова Майя | Время выхода в эфир: вс, 12:15
Подробнее о передаче
Эфир
Гости: Татьяна Бек,
Евгений Рейн
Ведущие: Ксения Ларина ,
Майя Пешкова
Передача: Книжное казино
Евгений Рейн
Ведущие: Ксения Ларина ,
Майя Пешкова
Передача: Книжное казино
Воскресенье, 18.01.2004
Мемуарные книги поэтов
М. ПЕШКОВА: Да, в издательстве “Вагриус” выходила эта серия. Она, к сожалению, прекратила свое существование. Но, я думаю, те книги, о которых сейчас говорит вся читающая Москва, те книги, которые так блистательно продаются, книги долгожданные, желанные, книги, которые мы и сегодня будем разыгрывать, я имею в виду книгу Татьяны Бек “До свидания, алфавит” и книгу Евгения Рейна “Заметки марафонца”, об этих книгах мы сегодня будем говорить.
К. ЛАРИНА: Очень хотят наши слушатели получить в подарок эти книги.
М. ПЕШКОВА: С автографом.
К. ЛАРИНА: Очередь уже выстроилась у нас на пейджере с самого утра из разных городов. Причем книгу Евгения Рейна почему-то обозвали “Записками мифотворца”, как вам такое название, Евгений Борисович?
Е. РЕЙН: Есть там какой-то смысл. Я не нахожу его совершенно бессмысленным.
К. ЛАРИНА: Хотя, наверное, можно сказать, что любые мемуары это все мифотворчество в какой-то степени. Это же все очень субъективно.
Е. РЕЙН: Да, я согласен.
К. ЛАРИНА: Давайте мы начнем с книжки Татьяны Бек. Татьяна Александровна, добрый день вам тоже. На обложке вашей книги “До свидания, алфавит”, я думаю, что о названии вы тоже скажете особенно, почему именно так назвали, целый список замечательных имен. Это, как я понимаю, герои нашей книги?
Т. БЕК: Это герои мои книги, вообще, я бы даже сказала, соавторы этой книги, люди, с кем я в течение всей своей сознательной литературной жизни делала беседы, ориентируясь на Эккермана и Гёте, это мои Гёте.
К. ЛАРИНА: Это как что, интервью?
Т. БЕК: Интервью это все-таки как-то маловата такая форма для моих текстов, это беседы, собеседования, диалоги, и очень часто даже дискуссии. Я не просто фиксировала ответы своих собеседников, я часто их провоцировала, опрокидывала, утешала. Мне кажется, это пьесы такие.
К. ЛАРИНА: А “”До свидания, алфавит”?
Т. БЕК: А “До свидания, алфавит” это автоцитата. У меня давно еще было такое стихотворение, где была строчка, там было так: “Звука мало и смысла мало, стихотворная строчка спит. Я истаяла, я устала, до свидания, алфавит”. И когда я искала название, вдруг мне показалось, что в нем есть очень важный символ. Мы, когда переходим на новый виток своего сознания, мы опрокидываем азбуку, азы, алфавит, они вверх ногами летят, и возникает что-то новое.
К. ЛАРИНА: В чем все-таки разница в разговорах. Допустим, действительно, журналист, берущий интервью у писателя или у поэта, или поэт, который разговаривает с писателем или с поэтом?
Т. БЕК: Мне кажется, именно в такой непокорности своему собеседнику. Может быть, даже это нескромно, я скажу, в большей интуиции. Но таких интервью очень мало, потому что обычно поэты люди очень эгоцентричные. Я тоже очень эгоцентричный человек, за исключением этих бесед. И они любят, чтобы с ними делали интервью. А я вдруг явила такую аномалию. Наверное, в субъективности, в интуитивности.
К. ЛАРИНА: Эти беседы, которые собраны в книжке, уже были опубликованы?
Т. БЕК: Безусловно, были все опубликованы. Большинство из них были опубликованы в журнале “Вопросы литературы” в просторечии в “вопле”, что-то было в “Общей газете”, с которой я сотрудничала. Огромное интервью с Войновичем было в “Дружбе народов”, в общем, журналах, в газетах. И их было гораздо больше, но это избранное. Это те беседы, которые, мне кажется, не утратили какой-то актуальности.
