Стихотворения Тэффи.
***
Полны таинственных возмездий
Мои пути!
На небесах былых созвездий
Мне не найти…
Таит глубин неутоленность
Свой властный зов…
И не манит меня в бездонность
От берегов!
Сомкнулось небо с берегами,
Как черный щит,
И над безмолвными морями
Оно молчит…
Но верю я в пути завета,
Гляжу вперед!
Гляжу вперед и жду рассвета,
И он придет!..
Пусть небеса мои беззвездны,
Молчат моря…
Там, где сливаются две бездны,
Взойдет заря!
1921
Мы тайнобрачные цветы…
Никто не знал, что мы любили,
Что аромат любовной пыли
Вдохнули вместе я и ты!
Там, в глубине подземной тьмы,
Корнями мы сплелись случайно,
И как свершилась наша тайна —
Не знали мы!
В снегах безгрешной высоты
Застынем — близкие,- чужие…
Мы — непорочно голубые,
Мы — тайнобрачные цветы!
***
Заря рассветная… Пылающий эфир!..
Она — сквозная ткань меж жизнию и снами!..
И, солнце затаив, схлынула весь мир
Златобагряными, горячими волнами!
Пусть не торопит день прихода своего!
В огне сокрытом — тайна совершенства…
Ни ласки и ни слов, не надо ничего
Для моего, для нашего блаженства!
1922
***
Иду по безводной пустыне
Ищу твой сияющий край.
Ты в рубище нищей рабыни
Мой царственный пурпур узнай!
Я близко от радостной цели…
Как ясен мой тихий закат!
Звенят полевые свирели,
Звенят колокольчики стад…
Ты гонишь овец к водопою —
Как ясен твой тихий закат!
Как сладко под легкой стопою
Цветы полевые шуршат!
Ты встанешь к стене водоема,
Моим ожиданьям близка,
Моею душою влекома
В далекие смотришь века…
Замучена зноем и пылью,
Тоскою безводных степей,
Так встречусь я с тихой Рахилью
Блаженною смертию моей…
Зацветают весной (ах, не надо! не надо!),
Зацветают весной голубые цветы…
Не бросайте на них упоенного взгляда!
Не любите их нежной, больной красоты!
Чтоб не вспомнить потом (ах, не надо! не надо!),
Чтоб не вспомнить потом голубые цветы,
В час, когда догорит золотая лампада
Неизжитой, разбитой, забытой мечты!
1921
***
Моя любовь — как странный сон,
Предутренний, печальный…
Молчаньем звезд заворожен
Ее призыв прощальный!
Как стая белых, смелых птиц
Летят ее желанья
К пределам пламенных зарниц
Последнего сгоранья!..
Моя любовь — немым богам
Зажженная лампада.
Моей любви, моим устам —
Твоей любви не надо!
1909
Не могу эту ночь провести я с тобой!
На свидание меня месяц звал голубой.
Я ему поклялась, обещала прийти.
Я с тобой эту ночь не могу провести!
Нет, оставь! Не целуй! Долгой лаской не мучь!
Посмотри — уж в окно бьет серебрянный луч.
Только глянет на нас бледный месяца лик —
Ненавистен и чужд станешь ты в тот же миг!
Подбегу я к окну… Я окно распахну…
Свои руки, себя всю к нему протяну…
И охватит меня бледный лунный туман,
Серебристым кольцом обовьет он мой стан…
Он скользнет по плечам, станет кудри ласкать,
На ресницах моих поцелуем дрожать…
Он откроет душе, как ночному цветку,
Невозможной мечты и восторг и тоску.
Буду счастье искать, я в тревожном, больном
Красоты и греха ощущенье двойном,
Умирать без конца… До конца замирать,
Трепет лунных лучей, как лобзанье, впивать…
Так оставь! Не терзай меня тщетной мольбой!
Не могу эту ночь провести я с тобой!..
1938
Я — белая сирень. Медлительно томят
Цветы мои, цветы серебряно-нагие.
Осыпятся одни — распустятся другие,
И землю опьянит их новый аромат!
Я — тысячи цветов в бесслитном сочетанье,
И каждый лепесток — звено одних оков.
Мой белый цвет — слиянье всех цветов,
И яды всех отрав — мое благоуханье!
Меж небом и землей, сквозная светотень,
Как пламень белый, я безогненно сгораю…
Я солнцем рождена и в солнце умираю…
Я жизни жизнь! Я — белая сирень!
1934
***
Н.М. Минскому
Есть у сирени темное счастье —
Темное счастье в пять лепестков!
