В феврале в Музее личных коллекций Государственного музея изобразительных искусств им. А.С. Пушкина открылась выставка “Общая тетрадь. Три поколения семьи Аксельрод. Живопись, графика, стихи”.
В экспозицию вошли произведения Меера Аксельрода, московского художника, уроженца Белоруссии и его внука, Михаила Яхилевича – современного израильского художника, в прошлом москвича. Помимо живописи, на выставке представлены стихи Зелика Аксельрода, брата художника, и дочери М. Аксельрода – Елены Аксельрод.
Выставка неслучайно организована именно в ГМИИ им. Пушкина: здесь хранится собрание графических работ М. Аксельрода 1920-1930-х годов.
***
Первый раздел выставки представляет творчество Меера Моисеевича Аксельрода – более ста работ, отражающих основные этапы творчества художника. Нынешняя выставка – первая попытка ретроспективного показа работ мастера в московском музее. Экспозиция условно разделена на пять периодов, отражающих основные темы в творчестве художника: “Местечко и старый Минск”, “Война. Беженцы”, “Степь. Еврейская коммуна”, “Театр” и “Последнее десятилетие”.
Меер Моисеевич Аксельрод родился в июле 1902 года в местечке Молодечно (тогда – Виленская губерния; ныне – райцентр Минской области), примерно половину из двух с небольшим тысяч жителей которого составляли евреи. Через два года в семье родился брат Зелик. Кроме них в семье были еще брат и сестра. Жили бедно: отец семейства торговал пивом вразнос.
Меер рано начал интересоваться искусством и еще в 1913 г. поступил в школу Иуды (Юрия Моисеевича) Пэна в Витебске. Во время Первой Мировой войны евреи Молодечно, как и множества других местечек и городов, были выселены из т.н. «прифронтовой полосы»: по официальной версии евреи из-за сходства языков могли сотрудничать с немцами. Аксельроды оказались в Тамбове, но Меер и здесь продолжал заниматься: регулярно посещал вечерний класс рисовальной школы. Скитания по России запечатлены в ранней поэме Зелика «Осень 1915 (Беженцы)»:
Ночь долга. Покой. Дремота.
Плач колес. Шуршит солома.
Может быть, горюет кто-то
Что меня давно нет дома…
(Перевод с идиш Елены Аксельрод)
В 1920-м в 16 лет Зелик опубликовал свои первые стихи в минской газете «Дер Векер». Позже он учился в Москве и Ленинграде. Вернувшись в середине 20-х в Белоруссию, работал в детском доме в Минске, много сотрудничал в журналах, издаваемых в Советском Союзе на идиш, возглавлял секцию еврейских писателей БССР. Официальная советская критика постоянно упрекала его в буржуазном уклоне и еврейском национализме.
В 1939 г. Зелик едет в Белосток, где опекает группу бежавших из оккупированной Польши еврейских писателей. Там он встретил Перл – дочь Ицхака-Меира Вайсенберга (1881–1938), переведшего на идиш «Тысячу и одну ночь» – и вскоре женился на ней.
Когда в СССР были закрыты еврейские школы, Зелик Аксельрод был среди тех немногих, кто подписал письмо протеста. Он также выступал против решения властей закрыть единственную газету на идиш в Вильнюсе, за что был подвергнут критике, а позднее арестован.
Когда в 1941 г. немцы подходили к Минску, тамошнюю тюрьму решено было эвакуировать. Но предварительно нужно было избавиться от балласта, от «социально чуждых элементов». Заключенных разделили на две колонны – уголовников и политических. Кто догадался выдать себя за уголовника, остался жить и даже, по некоторым версиям, был отпущен на все четыре стороны. Простодушных, вроде Зелика Аксельрода, не скрывших, что арестованы по 58-й статье, повели на ближайшую опушку и расстреляли.
Еще в стихотворении 1924 года Зелик Аксельрод предсказал свою судьбу:
Ночь, пустотой пудовой налитая,
Молчала.