М. ПЕШКОВА: Я хотела спросить Евгения Борисовича, почему вы так назвали свою книгу “Заметки марафонца”? Вы себя считаете марафонцем по жизни?
Е. РЕЙН: Да. Мне 68 лет. Из них лет 60 я пишу стихи и еще буквально со школьного возраста я был газетным репортером, печатался в ленинградских газетах, журналах. И потом, прошел очень большую дистанцию литературной работы, не только поэтической. И так как марафон это 42 км, самая большая спортивная беговая дистанция, я считаю, что в литературе я пробежал такую максимальную дистанцию.
К. ЛАРИНА: Это в чистом виде мемуары, я листаю книгу Евгения Рейна, да?
Е. РЕЙН: Нет, не совсем. Там есть и мемуарная главы, но есть и просто мои размышления, заметки, именно заметки, что как-то перекликнулось с названием, о тех главных душевных вопросах, которые меня занимали в жизни. Есть и просто литературные эссе о Данте, о Мандельштаме, о Бродском, так что это такая объединенная книга.
К. ЛАРИНА: Ваше имя неразрывно связно, конечно, с именем Иосифа Бродского. И вот, какая доля этой книжки посвящена Бродскому?
Е. РЕЙН: Довольно большая. Я думаю, что, предположим…
К. ЛАРИНА: Вот нам показывают на пальцах, сколько процентов.
Е. РЕЙН: Четверть книги.
К. ЛАРИНА: Три главы?
Е. РЕЙН: Три главы. Я и говорю, по объему это около четверти книги.
К. ЛАРИНА: Очень много написано о Бродском за последнее время. Очень много выходило его, кстати, об интервью, большая книга интервью. Вообще, одна из моих любимых.
Т. БЕК: Соломон Волков?
Е. РЕЙН: Нет, имеется в виду другая книга.
К. ЛАРИНА: Большая книга интервью.
Е. РЕЙН: Это книга самого Иосифа.
К. ЛАРИНА: Да. Что нового узнают читатели, которые интересуются творчеством, судьбой, вообще человеческим обликом каким-то этого героя?
Е. РЕЙН: Вы знаете, в моей книге немного теоретических и даже не так много о поэтике. Это какие-то личные воспоминания времен юности Бродского, времен наших совместных с ним поездок в Италию, в Голландию. Он меня принимал в Штатах несколько раз. И какие-то примечательные кусочки из этих событий я посильно постарался припомнить и описать.
К. ЛАРИНА: Здесь не так много глав у вас получается. Но, тем не менее, название каждой главы вполне может быть названием книжки. Я книгу не читала, надеюсь, прочту, но мне, например, очень интересно, откуда родилось название “Третий Рейн”. В этой игре что-то удивительное есть. Что это такое?
Е. РЕЙН: Там есть маленькая главка, которая объясняет. Просто моя фамилия однозвучна великой европейской реке. И, кроме того, я однофамилец Рембрандта, он тоже был Ван Рейн. И у меня даже были какие-то мифические, немножко юмористические попытки рассказать о том, что мы с ним кровно связаны. Потому что я люблю его в мировой живописи больше всех. И на этой игре однофамильцев и одноназваний родилась эта идея “Третьего Рейна”.
К. ЛАРИНА: Это вы “Третий Рейн”?
Е. РЕЙН: Это я “Третий Рейн”.
К. ЛАРИНА: Красиво. Еще раз назову книги. Евгений Рейн “Заметки марафонца”. “Неканонические мемуары” подзаголовок этой книги. И Татьяны Бек “До свидания, алфавит”. Кстати, по ходу передачи я буду листать книгу интервью Татьяны Бек. И иногда буду пользоваться ее вопросами, чтобы она на них сама ответила. И может быть, Евгений Борисович тоже.
Т. БЕК: Прекрасная идея.
К. ЛАРИНА: Вот, например, когда вы ощутили свои взаимоотношения со словом, как, громко говоря, я цитирую по тексту, призвание как долю?
Т. БЕК: Теперь мне возвращается.
К. ЛАРИНА: Да, вопрос, который вы задавали Владимиру Корнилову.
