Избранное - Наталья Лайдинен

Морской собор (поэма)

К какой-то очень славной дате,
Справлял ее весь царский двор,
На главной площади, в Кронштадте
Воздвигнут был Морской Собор.

Чтоб на Собор перекреститься
И чтобы этим стал он свят
Монарх с женой, Императрицей
Решил пожаловать в Кронштадт.

Давно такого не бывало,
Сам Государь – не кто-нибудь.
Да вот петровские каналы
К Собору преграждали путь.

Был губернатор, божьей властью,
Немногословен и суров.
Но все ж боялся в одночасье
Лишиться места и чинов.

Вы ерунду болтать мне бросьте –
Сказал сердито адмирал!
Был за ночь переброшен мостик
Матросами через канал.

Воздушный, легкий невесомый,
Но основательный вполне.
На две высокие персоны
Рассчитанный по ширине.

Под орудийные раскаты
Встречали царскую чету
С Императрицей Император
Победно шествовал к мосту.

В Соборе уж открыли двери,
Людей согнали на помост,
А Император с недоверьем
Глядел на ненадежный мост

И был, казалось, озабочен,
И молвил «Милый адмирал,
Скажите, а насколько прочен?»
Тут губернатор задрожал,

Взглянул налево и направо
И к караулу что есть сил:
«Его величеству во славу
Кто хочет послужить?» спросил.

Добавив два некнижных слова
Кивком заставил подойти
Правофлангового Петрова –
Сигнальщика второй статьи.

Был парень статен, как с картинки.
Высок, плечист, во всем размах –
Казалась тонкой хворостинкой
Винтовка в дюжих кулаках.

Во все лицо густой румянец,
Кровь молодая с молоком,
Набитый кирпичами ранец
На спину он взвалил легко.

На ухо сдвинул бескозырку,
Винтовку взял на караул,
Глазами по-собачьи зыркнул
И к губернатору шагнул.

И в полной выкладке матросской,
Распертый духом волевым,
Пробил старательно по доскам
Чеканным флотским строевым.

Матрос старался, лез из кожи,
Все топал не жалея ног,
Но доказал моста надежность
И Государя уберег.
Царя, Отечества и Веры
Престиж достойно соблюден.
За это в унтер-офицеры
Сигнальщик был произведен.

И, подзывая адъютанта,
Сам Император у перил
Георгиевский Крестик с бантом
На грудь матроса прикрепил.

А годы пробегают скоро,
Их бег извечен и суров.
Говаривают кондуктором
Стал унтер-офицер Петров.

По-прежнему, на всех парадах
К знаменным приобщен шелкам
И Государевой наградой
Хлестался он по кабакам.

В грудь ударяя кулачищем,
Сзывая рвань со всех сторон,
Божился, что никто не сыщет
Героя, большего, чем он.

Да только славы век непрочен.
Убитый выстрелом в упор
Однажды, после бражной ночи
Во рву был найден кондуктор.

Его отпели не в Соборе,
Похоронили и ушли.
Но снова направлялись в море
С кронштадтских пирсов корабли

И был Соборный купол зримым
С гудящих палуб далеко,
Когда Рожественский в Цусиму
Вел к пораженью моряков.

Герои этого сраженья
Не удостоены похвал
И лишь церковным песнопеньем
Собор их души поминал.

На главной площади, в Кронштадте,
Не знавший прочности мостков,
Калека, в стареньком бушлате
Был без медалей и крестов!

Сборник стихов “СВЕРШЕНИЕ МЕЧТЫ”

ТРИ ЦВЕТА

Мне нравится синий цвет:
В нем — моря простор без края,
Тельняшка — душа морская
И грозная сталь ракет,
В нем айсбергов синих льдины,
Соленых морей глубины…
Как дорог мне синий цвет!

Мне нравится красный цвет:
В нем —наших республик стяги,
Торжественность слов присяги
И пламенный партбилет,
Огонь на гранитных плитах
И кровь, что в боях пролита…
Как дорог мне красный цвет!