Город замерший молчал,
Не выстрелы недавние считая,
А имена убитых наповал.
(«Расстрелянный», перевод с идиш Елены Аксельрод)
Так в 37 лет окончил свою жизнь один из интеллигентнейших еврейских поэтов ХХ столетия. На запросы о судьбе брата М. Аксельрод уже после 1956 года получил два ответа: в одном говорилось, что никаких данных о смерти З.М. Аксельрода не имеется, в другом – что «дело прекращено за отсутствием состава преступления».
***
Но это еще впереди… А пока – 20-ее годы, Меер снова в Минске, зарабатывает рисованием плакатов для кино. В 1921 году 36 его работ экспонируются на выставке белорусских художников в Минске, после чего с рекомендацией Д. Штеренберга он отправляется в Москву. Там учится у В.А. Фаворского, П.Я. Павлинова и А.М. Родченко в Высших художественно-технических мастерских (ВХУТЕМАС, преобразованные в 1926 году во ВХУТЕИН – Высший художественно-технический институт). Закончив, преподает там же. В 1930 и 1931 гг. был в командировках в Крым. Итогом поездок стала серии работ «В степи» и «Колхозы в Крыму», посвященные быту тамошних еврейских коллективных хозяйств. Хорошо, что успел: к тридцать пятому году этот эксперимент закончился – «крымские киббуцы» разогнали, а колхозников пересажали.
Еще будучи студентом, Меер был приглашен в общество «Четыре искусства» (живопись, графика, скульптура, архитектура) и участвовал во всех его выставках – наряду с Р. Фальком, К. Петровым-Водкиным, П. Кузнецовым, М. Сарьяном, П. Митуричем и другими художниками, которыми гордится отечественное искусство. Недолгая известность и интерес к его творчеству в 1920-е годы сменились упреками в формализме.
В 1930-1940-е годы М. Аксельрод иллюстрировал книги (в т.ч., Шалом-Алейхема, П. Мериме, И. Бабеля, Ш. Галкина и др.), писал пейзажи и портреты. Много работал для театров: оформлял спектакли и костюмы Белорусского и Украинского ГОСЕТов (Государственных Еврейских театров), Театра им. Моссовета и др. Большая часть эскизов его декораций и костюмов хранится в Театральном музее им. А.А. Бахрушина в Москве, однако на выставке она представлена не была.
Во время бомбежки Минска был уничтожен художественный музей: сгорело множество работ М.Аксельрода. Сам же мастер в это время рисовал плакаты для «Окон ТАСС», а позже, в эвакуации, участвовал в работе над фресками для фильма «Иван Грозный».
После войны Аксельрод продолжал создавать иллюстрации, портреты и пейзажи. Кроме того, им была создана серия «Гетто» – очень сдержанная: ни прямого изображения ужасов, ни жестов отчаяния… Среди женских лиц на картинах угадываются лица его жены и дочери, как бы символизирующие причастность оставшихся в живых к пережитому евреями.
Еще до войны работы М.Аксельрода не раз выставлялись за рубежом (Франция, Англия, Голландия, Германия, Швейцария, Польша, США), но единственная прижизненная персональная прошла 1968 году, в Ростове-на-Дону. После смерти художника в январе 1970-го состоялось еще несколько его персональных выставок – в Ленинграде, Тбилиси, Смоленске и дважды в Москве.
По словам дочери Елены, после смерти Аксельрода «музеи будто спохватились и бросились покупать его работы, за ними начали охотиться коллекционеры, отечественные и иностранные». В нашей стране произведения Аксельрода именно тогда приобрели Третьяковская галерея, Русский музей, Музей изобразительных искусств им. Пушкина и множество провинциальных музеев.