Т. БЕК: Я, наверное, это ощутила, кстати, в книжке тоже все рассказывается, у меня открывается эссе вам в привет о детстве, очень рано, потому что у меня такая была генетика, у меня оба родители литераторы, мы всегда жили в окружении. Самый предметный мир в нашей квартире всегда были исключительно книги и рукописи, бумаги, пишущая машинка. Поэтому сама жизнь меня провоцировала на то, чтобы считать это дело самым важным. И я уже в какие-то там лет с семи сочиняла всякие стихи. Но, если говорить серьезно, когда, мне кажется, что меня повело что-то более важное вперед, то это, наверное, как у Пастернака, мне 14 лет было.
К. ЛАРИНА: А кто повлиял, чье творчество именно в ранней юности повлияло на вас?
Т. БЕК: В ранней юности это, как ни странно, странную назову пару поэтическую, Пастернак и Есенин.
К. ЛАРИНА: Мужские авторы. А почему не Цветаева, не Ахматова, как обычно бывает у девочек?
Т. БЕК: Конечно, Цветаева, Ахматова тоже. Как раз примерно в этом возрасте вышел, Евгений, конечно, помнит это, помнишь, голубенький.
Е. РЕЙН: Голубая книжка, первая книжка.
Т. БЕК: Первая книжка Цветаевой, и она всех потрясла. Это какой год-то был?
Е. РЕЙН: 1958, мне кажется.
Т. БЕК: Даже может быть 1959. Но все-таки потрясение настоящее было от “Москвы кабацкой” Есенина и от ранних книг Пастернака.
К. ЛАРИНА: Евгений Борисович, вам тот же вопрос, вы когда почувствовали, что это ваше призвание общение с рифмой, со стихами, со словом?
Е. РЕЙН: Где-то в школьных годах, хотя я стал писать, сочинять невероятно рано, где-то в 7-8 лет. Но уже когда мне было лет 15, я посещал кружок поэзии Ленинградского дворца пионеров, потом мне этого показалось мало, был очень, кстати, неплохой кружок литературный при газете “Вечерний Ленинград”. И я уже стал тогда печататься в “Вечернем Ленинграде”, в ленинградской газете “Смена”. И вот лет с 15 я пытался жить литературным трудом.
М. ПЕШКОВА: Я просила бы вас, Евгений Борисович, вспомнить тот эпизод, когда ваш институт, вы подошли к Никите Алексеевичу Толстому и сказали, что приехали два поэта.
Е. РЕЙН: Да, было. Я думаю, это был 1955 год или 1956, мне трудно сказать сейчас. Я был староста литературного кружка технологического института. А шефом его был Никита Алексеевич Толстой, который в том же институте был профессор физики. Я уже писал об этом, мне подробно пересказывать это не хочется. Приехали из Москвы два поэта от бюро пропаганды и просили дать им зал, и показывали путевку. А он не знал. Он считал, что это какие-то незамысловатые аферисты, которые пытаются для каких-то своих темных целей выступить в технологическом институте. Я говорю, а кто это, покажите мне путевку, и в путевке было написано Слуцкий и Евтушенко. А он еще о них ничего не слышал абсолютно, а я как раз уже знал, кто это. И под мою ответственность дали большую физическую аудиторию, и тут-то я познакомился и с Борисом Абрамовичем, и Евгением Александровичем. Это была осень, по-моему, 1956 года.
К. ЛАРИНА: Еще один вопрос из книги Татьяны Бек, это уже интервью с Наумом Коржавиным. Красивый вопрос, имеющий непосредственное отношение к вашей профессии, к поэзии. Я цитирую, опять же, целиком вопрос Татьяны Бек: “Вернемся к вашей поэзии. Цветаева, как вы помните, делила поэтов на столпников, тех, кто “сразу был” и, так сказать, путников, бесконечно меняющихся в течение всей своей творческой жизни. Вы кто, столпник или путник?”
Т. БЕК: Я, безусловно, путница. И некоторых это даже раздражает, потому что читатели в своей любви, в своей привязанности часто консервативны. И те, кто привык когда-то к моим ранним стихам, очень простым, прозрачным, даже говорят, че-то ты совсем закрутилась, твои стихи стали менее доступными, слишком усложненно-ассоциативными. Но я это делаю не специально, просто мое сознание находится в пути. И если первая часть пути была более-менее прямолинейная, то потом пошел такой не то зигзаг, не то серпантин.