Мне нравится белый цвет:
В нем — форменки шик матросский,
На гюйсе моем полоски,
Кипит за кормою след,
В нем волны, что нас качают,
Полет острокрылых чаек…
Как дорог мне белый цвет!

Три цвета морские дали
Во флаге навек – связали,
В единое воплотив
В нем буден соленых твердость,
За Родину нашу гордость,
Романтики бурь мотив.

* *
Хочу от жизни только малость
Вперед настойчиво идти,
Чтоб не смогла меня усталость
Остановить на полпути.

И чтоб невзгоды не сломили
Под неизбежностью своей,
И чтобы пройденные мили
Вели отсчет прошедших дней.

Чтоб зубы сжать я смог до боли,
Когда настанет трудный час,
Чтоб не хотелось лучшей доли
И был бы точен мой компас.

Хочу от жизни лишь немного —
Пусть будут важными дела,
Пусть будет трудною дорога,
Лишь только б верною была.

МЫ – МОРЯКИ (Выпускникам Ленинградского нахимовского училища)

Как гордо звучит: «Я – моряк!»
Доступным мне многое стало:
«Аврора», «Потемкин», «Варяг»
И грозная сила металла.

И дружества сплав, и любви,
На пирсе ночном расставанья,
И там, в океанской дали
Всей службы моей очертанья.

Среди дорогих мне друзей
Не счесть моряков настоящих,
Познавших бескрайность морей,
Глубин бесконечность кипящих.

Мы все носим форму одну,
Но все же роднит нас иное —
Ответственны мы за страну,
Ее заслоняем собою.

Нам светят в морях маяки,
Наш путь освещая неблизкий.
И смотрят на нас моряки
С гранитных высот обелисков.

* * *

Мальчики играют в моряков,
В мужество, шагнувшее с экрана,
Корабли уводят далеко,
Открывают земли в океанах.

Хоть сегодня космосу почет,
Шум прибоя кажется потише,
Океан по-прежнему влечет
Жадных до романтики мальчишек.

Так играл и я, когда влекли
За собой герои Жюля Верна…
Был тогда наивен я, наверно.
Ну а после были корабли.

НАШ ПЕРВЫЙ СТРОЙ (Из цикла «Воспоминания о нахимовском училище»)

Сквозь ленинградский летний зной,
Блях яркой новизной горя,
Прошел наш самый первый строй —
Мы отправлялись в лагеря.

Строй был неровен, неуклюж,
Но мы уже гордились им
И, поднимая брызги луж,
Шли неумелым строевым,

Надев тельняшки лишь вчера,
Отметив в форме каждый штрих.
Нам увлекательной игра
Казалась в моряков лихих. Матросской робы синева
Так резко детство отмела.
Нас провожала в путь Нота,
Нас ждали трудные дела.

Ну а дорога на вокзал
Была веселой и простой.
Никто из нас тогда не знал,
Как быть – смешон наш первый строй,

Но знал, что скоро мы начнем
Учиться заново ходить,
Что будет пот бежать ручьем,
А ноги — нестерпимо ныть.

Но через очень долгий год,
Встав под морского флага шелк,
По Красной площади пройдет
Нахимовский парадный полк…

ВНЕШНИЙ ВИД (Капитану 3 ранга А. П. Печорину)

Погончик пришить надо с чувством и толком.
А как же быть тем, кто с шитьем не знаком?
Безжалостно пальцы колола иголка,
Морщинилась роба под грубым стежком.
Меня в эту пору терзала обида
На всех и на весь окружающий мир…
«Моряк начинается с внешнего вида», —
Любил повторять первый мой командир.
И что-то случилось, наверное, или,
Быть может, я сам понастойчивей стал,
Когда на осмотре меня похвалили
За ярко сияющий бляхи металл.
Придирчивей стал я к себе и построже,
Ни в чем не давая поблажек. И вот
Читаю в восторженных взглядах прохожих:
«Всегда отличался опрятностью флот».
* * *