***
Будучи как-то в конце 20-х в Минске на каникулах, Меер Аксельрод ходил на литературные вечера, где с огромным успехом выступал его брат, и на одном из них познакомился с Ривкой (Ревеккой Рувимовной) Рубиной (1906-87). Вскоре она стала его женой. Благодаря энергии этой женщины позже состоялись посмертные выставки Меера Аксельрода и увидели свет посмертные сборники Зелика Аксельрода (и в оригинале, и в переводе на русский). С середины 1930-х гг. Рубина написала ряд работ, посвященных творчеству классиков литературы на идиш, в том числе монографию «Ицхок-Лейбуш Перец (1851–1915)», вышедшую незадолго до войны (1941). Участвовала в подготовке собрания сочинений Менделе Мойхер-Сфорима (в 4-х т., 1935–40), Шолом-Алейхема (в 16-ти т., 1935–41), составила «Избранные сочинения в двух томах» И.-Л. Переца (1941). Рубина внесла заметный вклад в изучение творчества еврейских классиков.
В 1943 г. Рубина опубликовала сборник очерков «Идише фройен» («Еврейские женщины») об испытаниях и стойкости в годы Катастрофы. Рассказы Рубиной военных лет были напечатаны также в сборнике произведений советских еврейских писателей «Ойф найе вегн» («На новых путях», 1949, Н.-Й.). В 1961 г. Рубина вошла в состав редколлегии журнала «Советиш Геймланд» («Советская Родина»), в котором публиковались ее очерки, рассказы и литературно-критические статьи. Рубина – автор творческих портретов еврейских писателей Ш. Галкина, З. Аксельрода, Л. Квитко, З. Вендрова, Э. Фининберга, И. Кипниса, Д. Бергельсона и других. Итогом многолетней работы Рубиной как литературного критика стала книга «Шрайбер ун верк» («Писатели и произведения», Варшава-Москва, 1968). Участвовала в издании переводов произведений И.-Л. Переца на русский язык. Переводила на русский произведения советских еврейских писателей.
В 1970–80-х гг. Ривка Рубина написала повести и рассказы, составившие сборники «Эс шпинт зих а фодем» («Вьется нить», 1975, русский перевод 1978) и «Аза мин тог» («Странный день», 1984, русский перевод 1986).
Но самым заметным ее детищем стало шеститомное собрание сочинений Шолом-Алейхема (М., «Художественная литература», 1971–73) – то черное, с золотым теснением, которое в советское время можно было видеть в каждом еврейском доме.
***
Дочь Меера Аксельрода и Ривки Рубиной – Елена родилась в 1932 г. в Минске. Не смотря на старания отца, художником не стала. Она – автор шести поэтических сборников. Дебютировала в 1961 г. книгой стихов для детей «Ванька-Встанька и Санька-Спанька». Позже переводила поэзию и прозу: с болгарского, с немецкого, с идиш – Шолом-Алейхема, И.-Л. Переца. Ее работы печатались во многих журналах и альманахах: «Новом мире», «Юности», «Дружбе народов», «Континенте», «Апреле», «Дне поэзии» «Новом журнале», «Иерусалимском журнале»… Стихи Елены Аксельрод входят в российские и американские антологии русской поэзии. Она перевела с идиш на русский язык некоторые произведения мамы – Ривки Рубиной. С 1991 г. Елена Мееровна живет в Израиле. В 1995 году она стала лауреатом Международного конкурса поэтов в Нью-Йорке.
СТАРЬЕВЩИК
“Альте захен, альте захен”, –
Бедуин кричит на идиш.
Мамелошн – альте захен –
Разве этим нас обидишь?
Надрывается старьевщик:
– Позабудь свое местечко,
Был твой дед перелицовщик,
Просидел весь век за печкой.
Как сюртук того портняжки,
Твой язык перелицован,
Как братишкины рубашки,
Как наследие отцово…
Погоди, старьевщик юный,
Вынесу тебе, пожалуй,
Эти порванные струны,
Этот говор обветшалый,
От завещанного мамой
Мне остались слов осколки.
