Ирина Кнорринг и Александр Колчак в статье “Погиб мой идеал”. Фотографии

Окончив Морской кадетский корпус в Санкт-Петербурге в 1894 году, приобретя знания военно-морского инженера, он прошел путь от мичмана до адмирала Российского флота. На протяжении всей жизни – даже на посту Верховного правителя России – А.В. Колчак был исследователем, в частности − занимался поиском морского пути через Северный полюс (ближайшего пути от Архангельска до Владивостока). Среди его научных трудов наибольшую ценность представляет монография «Лёд Карского и Сибирского морей». Стажировка молодого лейтенанта проходила в Христиании (ныне Осло), куда он был послан бароном Э.В. Толлем в преддверии новой экспедиции на шхуне «Заря» для проведения топографических, гидрологических, гидрохимических и магнитных исследований. В Норвегии А.В. Колчак встречается с профессором Нансеном, обсуждает с ним маршрут, план исследования Северных морей, полуострова Таймыр, возможность открытия новых островов и «Земли Санникова». Нансен не исключал возможности существования такой земли и рекомендовал наблюдать за поведением птиц в тех краях. На что А.В. Колчак ответил, что в составе экспедиции есть и зоолог, и орнитолог…

Эстетическая категория, нерасторжимая с понятиями благородства и чести, усиленная общением с морем, – романтизм. Именно ему А.В. Колчак обязан своими бескомпромиссными решениями, которые и привели его к трагическому финалу. А.В. Колчак, как и положено русскому офицеру, оставался честен и благороден в такое историческое время, когда практические шансы на успех обеспечивались противоположными качествами: жестокостью, ненавистью, завистью, хитростью, ростовщичеством, хамством. Те, кто изучал историю России по архивным документам, знают А.В. Колчака как патриота своего Отечества. На месте его расстрела, близ Знаменского монастыря на окраине Иркутска, стоит памятный крест, в городе установлен памятник А.В. Колчаку. Проходят ежегодные панихиды в день его гибели. В помещении бывшего Морского корпуса в Петербурге установлена мемориальная доска с барельефом А.В. Колчака. И все же не прекращается «гражданская война», война двух позиций: друг он был или враг своему Отечеству?

В отличие от многих политических фигур, заблаговременно эмигрировавших (сбежавших) из России, А.В. Колчак остался с ней и взял на себя ответственность за судьбу многострадальной Родины. Его известность и популярность в народе были чрезвычайно велики, что и обусловило его назначение на пост Верховного правителя России. «Он знал, что берется за гиблое дело, но все-таки взялся», – свидетельствует внук адмирала.

В последние годы выпущен ряд книг и даже поставлен фильм об А.В. Колчаке и Анне Васильевне Книпер, разделившей с ним его трагическую судьбу. «Я любила его, – писала эта мужественная женщина, – и не могла оставить его в последние дни его жизни». На протяжении многих лет их встречи были кратковременны, а все остальное пространство занимали письма, сотворившие мир Любви. Возможно, эти книги привлекут внимание к исторической теме и заставят читателя пойти дальше в вопросе познания и осознания нашей истории. Так, много новых документов содержит исследование В.В. Синюкова «Александр Васильевич Колчак: от исследователя Арктики до Верховного правителя России» (М.: 2004), ценное и тем, что включает в себя библиографию книг об А.В. Колчаке (о его военной и научной деятельности) и об истории гражданской войны в Сибири.

Среди тех, кто потерял в огне гражданской войны своих близких – не белых и не красных, а любимых и беспартийных, также бежавших на восток, – была семья поэтессы Ирины Кнорринг (1906–1943). Родом из Елшанки Самарской области, она с родителями жила в те годы в Харькове. И как нынче на «дачах» и «фазендах» собирается вся родня, так и они собирались летом в небольшой родовой усадьбе в Елшанке. Так было до начала великой смуты.