Ушли в историю корветы,
Уже другие корабли
Нас ждут. Сквозь дымные рассветы
Мы различаем силуэты
Их в неизведанной дали.
Нет, мы не ищем легкой доли,
Не форма манит нас на флот,
Не сладок пуд забортной соли,
Который съешь помимо воли
За многомесячный поход.
Ладони жестки от работы,
Давно забыт земной уют,
По лбу стекают струйки пота
Но тем и славны будни флота,
Что несгибаемых куют.
Мы спорим с бурными морями,
Гордясь нелегкою судьбой.
Вся наша Родина за нами
И, развеваемый ветрами,
Крылатый флаг над головой.
НА БОЕВОМ ПОСТУ

Я «вжился» в расписания корабля,
Лишь с виду номер боевой хитер.
Мой номер начинается с нуля,
А это значит — я пока дублер.
Я к трапов крутизне привыкнуть смог,
И, позабыв про отдых и покой,
Услышав резкий перезвон тревог,
Спешу скорей на – пост свой боевой.
Оглохнешь здесь, едва лишь к пульту встав:
Басисты механизмов голоса,
И лаконична, как морокой устав,
На робе цифровая полоса.
Вновь номер свой на цифры раздели
И вслушиваясь в рокот дизелей,
Я понял: надо начинать с нуля,
Чтобы в познаньях не было «нулей».
ПРОКЛАДКА

Палуба под нами шатка,
Ветер треплет карту, но
Под карандашом прокладка
Возникает все равно.
Пеленг взят на створ известный,
Линию веди ровней
Обсервованное место
Обнаружится на ней.
Мостик корабля не парта,
Под килем здесь — глубина,
Но уверенны – над картой
Молодые штурмана.
В чехарду играют волны,
Ветер острый, как кинжал –
Точен навигационный
Аккуратнейший журнал.
Пусть приходится несладко,
В море мы недавно, но
Под карандашом прокладка
Возникает все равно.
ВЕЧЕРНИЙ РЕЙД

Закончился еще один аврал.
Мы с другом вышли покурить на бак.
Дымок поглубже я в себя вобрал —
Каким душистым кажется табак!
Да и погодка будто на заказ:
Гюйс развевает свежий ветерок.
Спешит к причалу маленький баркас
Взять моряков из увольненья в срок.
Спадает полудневная жара,
И, вспоминая дальние моря,
Стоят на тихом рейде крейсера,
Вцепились в грунт литые якоря.
Но скоро спустят флаги корабли,
Молчащие в просторе голубом,
И замигает, заблестит вдали
Маяк гостеприимным огоньком.
* * *

Нам не стоять спокойно на приколе,
Зовет нас необузданность пучин.
Вчерашние мальчишки, выйдя в море,
Заслужат делом звание мужчин.
Не надо нам романтики особой,
А только — чтоб ветрам подставить грудь,
Да чтобы свежевыстиранной робой
Себе потуже плечи обтянуть.
Да чтобы волны клокотали рьяно,
Да вился флаг на гафеле крутом,
Да чтобы под мелодию баяна
Мы пели о далеком, дорогом.
Чтоб выбрать верный курс, минуя мели,
Чтоб закалиться в бешеных штормах,
Наверняка достичь заветной цели
И моряками стать не на словах.
Пусть будет все: разлуки и тревоги,
Компас надежен, выверен секстан.
Ведь в жизни нет для нас иной дороги,
Чем трудная дорога в океан.
УЧЕНИЕ

Вся в шрамах переборка из металла,
Струя воды вползает под костюм,
И мы, руками двигая, устало,
«Заводим пластырь», «осушаем трюм».
Прошли для нас недаром тренировки,
Недаром были тельники в поту.
«Пробоину» заделываем ловко
Мы на учебном боевом посту.
Хотя вода здесь пресная струится
(Она ведь не из моря, а из труб),
Все ж хлещет нам чувствительно по лицам,
И словно соль мы слизываем с губ.
Пусть кажется ученье очень длинным,
Но за живучесть в яростной борьбе
Приходит с каждым прочно вбитым клином
К нам прочная уверенность в себе.
И если вдруг услышим в океане
Биенье аварийного звонка,
Мы на борьбу с водой забортной встанем
И победим ее наверняка.
* * *