К. ЛАРИНА: Евгений Борисович, а вы?
Е. РЕЙН: Я тоже думаю, что я путник, более того
К. ЛАРИНА: Марафонец.
Е. РЕЙН: Да. Я считаю, что это очень важное качество поэта. Блок называл это чувством пути. Я тоже много раз менялся, что-то себе важное придумывал, пытался это реализовать, потом отступался, есть даже вещи, которые я бы сейчас уже не поднял из того, что я сделал в прошлые года.
К. ЛАРИНА: Тогда назовите мне, пожалуйста, столпник, кого можно назвать столпником?
Е. РЕЙН: Ахматова, она столпник.
Т. БЕК: Да.
Е. РЕЙН: Она сразу была той поэтессой. Хотя и она как-то менялась. Но, в общем, она сразу выступила с максимумом своих сильных, великих качеств.
Т. БЕК: Я думаю, что из более близких нам по времени поэтов и близких к Ахматовой тоже, это, например, Арсений Тарковский и Борис Слуцкий. Стилистически они сразу состоялись в том качестве, в котором они были уже к концу пути. Ты согласен или нет?
Е. РЕЙН: Да. А вы знаете, что однажды Мандельштам довольно резко выступил против Ахматовой, хотя был ее ближайшим другом, это был год, наверное, 1922, и назвал ее “столпницей паркета”.
Т. БЕК: Да. Но она не обиделась.
Е. РЕЙН: Нет, видимо, что-то затаила в душе. Но она была великий человек, она простила все это Мандельштаму.
К. ЛАРИНА: И еще один вопрос от Татьяны Бек опять же Татьяне Бек, переписываете ли вы свои старые стихи?
Т. БЕК: Никогда. В редчайшем случае я могу изменить эпитет. А вообще я считаю, что это грех, все равно что рожденным детям и потом подросшим, если у них кривые ноги, скажем, или они лопоухие, брать и эти уши зажимать или ноги выпрямлять, нельзя. Лучше написать на ту же тему другое стихотворение. Тот же Мандельштам говорил, что есть стихи-побеги, побеги от одного мотива, от одной темы. Можно просто написать какую-то другую вариацию, другой побег, но стихи уже существуют отдельно от меня. Я не имею права менять их анатомию и ритм.
К. ЛАРИНА: Евгений Борисович, а вы?
Е. РЕЙН: Вы знаете, это очень старый спор. Он впервые так яростно разгорелся между Бальмонтом и Брюсовым. Я то же думаю, но главным образом, ретроспективно, что этим пытались заниматься Пастернак, Сельвинский. Но ничего хорошего, выдающегося из этого не получилось. Можно поправить какую-то стилистическую черту, убрать какой-то ляп, может быть, читателю и незаметный, но переписать стихи невозможно.
К. ЛАРИНА: А перепосвятить?
Е. РЕЙН: Это было сколько угодно. Но это другое дело совершенно.
К. ЛАРИНА: Не страшно?
Т. БЕК: Я, во-первых, никогда не перепосвящала, это все-таки слишком, но посвящение снимала, разгневавшись на прежде обожаемого адресата, я могла просто в сердцах снять. А ты?
Е. РЕЙН: По-всякому бывало. Я все-таки пытаюсь как-то объективизировать вещи, и даже если отношения с каким-нибудь человеком меняются, если стихи ему были посвящены, оставить это посвящение. Но это все-таки другое, это сугубо личное дело. Тут не надо путать посвящение и тематический образ человека. Если стихи внутри себя содержат какой-то образ дорогого или, наоборот, неприятного тебе человека, необязательно их посвящать.
К. ЛАРИНА: Напомним, что сегодня в книжном казино Евгений Рейн и Татьяна Бек, которая у нас сегодня является в какой-то степени соведущей, потому что я пользуюсь вопросами Татьяны Бек из книги “До свидания, алфавит”. Татьяна Александровна, вы мне эту книжечку оставьте, я буду пользоваться в своей журналистской жизни.
Т. БЕК: Я просто вам даю эти вопросы.
К. ЛАРИНА: Я буду ссылаться все время на вас.
Т. БЕК: Да, можно и не ссылаться.
