1. Гиацинты
Предсмертное благоухание
Тяжелых розовых цветов,
Их восковые изваяния
И неотступно томный зов
Любви и смерти в их цветении
Блаженный навевают сон
О близком, сладком исхождении
Из стен пространства и времен.
4. У аптечного шкафа
Из старого скорбного шкафа,
С коричневых полок суровых
Иод чудодейный глядит,
Пропитанный запахом моря.
О море, быть может, тоскует
И водоросль нежную он вспоминает,
Коснувшись ручонки больного ребенка
Иль девичьей шеи.
С ним рядом на полке
В нарядной зубчатой короне
Приветливый датский король
И хина – проклятье и ужас
Трехлетних особ малярийных
Зловеще пушистого вида.
И горечью дышат сухие кристаллы.
А вот – валерьяна, пьянящая кошек,
Вакханка болотных проталин.
По капле прольется в отбитую рюмку
И нервы стареющей тети
Насытит терпеньем. Убогая доля!
Служители стен ненадежных
Темницы земной терпеливо
Согласны на скучную службу.
Лишь опий, овеянный снами,
Объятый тоской запредельной –
Служитель иного.
Но только пред шкафом аптечным
Об этом ни слова.
5. Ребенку
Две куклы крохотных: растерзанный верблюд,
Комочек желтый ватного цыпленка –
В стенах постылых нежно выдают
Священное присутствие ребенка.
И новый мир, и целые миры
Воссоздают первичное движенье
Творящей воли. Стены и ковры –
Полей, лугов, садов отображенье.
И город на окне, и под столом леса,
И в чашке океан. И нету стен постылых.
Творящей воли их сложили чудеса,
И рай возник на пустыре унылом.
9
Потоки радости бегут,
Бегут неведомо откуда
И к берегам земным несут
Предвестье благостного чуда.
Пусть не увижу на земле
Его лица, его значенья,
Пускай сокроется во мгле,
Где зреют дальние свершенья,
Но сердце дивные слова
Уже прочло в его сияньи,
Душа жива, душа жива,
И дышит Бог в ее дыханье.
1919
Киев