Нет, я не ждал покоя от аврала,
Не делал снисхождения себе,
К ответственности, что на мне лежала,
Я относился как к своей судьбе.
И был я горд особым флотским счастьем,
В труде матросском не жалея рук,
Когда от ветра чуть не рвались снасти
И мачта прогибалась, будто лук.
Я не желал спокойствия и славы,
В грудь не стучал напрасно кулаком.
Совсем не сразу заслужил я право
Так гордо называться — моряком.
НЕДОПЕТАЯ ПЕСНЯ

Мы окружили гармониста,
На время отложив дела.
Гармошка голосом басистым
Мотив знакомый завела.
Мы пели про морские дали,
Про набегающий прибой.
И песня, словно флаг на фале,
Вилась у нас над головой.
Она — матросской дружбы вестница
Летела сильная, как шквал –
Сигнал тревоги нашу песню
На полуслове оборвал.
Законы службы неизменны,
И вот уже в который раз
Команду приняли антенны,
И море вновь встречает нас.
И расчехленные ракеты
Глядят за синий окоем…
Осталась песня недопетой,
Ну что ж, вернемся — допоем.
* * *

Море только кажется суровым,
Только первый выход ты осиль,
А вернешься — так захочешь снова
Окунуться в штормовую синь.
Океан ничуть не станет тише,
Знаем, все, что трудно, — впереди.
Если даже раз ты в море вышел,
Значит, ты стихию победил.
Если ты с самим собой в сраженье
Выдержал, не струсил, не обмяк,
Значит, ты достоин уваженья,
Значит, ты — действительно моряк.
БОСФОР

Дома в разноцветном хаосе убоги,
Похожи на четкое фото в журнале,
Автобус спешит по прибрежной дороге…
Таким мы впервые Босфор увидали.
Турецкий на гафеле флаг поднимаем,
Приветствуя эту страну, где я не был.
Красивая сказка, такая живая,
Глядит минаретом, пронзающим небо.
Скопленья мечетей и зубчатых башен
Столетней легендой стоят на откосах.
Советскому судну беретами машем:
Домой передайте привет от матросов.
Воротами мост проплывает над нами,
Европу и Азию сблизив канатом.
Все ярко и пестро, как в той панораме,
Которую видел в кино я когда-то.
В АТЛАНТИКЕ

Тучи, как порванное одеяло,
Нить горизонта заметно косая.
Нас в Средиземном слегка покачало
И в Атлантическом снова бросает.
Солнце мелькнуло сквозь серые шторки,
Цветом и формой сродни помидору.
От переборки до переборки
Быстро иду я по коридору.
Маятник-трап из-под ног убегает
(Бегать по трапам — что может быть проще?),
Роба на мне то, как парус, тугая,
То, словно вымпел на мачте полощет.
Ветер грозится – с голов сдуть береты…
В общем, погода нормальная. Только
Как-то не верится больше, что где-то
Можно ходить, не шатаясь нисколько.
ЛЕГЕНДА

Полотнище красное вьется.
В легенду, в атаку, вперед
С «полундрой» встают краснофлотцы
Матросский израненный взвод.
Как много отважного риска
В последнем броске моряков.
Пусты автоматные диски,
Но светятся грани штыков.
В окопах оставлены каски,
Черны бескозырки парней,
И кровь на поспешных повязках
На фоне бушлатов красней.
Идут молодые сквозь ветер.
Ничто не воротит их вспять.
Идут они «черною смертью»,
Чтоб светлую жизнь отстоять,
В легенду, в балладу, в бессмертье
И в память. Весомой ценой
Вы эту отвагу измерьте
И этот отчаянный бой.
Она не закрылась, страница
Легенды. На нас до сих пор
Матросов гранитные лица
Глядят с обелисков в упор.
Они с нами есть, а не были,
Всегда, каждый день, каждый час.
Ведь мы — продолжение были,
Легендою ставшей для нас.
СВЕРШЕНИЕ МЕЧТЫ

