Опубликовано: газета “Петрозаводский университет”
Дмитрий ГОРОХ – выпускник факультута промышленного и гражданского строительства ПетрГУ, поэт, автор сборника “Возвращение к морю” (2000 г.).
Предлагаем окончание беседы с ним обозревателя “ПУ” Олега ГАЛЬЧЕНКО (начало в N 24).
– Год назад вышла твоя первая книга. Ты трудно шел к ее изданию?
– Все получилось само собой, как и многое в моей жизни. Довольно трудным был процесс создания книги в творческом плане, поскольку я ее мыслил как единое произведение, а не как сборник стихов за определенный период времени. Но на стадии издания ни с какими трудностями не сталкивался. Когда беседовал с директором издательства, он предложил мне выпустить книгу не за деньги, а за… мебель – стеллажи для книг, которые сделаю своими руками для их магазина. Я не потратил ни рубля, если не считать затрат на материалы для стеллажей. Мне почему-то всегда казалось, что я эту книгу издам. Пришло время, и все решилось само собой.
– В твоих стихах много религиозных мотивов. Насколько для тебя важна тема взаимоотношений человека с Богом.
– Для меня эта тема важна, и она является основной темой. Мне кажется, что Бога я чувствую постоянно, если не в себе – то рядом. Другое дело – что мы понимаем под словом “Бог”?
– А тебе никогда не приходилось слышать упреки в том, что некоторые высказываемые тобой в стихах идеи с точки зрения церкви слишком … рискованны? Допустим, прочитав твою строчку “но там, где все белые, я буду черным”, любой священник обвинит тебя в гордыне…
– Безусловно, это гордыня… Но я никогда не говорил, что принадлежу к какой-то конфессии. Скажем, традиционное православие я не приемлю точно так же, как и мусульманство. Я верю в Бога, а не в церковь. Мне не нравится то, что происходит с нашей церковью, с нашим православием. Да, я прекрасно понимаю, что политически церковь необходима, но когда я произношу эти слова – “политически церковь необходима”, мне самому становится противно от понимания, что это так и есть на самом деле. Да, церковь спасает многих заблудших, но в основном церковь указывает выход тем, кто этого выхода не видит. На самом деле один только Бог может показать выход. Если Бог человеку не показывает выхода, значит, у него нет общения с Богом. Тогда зачем ему этот суррогат – церковь?
– Мне приходилось общаться со многими людьми, регулярно посещающими церковь, и у каждого на этот счет было свое объяснение. Скажем, один мой приятель по юности, да будет земля ему пухом, говорил так: вот мне хреново – я иду в церковь, рассказываю Богу обо всех своих невзгодах и мне становится легче. Может быть церковь нужна человеку для того, чтобы, в случае одиночества, было в этом мире хоть какое-то место, где можно открыть свою душу?
– Все правильно. Но зачем идти в церковь, если хочешь общаться с Богом? Мне в этом отношении лучше помогает обращение к творчеству. Ведь творчество – как молитва.
– Ты стоял у истоков поэтического общества “Глагол”. Как, по-твоему, почему здесь у нас, в Карелии, какой бы интересный творческий проект ни затевался, все кончается фактически ничем?
– Трудно сказать. Возможно, мы сами виноваты в том, что у нас здесь ничего не идет – не идет журнал, не идет газета, не идет объединение… Люди здесь северные, зажатые, замкнутые – может, в этом все дело.
– Читатели “ПУ”, и особенно “Беспредела”, запомнили тебя как жесткого публициста, находящегося в оппозиции к официальной поэтической тусовке. Чем она тебе не угодила?