С одиннадцати лет и на протяжении всей жизни Ирина вела дневник. В нем сохранились и отзвуки гражданской бойни: разговоры взрослых, страхи, паника, обещания меняющихся правителей. «Что будет с Россией?» – вот основной вопрос, который задает автор дневника себе и окружающим. Ответ на этот вопрос она ищет в газетах – то красных, то белых. Ее отец, Н.Н. Кнорринг, директор гимназии, не мог не видеть, как развиваются события. Осенью 1919 года Ирина с родителями эвакуировалась из Харькова на юг, в надежде переждать там смутное время и вернуться в родной город. Однако судьба распорядилась иначе. Ростов-на-Дону, Туапсе, Керчь, Симферополь, Севастополь – вот маршрут их бега. И, наконец, эмиграция в 1920 году в Бизерту (Тунис) в составе Морского кадетского корпуса, в котором Н.Н. Кнорринг преподавал историю.

В дневнике отражены и лирические волны, и душевные страдания юной девушки. Читатель дневника убедится, что А.В. Колчак был не только высокоуважаем и популярен в глазах русского народа, но в него влюблялись, как влюбляются девушки в далекий и непостижимый идеал, мужественного и прекрасного рыцаря. А немногие из них – посвящали адмиралу стихи и прозу. А.В. Колчак уже при жизни стал не только историческим, но и литературным героем.

Всё началось с портрета. В июне 1919 года, когда у власти в Харькове была Добрармия, в одной из газет Ирина увидела портрет А.В. Колчака, к тому времени уже назначенного Верховным правителем России и Верховным главнокомандующим всеми сухопутными и морскими силами. Адмирал А.В. Колчак сразу обратил на себя внимание: «Очень молодой… энергичное лицо, красивый, словом, я стала его поклонницей», – записывает она полушутя. «Если кто-нибудь прочтет мои строки о любви, он, несомненно, улыбнется…» Над Ириной смеются, заметив ее слабость: «Как можно влюбиться в портрет?» Она же объясняет (не вслух, а лишь дневнику): «Никто не поймет меня… Я не влюбилась (глупое, избитое слово)… И не в портрет, а в душу этого человека». Мысли о Колчаке переплетены с его деятельностью, то есть – с судьбой России.

Дадим еще несколько выдержек из дневника, к которым не требуется комментариев (заметим, что автору строк 14 лет):

«Я начинаю думать, думать о Колчаке, как будто чувствую его присутствие около меня, душа успокаивается. А иногда заберусь в какой-нибудь укромный уголок и плачу, плачу, слезы сами льются, и становится так спокойно и грустно, грустно» (запись от 29 октября / 11 ноября 1919).

«Сегодня я видела море. Оно бушевало. Я не в силах описать всю торжественность этой картины… На душе у меня тяжело, в ней происходит буря, и такую же бурю я увидала на море: в нем отразилась моя душа. Ростов сдали – это уже факт. Спим мы здесь на партах. Я на аспидной доске, положенной на пюпитры… Боже, как тяжело на душе! Завтра опять пойду к морю – оно мне сочувствует… Я скрываю мои думы и держусь бодро. Я верю, верю в уничтожение большевиков, верю в победы Колчака! На него последняя надежда! Я верю в чудо! Как прекрасны горы! Как гордо они возвышаются над морем. Как ничтожен перед ними человек и как он велик!» (запись от 3 / 16 января 1920).

«Говорят, что Колчак ушел в отставку… Если первый слух верен, то это безобразие. Нечестно бросать Россию в такой критический момент. Я не хочу его уважать больше, если это так. Но я не верю, чтобы Колчак был способен на это… Кто же спасет Россию?!?!?!?!?» (запись от 26 января / 8 февраля 1920).

«…В настоящее время нужно не искусство, а патриотизм… В нашей беженской жизни нет поэзии… Постоянная перемена, события обгоняют мысли, слухи – события. Быстро вертится колесо времени, быстро меняется жизнь… мы не видим ярких красок, одна тоска – неподдельная, безответная. Зачем я так любила Колчака? Зачем, слыша о нем только отголоски, я так страстно, так безумно любила его? А он, хоть невольно, приносит мне такие страданья… Может быть, я была несправедлива, обвинив его в измене…» (запись от 31 января / 13 февраля 1920).

«Сейчас Папа-Коля читал газету и телеграмму к Колчаку, из чего я заключила, что он остался, что все это злые языки про него наговорили!.. Я его люблю, люблю по-прежнему» (запись от 2 / 15 февраля 1920).

