Сонный город над тёмной онежской водой –
нелюдимый и гордый, всегда молодой,
ослепительно-серый в плену облаков,
богатырь, ставший камнем на веки веков.
Здесь и ночи белы круглый год напролёт
разве только зимой небо впаяно в лёд,
и, вдоль спальных окраин, толпой, наугад
по делам калевальские боги спешат.
Все дороги ведут либо в рай, либо в ал,
но названия улиц звучат невпопад.
Ведь хозяева громких имён никогда
бескорыстно не будут съезжаться сюда.
Не предавшее предка творенье Петра
хмурым утром не помнит, что было вчера,
и, назло всем на свете ветрам перемен,
кажет площади Киров свой бронзовый хрен.
Здесь невесело жить – помирать хорошо.
Как по юным беспечным годам корешок –
вмиг петлёй раздавил глупо пропитый век,
и душа покатилась в рождественский снег.
Да, места и почище, наверное, есть.
Но родился и вырос я именно злссь,
где у каждого метра сюжет про запас:
первый день, первый шаг, первый стих, первый
класс,
где промозглые волны мне наперебой
вечно шепчут о той, что не стала судьбой,
как, идя с се тёплой рукою в руке,
я учился мечтать на своём языке…
Город светлых фасадов и грязных дворов,
неизвестных художников, мелких воров,
зябких песен, в которых не видно ни зги,
зыбкой северной лени и русской тоски!
Я люблю твое солнце, скупое на свет,
всё, что есть, и чего, к сожалению, нет.
Мне и с майской метелью твоей по пути,
чтоб зерном в каменистую почву уйти.
2001