Пыль ее святого Храма
Ты трясешь в своей кошелке.
(1998)
Снова снятся ночные кошмары –
будто я возвратился в Москву
и, не юный, но вовсе не старый,
по вчерашним законам живу.
Снова вижу метро под завязку,
и бетонные чащи окрест,
и уныло-зелёную краску
в коридорах присутственных мест.
Снова чувствую запах столовки,
где хлебаю харчо и компот;
вновь ступаю, смешной и неловкий,
на дорожный несколотый лёд.
Мне твердят — времена изменились,
всё иное сегодня и там.
Только всё это снится, как снилось,
возвращая к ушедшим местам.
Среди них ни реальных, ни мнимых,
но судьба продолжает зиять,
как с двойной экспозицией снимок,
где картинки ничем не разъять…
(январь 2004)
***
Второй раздел выставки – живопись Михаила Яхилевича последних лет, сопровождаемая стихами его матери Елены Аксельрод. Первые уроки живописи будущий мастер получил, разумеется, у деда: «Буквально с детского сада я кучу времени проводил у него в мастерской и чего-то там изображал». Позже учился в Московской Художественной школе ? 1 у А. Меламида и Е. Лапина, окончил постановочный факультет школы-студии МХАТ, был художником-постановщиком более 50 спектаклей в театрах СССР, участвовал в ежегодных выставках молодых московских художников. С 1983 года – член Союза художников СССР.
С середины 80-х Михаил заинтересовался всякими, как он сам говорил позднее, еврейскими “штучками”. Через несколько лет на религиозно-сионистской волне весь его еврейский круг «поднялся» и поехал. С 1991 года Михаил Фритиофович живет в Израиле. Организовал группу художников-репатриантов «Месилот» («Пути») и руководит ею. Выставки группы прошли во многих странах. Как-то Яхилевич сказал, что в Израиле художнику сложно: крошечные территории, мало спроса, много предложения, мало коллекционеров, музеев, покупателей – рынок сбыта невелик. А художников переизбыток…
Сейчас Михаил живет в Маале-Адумим – крупном поселении восточнее Иерусалима. В основном, занимается живописью, реже – иллюстрирует книги, работает в качестве монументалиста и театрального художника. В 2000 году Израиль воздвиг стену между иерусалимским районом Гило и палестинской деревней Бейт-Джала, откуда велись обстрелы этого района. Муниципальные власти пригласили Михаила Яхилевича с группой израильских художников (А. Баратынский, Л. Зарембо, М. Моргенштейн, С. Островская, Ю. Шульман, Е. Ямпольская) сделать росписи на «защитной» стене. Так появился проект «Прозрачная стена»: на бетонном заборе общей площадью 600 квадратных метров было нарисовано то, что оказалось им закрыто. На выставке в ГМИИ были представлены фотографии этой достопримечательности, быстро ставшей местом паломничества туристов, сделанные художницей Ализой Ольмерт – женой нынешнего и.о. главы Правительства Израиля.
В 2001 году М. Яхилевич был удостоен премии Иерусалимского фонда имени Булата Окуджавы, которая вручается деятелям искусства, выходцам из России, за особый вклад в дело интеграции репатриантов в израильскую действительность. С 2005 года читает лекции по истории еврейского искусства в Еврейском Университете в Иерусалиме.
Оценивая искусство Яхилевича, критик отмечает, что тот «не заботится о привлечении современного зрителя с помощью хитроумных инсталляций – он занимается традиционным искусством: пишет пустынные пейзажи, каких немало в Израиле».
Если дед изображал нечто жизнеутверждающее, людей, полных веры в будущее, то внук, живя в другое время и в другой стране, не пишет энтузиазма первопроходцев, но это не делает его живопись очевидца менее ценной.
Использовано: Е. Аксельрод «Трое из одной семьи» // «Еврейский камертон» (приложение к газете «Новости недели»)