Мечтая о походах в синих далях,
Мы в детстве рисовали корабли.
Но только мы тогда еще не знали,
Что море начинается с земли.
Все было непривычно, даже брюки
Матросские в новинку были нам.
Мы начали с азов морской науки,
Уча ее сначала по слогам.
И плечи были горячи от пота
И руки от мозолей тяжелы,
Пока травить учились фока-шкоты,
Вязать морские хитрые узлы.
Не скоро довелось увидеть штили
И штормовой волны изведать злость.
Впервые мы считали наши мили…
А сколько их еще пройти пришлось!
* * *

Нам говорят: «Сплошная автоматика.
А с ней не служба — просто благодать:
У ваших ног Атлантика и Арктика,
А вам одно — лишь кнопки нажимать.
Ведь заменялось тела напряжение
На напряженье тока. Нет хлопот…»
Когда я слышу эти «рассуждения»,
Обидно мне становится за флот.
Да, наши корабли сложны и строги,
Поют машины сотней голосов.
А вы 6 смогли по боевой тревоге
Пробыть в противогазе семь часов?
А вы б смогли на месяцы —в походы,
Без дома, без родных, без берегов?
Ветра шлифуют корабля обводы.
Шлифуется характер моряков…
Так не судите ж вы о флотской службе,
Ни дня, ни часа не отдавши ей.
Да, нам вручили сложное оружие.
А значит — служба сделалась сложней.
НАЧАЛО

Весла неумело сжаты
Пальцами упрямых рук —
Постигают салажата
Из азов морских наук.
Рады выложиться, чтобы
Быть у боцмана в чести.
Гнутся новенькие робы,
Дело трудное — грести.
Пот воистину — рекою:
С непривычки тяжело.
Непослушное какое
Это самое весло.
Это ж просто на смех курам,
До чего несмел гребок.
Эх, дождаться б перекура,
Отдохнуть хотя б чуток!
Только снова плечи клонят,
Зубы стиснули, гребут.
И мозоли на ладонях —
Как медали за борьбу.
ШТУРМАНА

Корабль забылся у причала,
И карты свернуты в рулон…
Спят штурмана в походах мало,
И как тревожен этот сон.
Когда на вахте, над прокладкой
Забудешь обо всех делах,
То сон короткий, как украдкой,
От синей карты в двух шагах.
Спасибо же, старик Меркатор!
Глазами красными они
Глядят в секстан и пеленгатор
На звезды, створы и огни.
Идут походные недели,
Свирепствует крутой норд-вест,
Но верный курс минует мели,
И неизменна точность мест.
И снова временным приютом
Та база, что всего родней.
Спят штурмана в своих каютах
И видят сны за много дней.
* * *

Службу флотскую начал я рано,
И сейчас, на какой-то меже,
Не считаю себя ветераном,
Но и юнгой не числюсь уже.
Не пытаюсь встать в гордую позу:
Дескать, вот, мол, с пятнадцати лет
Привыкал и к жаре, и к морозу…
Даже в мыслях чванливости нет.
Море мне не с картин улыбнулось,
Я не жертва романтики той.
Не считаю потерянной юность,
Что провел в бескозырке морской.
Благодарен за многое флоту,
Я с друзьями в едином ряду,
Только чаще все старые фото,
Как пасьянс, пред собою кладу.
С фотографий глядит со смешинкой
(Этот взгляд мне до боли знаком)
Мальчик, стриженный частой машинкой,
В синей робе, сидящей мешком.
В этом взгляде — всей службы начало,
В нем меня стало трудно узнать…
Мне, наверно, не быть адмиралом,
Но матросом я должен был стать.
КАТЕР НА ГРАНИТЕ (Памяти М.М. Фарафонова)