К. ЛАРИНА: Хорошо. После новостей вопросы зададим нашим слушателям и продолжим нашу встречу.
НОВОСТИ
К. ЛАРИНА: Сегодня мы представляю прозу двух поэтов в нашем казино. Сейчас я задам вам вопросы, уважаемые друзья.
КАЗИНО
К. ЛАРИНА: Майя, мы не сказали, в каком издательстве эти книги изданы.
М. ПЕШКОВА: Надо сказать, что книга Евгения Рейна “Заметки марафонца” увидела свет в издательстве “У-фактория”, а книга Татьяны Александровны Бек “До свидания, алфавит” увидела свет в издательстве “”. Я хочу спросить, Татьяны Александровна, а как вы нашли издателя?
Т. БЕК: Это очень интересная святочная как раз история. Книжка у меня в основе была готова и лежала на письменном столе года 4-4.5, были даже какие-то варианты, какие-то возникали издатели, но на полпути опускали руки, потому что книга, как вы видите, очень объемная, и они сомневались в том, что их усилия будут оправданы материально. И я уже как-то отчаялась. И когда летом в газете “Экслибрис” при “Независимой газете”, где я теперь сотрудничаю, были напечатаны мои фрагментики, байки, анекдоты литературные, то во врезке я абсолютно в шутку написала, что мемуары уже созданы, жду издателя, абсолютно без всякой меркантильной цели, для красного словца. И через несколько дней мне позвонил Александр Иосифович Гантман, это замечательный издатель, глава этого издательства, и сказал, вы меня ждете, я готов. Я сначала даже не поняла, о чем он. Оказывается, он прочел эту врезку и через две недели книжка была сдана в набор, а через три месяца вышла. Вот такие бывают счастливые случаи.
К. ЛАРИНА: Я думаю, что тогда стоит рассказать свою историю с “У-факторией”? Не будем рассказывать?
Е. РЕЙН: Я думаю, что это, скорее, “Фактория” нашла меня, чем я “Факторию”, и тут нет ничего такого авантюрно-приключенческого. Это нормальная издательская акция.
К. ЛАРИНА: Красивая книжка получилась. И замечательный портрет. Чья фотография опубликована на обложке роскошная? Просто здорово.
Е. РЕЙН: Это Михаила Лямзина фотография, русского и одновременно американского известного фотографа.
К. ЛАРИНА: Ну что, я еще хочу пару вопросов задать. Мне так понравилась эта игра.
М. ПЕШКОВА: И один вопрос, если ты мне позволишь, я потом Татьяне Александровне задам.
К. ЛАРИНА: Хорошо. Если есть, конечно, вопросы на мою любимую тему, и я думаю, что Татьяна Александровна и Евгений Борисович тоже на эту тему немножко порассуждают, если мы успеем, конечно, это не для пяти минут, но все-таки. Опять же, цитирую Татьяну Бек. “Труднейшая проблема взаимоотношений интеллигенции с властью”. Какова роль и возможности участия в общественной жизни у интеллигенции сейчас? Спрашиваю я с помощью Татьяны Александровны у Татьяны Александровны.
Т. БЕК: А кого я спрашивала?
К. ЛАРИНА: Это опять же у Коржавина.
Т. БЕК: Да, это вообще интересующий Наума Коржавина вопрос. Я отвечу коротко, потому что хочется, чтобы побольше Евгений Борисович сказал, у нас столько вопросов. Я думаю, что интеллигенцию близость к власти развращает, особенно творческая интеллигенция просто перестает быть творческой, когда становится “царедворческой”. Это все, что я хотела сказать. А что об этом думает?..
К. ЛАРИНА: Евгений Борисович?
Е. РЕЙН: Я согласен.
К. ЛАРИНА: Хорошо. Я тогда продолжу, между прочим. Здесь все не так просто. То, что касается власти. Совместима ли власть и христианская мораль, власть и нравственное отношение к жизни? Это тоже тема для отдельной программы.
Т. БЕК: Это очень сложный вопрос. В идеале, наверное, совместимы, если к власти приходит человек, соблюдающий христианские заповеди. Но почему-то эмпирически получается, что, если даже он приходит к власти более или менее соблюдающий, то очень скоро она развращает человека, в общем, в жизни я не встречала, мне не попадались такие случаи, когда высокая власть и какая-то скромность, аскеза, порядочность совмещались в гармонию. Может быть, мой сосед встречал?
