Светлонебый приземистый свод,
меж иконок в фанерине щели…
Это мой неумелый народ –
тяжко руку подъемлет в крещенье
и молчит, и внимает, и зрит
свечи, что зажигает он сам же –
друг от друга!
И пламя стоит
неколеблемо прямо, без сажи.
Позабывший святые слова,
но не вытрясший вещего слуха.
Удалая его голова
долу клонится…
Храм этот глухо
мой отец издаля обходил:
помнит колокол, сроненный в сено?
Мамин взгляд – эти лики светлил,
и крепило раскаянье стены.
В том и этом единые суть,
ищем воли, взыскуя о доме,
и себя вспоминаем…
На грудь
крест ложится, пока невесомый.