Там, где причалов стынет лента,
Где ими дыбится прибой,
Торпедный катер с постамента,
Как в сорок третьем, рвется в бой.
Его форштевень смотрит в море,
Привыкшее его качать.
Не раз просоленные зори
Пришлось ему в бою встречать.
Свистит в ушах балтийский ветер,
И снова ясно слышно здесь:
«Выходим в море на рассвете,
Ход — самый полный, курс — норд-вест!»
И вновь шумит волна морская,
И чайки вьются у бортов.
И словно волны рассекая,
Летит он, яростно-суров.
СЕВАСТОПОЛЬСКАЯ ПАНОРАМА

Здесь порохом пахнет, здесь режет глаза
От ярких разрывов, от серого дыма.
Здесь снова, как более века назад,
Стоят непреклонно защитники Крыма.
Ведут батареи прицельный огонь,
Все поле сражения как на ладони,
Под смелым Хрулевым вздымается конь,
Фигура Нахимова на бастионе.
Матрос-канонир у лафета застыл,
Страшны неприятельских бомб попаданья.
И раненых сносят с позиции в тыл,
Туда, где мученья, туда, где страданья.
И поп полковой над погибшими вновь
Торжественно служит ненужный молебен.
И льется обильно народная кровь
На стены, которые строил Тотлебен…
ВЕСНА

Солнце особой пробы
Нынче палит с утра.
Выстиранные робы
Сушатся на леерах,
Как паруса на реях.
Воли не дав волнам,
Стал океан добрее
Что-то сегодня к нам.
Водит по борту лапой
Вкрадчивая волна.
Повеселел у трапа
Вахтенный старшина.
Штормы пока в отгуле,
Солнце все горячей.
Встала весна на ходули
Добрых его лучей.
МАТЕРИ

Мы от сантиментов далеки,
Но бывает, что припомним вдруг
Материнский взгляд из-под руки
С отпечатком горести разлук.
Это детство смотрит нам вдогон,
Но у нас серьезные дела:
Нам на плечи вескостью погон
Взрослая ответственность легла.
В нашу жизнь вошел матросский труд
Деловым баском штормов лихих.
Ну а мамы наших писем ждут,
Только мы не часто пишем их.
Вновь идем, пронизывая шквал,
Мы в поход учебно-боевой.
Я бы чаще матери писал,
Только долго море за кормой…
Ну а где-то там, где нет тревог,
Над кроваткой детскою, любя,
Мать другая шепчет: «Спи, сынок,
Море позже позовет тебя».
Да, малыш, спокойно можешь спать,
Нету горя у твоих дверей.
Мы выходим в море защищать
Радость детства, счастье матерей.
А года торопятся, бегут,
Скоро и тебя в родной тиши
Мама будет ждать на берегу…
Только ты почаще ей пиши.
* * *

Роскошный вид: блеск золота погон
И кортик с золоченой рукояткой.
Казалось ей, что предназначен он
Для праздной жизни. Служба — для порядка.
С ним — хорошо, заботлив он и мил,
Танцор прекрасный, парень — то, что надо.
Приложено немало было сил
На украшенье свадебных нарядов.
И хор застольный «горько» прокричал.
Медовый месяц — вот прекрасней срока.
Но лейтенантский отпуск слишком мал,
Билет в кармане до Владивостока.
Уют большого города забыт,
Уходит муж в морские полигоны.
И ожиданья, и суровый быт,
И черные на кителе погоны…
Она ждала неделю, месяц, год,
А дни летели, как стрела из лука.
Ей стало ясно, что не мужа ждет,
А лишь конца скитаньям и разлукам.
Все копчено. Уложен чемодан.
И белым флагом на столе записка.
Прощай навеки, Тихий океан,
Путь предстоит через страну неблизкий.
А лейтенант был в море, и на нем —
Потертый китель. А в шкафу без дела
Его тужурка с золотым шитьем
Который месяц плаванья висела…
* * *

