Глубоко спрятано в горах
украденное солнце.
И время, как паром во льдах,
Стоит – не шелохнется.
Лишь в отдаленье над землей
чуть брезжит отсвет алый.
Наверно, темени такой
на свете не бывало.
Но чтобы не давила мгла,
чтоб не был мрак так труден,
я деревянного орла
выстругиваю людям.
Как это было на веку
(а мир зимою тёмен),
орла такого к потолку
подвешивали в доме.
И он качался и сверкал,
сиял зарей на перьях
и в день грядущий увлекал,
чтоб в завтра каждый верил.
Он поднимался к небесам,
и люди наблюдали,
как улетал он к дальним дням
и к звездам самым дальним.
И, возвращаясь, он уже
не становился пеплом,
И вновь у каждого в душе
надежда-вера крепла.
Средь инея и льда ясней
в стекле рассвет светился,
на воробьиный шаг длинней
день новый становился.
И погляди: уж птица дня
свои крыла простерла,
летит, в иную даль маня,
над северным простором.
Орлиным крыльям мир открыт,
и светлый и широкий.
Одно на западе горит,
другое – на востоке.
Уже почти конец зимы.
Мир светел и огромен.
Уже декабрь прожили мы.
Январь – на переломе.
1984
Перевод О. Мишина