– Я не вижу никакой “официальной поэтической тусовки” – она как-то совершенно не складывается ни в какую колоду. Тусовка раздроблена. Я критикую как раз раздробленность. Если вспомнить мои статьи, то в них говорится не столько о том, какие мы здесь плохие, сколько о том, почему у нас “Север” не получается, почему у нас столько Союзов писателей – и все друг с другом передрались…
– Но “Север” в последнее время заметно изменился…
– Да, обложка стала красочнее, стоимость значительно выше. А критический блок в “Севере” остался довольно-таки банальным. Но больше всего мне не нравится в журнале “Север” – и в “новом”, и в “старом” – то, что он общественно-политический. Не может быть литературный журнал, по моему мнению, одновременно и “общественно-политическим”. Нельзя смешивать то, что не смешивается. Ну как можно говорить о политике в нашем современном обществе, когда это – настолько больная тема, когда писательский лагерь и в Москве, и здесь разделен надвое именно по политическим причинам?
Впрочем, в новом журнале мне понравилось завещание Балашова. Оно хорошо написано. В отличие от предыдущей балашовской публицистики, где автор выступал как ярый антисемит.
– А как тебе поэзия, публикуемая “Севером”? Не портит ли впечатление от журнала сознательная ориентация на консервативный вкус, на отрицание разного рода экспериментальных и авангардных течений?
– Они “сохраняют традицию”, и в этом я с ними согласен. Но мое понимание традиции несколько другое. “Традиция” – это не только когда человек пишет ямбом или хореем на традиционные для нашей “тихой” карельской лирики темы. Мне этот подход кажется мелковатым для журнала республиканского уровня. Традиция ведь не в том, чтобы поддерживать уровень поэзии на одном уровне, а в том, чтобы постоянно искать что-то новое. Поэзия должна возобновляться, должны появляться новые имена.
– Если говорить о традиции, то какое качество в русской поэзии ты считаешь самым ценным?
– Для русской традиции очень важно то, чтобы поэзия была по своей сути доброй, адресованной “маленькому” человеку. Русская поэзия велика тем, что поэт, писатель взяли на себя непосильную задачу донести свое слово до каждого читателя. Ведь на Западе ни один поэт не ставит перед собой такой задачи. Вот, как пример, – Высоцкий, который достиг этого уровня, и даже официальная критика вынуждена была признать его как поэта потому, что народ почувствовал Высоцкого как поэта.
– Не из-за этого ли различия адресатов наша классическая и современная литература не очень-то популярна на Западе?
– Как раз в последней статье Балашова говорилось о том, что не надо искусственно подтягивать друг к другу культуры разных народов. На Западе живут люди с совершенно другим складом ума, и не всегда нужно заставлять их понимать нас – достаточно просто жить в добром соседстве. Почему обязательно Запад должен понимать нас, а мы – Запад? Всякая культура самодостаточна. Тем-то русская культура и велика, что она позволяет каждому человеку в России, пользуясь одной только русской литературой, уже быть культурным человеком.
– Напоследок – вопрос к тебе как к выпускнику ПетрГУ: какие чувства оставили в твоей душе студенческие годы, проведенные здесь?
– Чувство молодости, впервые начатых дел, впервые совершенных поступков, всего того, что уже никогда не повторится. Первая любовь, первый ребенок, первые напечатанные стихи… Это были лучшие годы в моей жизни.
Дмитрий ГОРОХ
ИЗ ПИСЬМА ДИОГЕНУ
Друг Диоген! Ничто не изменилось.
Из этой бочки не видать просвета.
Ликуют циники, они в большом почете.
Платоны пишут, что угодно власти.
А книги то сжигают, то сливают
Их в книжный океан. И умный школьник,
Корпевши, напечатает бестселлер,
Как он с подругой отдыхал на Кипре.
Людей все больше, но людей все меньше,
Я говорю, ничто не изменилось.
По-прежнему спортсмены побеждают,
А мудрецы проигрывают в споре.
В своем отечестве уж лучше быть побитым,
Чем вознесенным в степень первородства.
Но грех гордыни придает ли силы
Жить праведно и не судить пристрастно?
Что было, то и будет. Вера в это
Едва ли добавляет оптимизма,
Но море, все же, море, нам, рыбешкам,
Не воевать в земле обетованной.
И нам дано однажды встретить счастье!
Друг Диоген! Ничто не изменилось.
Бывает днем с огнем не сыщешь слова,
И с ним же, к носу нос, столкнешься ночью.
