Опубликовано: газета “Карелия”, 10 апреля 2003 года.
Автор: Галина Сохнова.
Тайна творчества
Елена СОЙНИ – поэт, переводчик, драматург, ученый-лингвист. Живет в Петрозаводске
Она родилась 13 апреля. Стало быть, любимое время года… Весна?
– Вообще-то, мое любимое время года – лето. Его у нас, северян, так мало. Ценю каждый летний день. Весной, когда сходят приговоренные снега, все наши раны обнажаются, вокруг валяются осколки стекла, мертвые птицы, много чего плохого появляется…
– Но вас-то, поэта, не провести: весна легко забирает в плен, очаровывает первоцветами, а уж обещает… Помните свое первое стихотворение?
– Его забыть невозможно.
Весна уже не за горами,
Весна уже не за морями.
Приблизилась весна…
– Сколько лет было, когда почувствовали себя поэтом?
– Восемь исполнилось, когда написала первое стихотворение. Оно было о весне, и отец сказал тогда: “Ты у нас поэт. Напиши что-нибудь еще, и отнесем в редакцию”. Я бегала по квартире и радовалась… Оказывается, как просто писать стихи! Я отнесла стихи на радио, и они с ходу пошли в эфир. С тех пор, что бы я ни приносила, все уходило влет. Рано привыкла, точнее, меня приучили к тому, что я поэт. Но недаром говорится: до 20 лет все поэты. С 20 до 50 – только поэты, а после 50 лет только безумцы – поэты.
Так и я, как все, до 20 лет была поэтом, не понимала, что детские стихи, как и детские рисунки, нежны и трогательны, пока они детские. А когда человек вырастает…
– Перестает быть поэтом?
– Происходит ломка. Потому что те же самые люди, журналисты, которые еще вчера с восторгом встречали, начинают не замечать ни тебя, ни твоих стихов. Многие обласканные одаренные дети, повзрослев, ломаются.
– Но вы-то не сломались. Кто помог устоять?
– В студенческие годы стихи писала только в стол. Потом Володя Судаков, мы учились с ним на одном курсе, привел в литобъединение, которым руководил Валентин Устинов. С этого момента и началось серьезное отношение к творчеству. Далеко не все шло в печать, строгие требования предъявлялись к технике, к ремеслу… Это совсем другая школа. Суровая.
– Часто ругали?
– Не могу утверждать, что редко и мало. Особенно часто критиковали на совещаниях молодых писателей. Обращали внимание не только на темы и тональность, но и на каждую запятую. Очень хорошо заботились поэты о ремесле. Сейчас я эти “порки” воспринимаю как очень хорошую школу. Пройдя сквозь нее, человек обретает возможность видеть, что хорошо, что плохо.
– О поэтах-самородках говорят, что они пишут, как дышат. Вы относите себя к такой породе поэтов?
– Не отношу, и прежде всего потому, что это не литература, а физиологический выброс. Человек должен сознавать, для чего он пишет, для кого… Должен нести ответственность за то, что пишет. Поэт может быть отвергнут, обруган, непонят, но… Назвался груздем – полезай в кузов.
– Каково же вам в поэтическом кузове? Поэт приходит в мир не соглашаться, а это чревато: сладок будешь – расклюют, горек станешь – расплюют. Кем более себя считаете – ученым или поэтом?
– Не хотелось бы обижать ученых, все-таки я работаю в научной среде, живу ею и от этих трудов физически выживаю, но все же считаю себя душой поэтической. Пишу научные статьи и книги ненаукообразным языком. Привношу в них свою эмоциональность, открытость, женскую чувственность. Может, потому и книги расходятся быстро?
Что же касается поэзии… Можно, конечно, устроиться там, где больше платят, но сердце свое не приспособишь. Начнешь приспосабливаться к чему-либо материально выгодному, это мгновенно скажется на творчестве, оно будет никому не нужно. Пишешь искренне, не соглашаешься с тем, что вокруг тебя, – это прямая дорога к неустроенности. Но, как ни странно, испытывая жизненный дискомфорт, легче писать.
– Что является предметом научного рассмотрения после Николая Рериха?
– Рерих – особая тема. Он – сложная многозначная фигура. Меня интересовал исключительно северный период жизни, когда в творчестве Рериха пересеклись культурные традиции нескольких северных народов. Он создал в этот период сотни полотен, описал природу Севера так, как никто до него этого не делал. А еще изучаю русские и финские литературные связи разных периодов…
– Нынче времена неромантические. Поэтам живется трудно. Недавно в филармонии состоялся вечер поэзии, посвященный Международному дню поэзии. Желающих пообщаться с живыми поэтами пришло немного. Поэзия умирает?
– Отнюдь. Просто она стала восприниматься по-другому – от сердца к сердцу, один на один. Поэты живы, пишут. Выходят неплохие антологии, по радио звучат стихи… Прекрасная лирика, поэзия потрясающая рождается! Я нахожусь внутри потока, не могу быть беспристрастной. Но вот эта книга (Елена достала с книжной полки увесистый том антологии русской поэзии XX века) вышла недавно вторым тиражом, и стоит она недешево… Попробуйте ее купить, не найдете. (Кстати, в этот том наряду с произведениями поэтических звезд и пророков вошли стихи и нашей землячки Елены Сойни.)
Недавно была на встречах в Эссойле, не знаю, кто организовал их? Может, библиотекари или энтузиасты? Видели бы, как слушают стихи рабочие ПМК, школьники… Люди интересуются поэзией, не боятся задавать острые вопросы, высказывать собственное мнение. У нас прекрасная молодежь!
– Считаете ли себя человеком пожившим, помудревшим? Достигли степеней, выходят книги… Пишете уже не только статьи и стихи, но и пьесы. Вступаете в зрелый возраст, но, судя по стихам, живет в вас девчонка…
– Вообще-то, свой возраст надо чувствовать. У меня 12-летняя дочь, и самое дорогое для меня окружение – дочь и ее друзья. Вот и живу в таком возрасте со взглядом на мир 12-летнего ребенка. Мне в этом окружении легко, оно признает меня за своего человека. Среда эта мне очень нравится. Да, я кое-что знаю о жизни…
– Вас не провести?
– Ой, сколько угодно! Меня очень легко обмануть. Это постоянно со мной происходит. Если бы я училась на своих ошибках! Не научилась.
– Стихи по-прежнему пишутся легко?
– По-разному. Иногда за несколько секунд, иногда за день, два, три, иногда за год, второй…
Бывает, строка живет во мне подолгу, с ней никак не расстаться… И надо наполнить ее словами… Тайна творчества мне совершенно непонятна.