К. ЛАРИНА: Евгений Борисович?
Е. РЕЙН: Нет, вы знаете, меня эти вопросы почти что не интересуют. Мне кажется немножко юмористическим, когда бывшие представители райкомов, обкомов стоят на пасхальной заутрене или на какой-нибудь другой службе со свечками, истово крестятся. Если это такого рода показная религиозность, то она ничего не стоит и дискредитирует как власть, так и религию.
К. ЛАРИНА: Я, кстати, когда на эту тему выруливаю, всегда вспоминаю знаменитую песню Булата Окуджавы, где он историю утопическую сочиняет, когда он ходит по кабинетам, где написано “Белла”, “Фазиль”. Это, к сожалению, или к счастью, вообще невозможно, по определению, чтобы во власти были люди, которых мы называем представителями интеллигенции?
Т. БЕК: Хотя в Польше бывали такие случаи.
К. ЛАРИНА: А в Чехии?
Т. БЕК: Да. У нас может даже к власти прийти такой человек, но почему-то, как правило, он перестает писать талантливые тексты тогда. Или писать хорошие картины.
Е. РЕЙН: И рано или поздно его миссия кончается крахом всегда.
Т. БЕК: Причем и там, и там.
Е. РЕЙН: Были же в начале 1990-х гг., перечислять не стану, и депутаты, и функционеры власти, и все они рано или поздно, даже, скорее всего, рано выбывают. Они не подходят.
К. ЛАРИНА: И еще один вопрос, последний, Майя, потом тебе отдаю слово. Тоже из интервью с Наумом Коржавиным, опять же возвращаемся мы к творчеству. Существуют ли критерии, по которым можно выявить имитацию, даже самую изысканную, Татьяна Александровна?
Т. БЕК: Все-таки критерии такие, как в математике или в химии, в искусстве нет и это всегда субъективно. Но это главный критерий, это нюх какой-то.
К. ЛАРИНА: Интуиция.
Т. БЕК: Нюх, интуиция. Как ты чувствуешь фальшь или чувствуешь подлинность, другого критерия нет.
К. ЛАРИНА: Евгений Борисович, а для вас?
Е. РЕЙН: Я согласен с Татьяной Александровной. Согласен.
К. ЛАРИНА: Но ошибиться можно? Когда вы чувствуете, что это имитация, а, на самом деле, это великое произведение искусств.
Т. БЕК: Тому, в ком мы чувствуем имитацию, конечно, кажется, что наше чутье ошибается. А нам кажется, что мы правы.
М. ПЕШКОВА: Я хотела узнать, Татьяна Александровна, произведения вашего отца публикуются, они печатаются, издаются книги, собрания сочинений. Кто занимается творчеством вашего отца?
Т. БЕК: Так сложилось, что, в основном, творчеством его занимаюсь я, как текстолог, как составитель. За 30 лет, прошедших с кончины моего отца, до сих пор мною очень любимого, вышло два объемных собрания сочинения, какие-то вещи были напечатаны впервые после его смерти, потому что они на родине долго не могли печататься, “На другой день”, “Новое назначение”. Но, конечно, было бы печально, если бы как критик этим занималась только я. Но мы знаем, что о его творчестве были всякие статьи и очень острые, не только литературоведческие, но даже экономические. Например, Гаврила Попов, помните, была знаменитая статья с точки зрения экономиста, где, анализируя “Новое назначение” Бека, он даже ввел в мировую терминологию новое понятие административно-командная система, опираясь на его роман “Новое назначение”. Поэтому как текстолог, составитель и комментатор занимаюсь этим я, а как интерпретатор занимаются многие читатели, которые его читают с удовольствием.
М. ПЕШКОВА: Небольшой вопрос к Евгению Борисовичу. Вы преподаватель Литературного института, вы и Татьяна Александровна. Как вы находите молодое поэтическое поколение. Каково оно?