Я приеду к тебе через несколько лет,
Ты увидишь чуть-чуть удивленно
Скромных звездочек ярко сияющий свет
На моих лейтенантских погонах.
Ты мальчишку-курсанта припомнишь не вдруг,
Ведь он станет ладнее и выше.
Я в глазах у тебя прочитаю испуг,
Я слова твои снова услышу.
Трудно предугадать, что ты скажешь тогда
(Мы сквозь время услышать не можем).
Но, наверное, твои: «Вот промчались года,
Стал еще ты серьезней и строже.
Ну а я все такая же… Только, поверь,
Я довольна своею судьбою,
Я не числю в разряде весомых потерь
Расставание наше с тобою.
Что бы видела я, кроме моря и скал?
Захолустье б меня угнетало
Адмиралом ты, может быть, к старости б стал,
Ну а я — адмиральшею б стала.
Но к чему мне все это на Севере, там,
Где кочуют колючие вьюги?
На меня не сердись, посуди лучше сам,
О такой ли мечтал ты подруге?»
Я помедлю с ответом, вздохну глубоко,
Папиросу достану из пачки:
«Да, такую, как ты, мне связать нелегко
С идеалом подруги морячки.
Ты действительно та же. Промчавшись, года
Над тобой оказались не властны…»
И пойму, что не стоило ехать сюда,
Время отпуска тратя напрасно.
Я вернусь к кораблям. Снова встретят меня
Высотки-скалы, холодное море…
Но, наверно, и там я, судьбу не виня,
Буду помнить о том разговоре.
Потемнеет от соли на мичманке кант,
Волны раны души укачают.
И скажу я себе: «Пусть тебя, лейтенант,
Из похода никто не встречает.
Пусть на Север к тебе не приедет она,
Значит, ждать никогда но умела.
Но тебе это море вручила страна
И доверила нужное дело.
Кораблям не сменять океанских дорог,
Парусам нужен ветер попутный…»
Даже ради тебя никогда б я не смог
Бросить море и стать сухопутным.
* * *

Ты помнишь, мы стояли у залива,
Соленый ветер от Кронштадта рос,
И вечер приближался торопливо,
Как опоздавший с берега матрос.
Все небо потонуло в серой вате,
Маяк вдали зажегся горячей.
И пуговицы на моем бушлате
Хранили теплоту его лучей.
Рванулся катер с дальнего причала
И вмиг растаял в дымке голубой.
Я что-то говорил, а ты молчала,
Лишь изредка кивая головой.
В мои слова волна вплетала звуки,
Как будто бы за что-то нас коря.
Ты на погоны положила руки,
Погладив золотые якоря…
ВОСПОМИНАНИЕ

Мы идем с тобой по Ленинграду.
Шпиль Адмиралтейства словно штык.
Снова слышу я с собою рядом
Голос, от которого отвык.
Я тетерь по-новому приемлю
И тебя, и милый Ленинград:
Тридцать дней я не ступал на землю,
А тебя не видел — шестьдесят.
Только ты по-прежнему такая —
Для тебя абстрактен слишком флот
Лишь чуть-чуть вниманье привлекает
Новенький жетон мой за поход.
Чем могу прозренье я ускорить?
Разве объяснишь за пять минут,
Что мое «хожденье за три моря» —
Просто ежедневный флотский труд?
КОНЕЦ ОТПУСКА

Пора. Уж вещи собраны в дорогу,
Меня ты провожаешь на вокзал.
Побудь еще со мною хоть не много,
Так многого тебе я не сказал…
Пусть будут километры и недели
Нас разделять. Но встреча — впереди.
Опять прижалась ты к сукну шипели,
Отпрянула, сказав: «Ну, все, иди».
Еще с подножки силюсь крикнуть что-то,
Тебя в толпе пытаюсь отыскать,
А поезд набирает обороты…
«На месяцы. Опять. Опять. Опять».
Стучат колеса дружно, ладно, споро.
Я в тамбуре курю. Во тьме ночной
Твой взгляд, едва подернутый укором,
Как наяву, стоит передо мной.
МАТРОССКИЕ ЛЕНТЫ