7 февраля 1920 года адмирал А.В. Колчак был расстрелян («по решению большевистского Иркутского Военревкома»; на самом деле – по приказу Ленина, рекомендовавшего выполнить приказ «архинадежно»). В газетах, выходивших на территории, контролируемой Добрармией, это событие освещалось достаточно правдиво. Однако весть о его гибели не сразу дошла до беженцев.

«У меня горе, страшное, ужасное горе, – пишет Ирина, – как будто умерла частица моей души, самая чистая и самая светлая.

…А.В. Колчак расстрелян. Погиб мой идеал. Сегодня в газетах описываются подробности его убийства. Он не бежал из Иркутска, когда представилась возможность. Он говорил, что уйдет последним, и был убит большевиками… Больше некого любить, некому так безумно верить, не на кого надеяться. Он умер, а с ним как будто умерла и часть моей жизни. Его нет, и мир никогда не почувствует его и забудет. И Россия, неблагодарная Россия, которую он так любил, тоже скоро забудет его… Лавровый венец всегда украшает не ту голову, которую надо. И жалеет ли его кто-нибудь искренно, пролил ли кто-нибудь слезы над его могилой, если еще есть могила у этого “контр-революционера”» (запись от 16 / 29 апреля 1920).

Ирина начинает писать стихи об А.В. Колчаке: «Мне больше некого любить, / Мне больше некому молиться…». Анализируя свое состояние, она вспоминает: «Увлеклась Колчаком, сначала в шутку… но потом сознательно. И даже ответила себе… за что люблю. Мне так хотелось сделать что-нибудь для него, жертвовать жизнью, чем-нибудь доказать свою преданность. Его слово для меня было законом и правдой. Тут только я поняла, что значит любовь, такая полная, страстная… Нет слов на всех языках мира, чтобы выразить мою любовь. Его смерть – сильный удар. Никто уже не будет для меня таким авторитетом, как Колчак… Тяжело и страшно думать теперь о нем, особенно по ночам, во время бессонницы…» (запись от 17 / 30 апреля 1920).

Напомним, что А.В. Колчака предали все союзники, перечеркнув свои обязательства и заявления, оценив реальные шансы на успех: французский генерал Жанен «выдал» его чехословакам, а они, в тот же день, – большевикам (за возможность беспрепятственно проехать во Владивосток, то есть – спастись бегством).

И. Кнорринг пишет и другие стихи к А.В. Колчаку – «Le Revenant», то есть «Призрак» (стихи не обнаружены). «Сейчас я написала длинное стихотворение памяти Колчака… Писала я почти без остановки, строку за строкой, не читая написанного. Много души вложила в это стихотворение, много в нем искренности и правды…»

В Колчаке видели надежду на единую и неделимую, сильную Россию. Два года спустя, вспоминая о любви к А.В. Колчаку, Ирина чувствует, что воля и душа ее и поныне живут разной жизнью. Она признается, что была «мученицей за идею»: «Пока идея только в уме или на словах, то она пуста. Но когда за нее страдаешь, то она получает иную окраску… Я люблю Колчака, но люблю его, как героя, как твердого защитника светлой идеи…» (запись от 20 мая 1922).

Впоследствии А.В. Колчак являлся для Ирины мерилом ума, смелости, благородства. «Он такой спокойный и красивый… Он также красив и духовно… Мне нравится в нем его энергия, сила воли, решительность, требовательность, отчасти – резкость. С другой стороны, трогательная заботливость о близких ему людях, веселость, прямота. Он всегда высоко стоял в моих глазах, даже тогда, когда все отошли от него. Он принадлежит к такой же серии людей, что и Колчак», – пишет Ирина об одном из морских офицеров (запись от 13 августа 1922).

В заключение подчеркнем, что выдающаяся личность адмирала А.В. Колчака будет неизменно вдохновлять людей на смелые, созидательные, патриотические поступки. По убеждению И.А. Бунина: «Настанет время, когда золотыми письменами на вечную славу и память будет начертано его имя в летописи Русской земли».