Е. РЕЙН: Вы знаете, я не только преподаватель, но я и сам набираю свой курс, в этом году мне предстоит очередной набор. И это большая очень проблема. Потому что по целому ряду чиновничьих обстоятельств мы в основном получаем контингент десятиклассников, очень молодых людей, которые, как все молодые люди, что-то сочиняют, что-то рифмуют, что-то придумывают. Но это чрезвычайно еще не показательно. Они не стали никакими поэтами, они не задумались даже над самыми первыми своими шагами. И надо бы как-то переменить ситуацию, чтобы поступали люди уже сколько-нибудь опытные, сколько-нибудь зрелые, этого нет. Поэтому очень часто этот прием происходит гадательно. Это некий аванс, некий вексель, выписанный на будущее. Поколение это, конечно, другое совершенно. Оно уже выросло и абсолютно освоилось в компьютерно-визуальном времени, которое для них является естественным и основным. А наши критерии все еще книжные, все еще письменные. Ну и потом, часто оказывается, что принятые наши люди даже и не думают о своей литературной судьбе, они просто пришли получить кое-какое образование. И вот, среди этих людей надо найти все-таки людей одаренных и полагающих себя связанных с поэзией, вот задача истинная.
ИГРА
К. ЛАРИНА: У нас завершается уже потихоньку программа. Я по традиции слово к финалу уже ближе Майе передаю.
М. ПЕШКОВА: Я хочу узнать, Татьяна Александровна, что ваше должно выйти вскоре, где нам вас ждать, искать, следить?
Т. БЕК: У меня выйдет, во-первых, первая подборка, новый цикл стихотворений во втором номере журнала “Дружба народов”. А, кроме того, наконец уже, я считаю, что я достигла того возраста, когда можно выпустить избранное поэтическое. И в издательстве “Время” готовится в печать соответствующее поэтическое избранное из семи книг.
М. ПЕШКОВА: В серии “Поэтическая библиотека”?
Т. БЕК: Да.
М. ПЕШКОВА: Евгений Борисович, ваше что нам ждать?
Е. РЕЙН: Буквально через 2-3 недели та же “У-фактория” издаст мой однотомник, где есть почти все новые и небольшое количество дальних стихов, он называется “Надземный переход”. И подготовлена книга “После нашей эры”. Это довольно объемная книга в издательстве “Время”. Вот это будут мои книги 2004 года. Ну и, конечно, в журналах тоже будут мои подборки.
К. ЛАРИНА: Кстати, я опять же возвращаюсь к книге Татьяны Александровны, я хочу все-таки, чтобы справедливость восторжествовала, и сказать, что здесь не только проза, здесь все-таки есть стихи, вдогонку, так называемые, да. Это последние стихи по времени?
Т. БЕК: Нет. Я объясню.
К. ЛАРИНА: 2003 год здесь есть.
Т. БЕК: Нет. Это небольшая завершающая часть книги, называется “Стихи вдогонку”. И там в аннотации, я пыталась это объяснить, что это избранные стихи, но связанные исключительно с мотивами и героями предшествующих глав, то есть там много посвящений тому же Евгению Рейна. Например, у меня есть с ним беседа, и стихотворное ему посвящение. Стихи, целый цикл памяти Юрия Коваля, о котором у меня целый мемуарный очерк. Или просто то, что называется “Стихи о стихах”, стихи о жизни в искусстве. То есть, это избранное, но с таким покосившимся ракурсом.
К. ЛАРИНА: Мне очень нравится стихотворение, которое как бы эпиграф к этой книжке. “Я буду старой, буду белой,
Глухой, нелепой, неумелой,
Дающей лишние советы,
Ну, словом, брошка и штиблеты.
А все-таки я буду сильной,
Глухой к обидам и двужильной,
Не на трибуне “тары-бары”,
А на бумаге мемуары.
Да, независимо от моды,
Я воссоздам вот эти годы
Безжалостно, сердечно, сухо.
Я буду честная старуха.
Стихи написаны в 1981 году, то есть, 20 лет назад.
Т. БЕК: Сказано сделано.
К. ЛАРИНА: Ну, до старухи вам еще далеко, не надо. Спасибо вам большое. Напомню, что наши сегодняшние гости это Евгений Рейн и Татьяна Бек. Мы представляли две книжки замечательные “Заметки марафонца” и “До свидания, алфавит”. Кому-то повезло из наших слушателей, кому не повезло. Ищите эти книжки в магазинах. Спасибо вам большое.
Т. БЕК: Спасибо.