За много лет поблекли и потерлись,
А были ведь они чернее сажи:
И ленточка «Морской кадетский корпус»,
И ленточки балтийских экипажей.
В музее я смотрю на ленты снова,
Как строки книг, их изучаю взглядом.
Чеканны буквы «ПАМЯТИ АЗОВА»,
И светится «ОЧАКОВ» с ними рядом.
Вглядитесь повнимательней, потомки,
Но отрывайте от витрины взора,
От ленты с гордой надписью «ПОТЕМКИН»
Пройдите к ленте с надписью «АВРОРА».
И прочитайте вдруг на ленте старой
За золоточеканными словами.
Что не полоски черного муара,
А флотская история пред вами.
Ведь снова незабытые картины
Через года боев и будни мира
Нам воскрешают лента «ОКТЯБРИНЫ»
И гордые слова «МАРАТ» и «КИРОВ».
И, будто продолжая путь матросский,
Как равные в геройском этом списке,
Здесь «ТИХООКЕАНСКИЙ», «ЧЕРНОМОРСКИЙ»,
И рядом с ними «СЕВЕРНЫЙ», «БАЛТИЙСКИЙ».
Хранятся на витринах-постаментах,
Как памятники, а не экспонаты
Матросские муаровые ленты…
Я две храню. Я их носил когда-то.
ДРУЗЬЯМ

Когда вы плечи подставляли
Под тяжесть, что на мне лежала,
Когда вы отдыха не знали,
Меня сменяя у штурвала,
Когда мне правду говорили,
Несладкую, как воды моря,
Когда вы поровну делили
Со мною радости и горе,
Я понял, что молва твердила
Мне о матросском братстве верно:
Морская дружба — это сила,
И ею флот силен безмерно.
У моряков друзей без счета.
Ценить умея это братство,
Не знаю большего почета,
Чем в море другом называться.
ПУД СОЛИ

Моряк прощался, уходя в запас,
И, вслушиваясь в музыку прибоя,
Испытанному другу в этот час
Сказал: «Пуд соли съели мы с тобою».
И руки, что познали флотский труд,
Слились. Два сердца стали чаще биться.
Он был несладок, этой соли пуд,
И собран был годами по крупицам.
Вошла в него шрапнель холодных брызг,
Что на губах небыстро обсыхали,
Когда от шторма — вмятины в металле.
И пот матросский в миллион ручьев,
Который нескончаемо, бывало,
По лицам их струился горячо
Во время беспокойного аврала.
Уносят память двух друзей назад,
Листая за страницею страницу…
В пуд соли набежавшая слеза
Сегодня вносит новую крупицу.
Уходят моряки, года идут,
Но каждый помнит службу с уваженьем.
И если надо, то в соленый пуд
Войдет и кровь, пролитая в сраженьях.
Да, нрав морей неисправимо – крут,
И слабости они не потакают,
Но если вместе съеден соли пуд,
То дружба не забудется такая.
* * *
Когда ты ждешь извечного покоя
Не становись женою моряка
Не связывай себя с морской судьбою
Поскольку жизнь такая нелегка.
Но славить я готов всех женщин наших,
Которые на базах ждут мужей,
Встречают их обветренных, уставших
И знают, не сыскать любви нежней.
Окупятся минуты ожиданья
И ночи, проведенные без сна.
Как будто вновь на первое свиданье
Девчушка прибежит, а не жена.
И сразу все невзгоды позабыты.
Нигде людей счастливей не найти,
Открыты взгляды и сердца открыты
И не страшит грядущее в пути.
Таких сломить не сможет шторм свистящий
И не страшат грядущие века.
Когда любви ты хочешь настоящей,
То смело выходи за моряка.

E-mail: info@laidinen.ru
Все права защищены © 2003-2023