В грезах безумья, в снах сладострастья,
Нам открывает тайну богов.Много, о много, нежных и скучных
В мире печальном вянет цветов,
Двухлепестковых, чётносозвучных…
Счастье сирени — в пять лепестков! Кто понимает ложь единений,
Горечь слияний, тщетность оков,
Тот разгадает счастье сирени —
Темное счастье в пять лепестков!
Недвижна эта ночь. Как факел погребальный
Кровавая луна пылает в небесах…
Из песен я плету себе венок венчальный,
И голос мой звенит, тревожный и печальный,
Рыдает в нем тоска, трепещет чуткий страх…
Наутро принесут мне твой привет прощальный —
Я буду ждать его, покорна и бледна…
Я знаю почему, как факел погребальный,
На чистый мой венок, на мой венок венчальный
Льет свой кровавый свет зловещая луна!
1918
Монахиня
Безумную Мари.
Ушли монахини к костру
Молиться до зари…
Я двери наглухо запру.
Кто может — отвори!
Но в келье тишина…
Пусть там горячая зола,
Там, где была она!..
Я свечи черные зажгла,
Я жду! Я так должна!
Скользнул через порог…
Вот черный, мягкий, гибкий зверь
К ногам моим прилег…
— Скажи, ты мне принес теперь
Горячий уголек?
Он страшен и велик!
Но я смеюсь и слышу смех
И вижу странный лик…
Что вечность ангельских утех
Для тех, кто знал твой миг!
Гудит глухая медь…
О, если б, если б я могла,
Сгорая, умереть!
Огнистым вихрем взвейся, мгла!
Гореть хочу! Гореть!
Мои глаза,
Фирюза-бирюза,
Цветок счастья
Взгляни. Пойми
Хочешь? Сними
С ног запястья…
Кто знает толк,
Тот желтый шелк
Свивает с синим
Ай, и мы вдвоем
Хочешь?— совьем
И скинем.
Душна чадра!
У шатра до утра
В мушкале росистой
Поцелуй твой ждала
Как мушкала,
Ай, душистый…
Придет черед,
Вот солнце зайдет
За Тах-горою,
Свои глаза
Фирюза-бирюза,
Хочешь?— закрою…
1909
Я зажгу свою свечу!
Дрогнут тени подземелья,
Вспыхнут звенья ожерелья,-
Рады зыбкому лучу.
И проснутся семь огней
Заколдованных камней!
Рдеет радостный Рубин:
Тайны темных утолений,
Без любви, без единений
Открывает он один…
Ты, Рубин, гори, гори!
Двери тайны отвори!
Пышет искрами Топаз.
Пламя грешное раздует,
Защекочет, заколдует
Злой ведун, звериный глаз…
Ты, Топаз, молчи, молчи!
Лей горячие лучи!
Тихо светит Аметист,
Бледных девственниц услада,
Мудрых схимников лампада,
Счастье тех, кто сердцем чист…
Аметист, свети! Свети!
Озаряй мои пути!
И бледнеет и горит,
Теша ум игрой запретной,
Обольстит двуцвет заветный,
Лживый сон — Александрит…
Ты, двуцвет, играй! Играй!
Все познай — и грех, и рай!
Васильком цветет Сафир,
Сказка фей, глазок павлиний,
Смех лазурный, ясный, синий,
Незабвенный, милый мир…
Ты, Сафир, цвети! Цвети!
Дай мне прежнее найти!
Меркнет, манит Изумруд:
Сладок яд зеленой чаши,
Глубже счастья, жизни краше
Сон, в котором сны замрут…
Изумруд! Мани! Мани!
Вечно ложью обмани!
Светит благостный Алмаз,
Свет Христов во тьме библейской,
Чудо Каны Галилейской,
Некрушимый Адамас…
Светоч вечного веселья,
Он смыкает ожерелье!
1921
Светом трепетной лампады
Озаряя колоннады
Белых мраморных террас,
Робко поднял лик свой ясный
Месяц бледный и прекрасный
В час тревожный, в час опасный,
В голубой полночный час.
И змеятся по ступени,
Словно призрачные тени
Никогда не живших снов,
Тени стройных, тени странных,
Голубых, благоуханных,
Лунным светом осиянных,
Чистых ириса цветов.
Я пришла в одежде белой,
Я пришла душою смелой
Вникнуть в трепет голубой
На последние ступени,
Где слились с тенями тени,
Где в сребристо-пыльной пене
Ждет меня морской прибой.
Он принес от моря ласки,
Сказки-песни, песни-сказки
Обо мне и для меня!
Он зовет меня в молчанье,
В глубь без звука, без дыханья,
В упоенье колыханья
Без лучей и без огня.
И в тоске, как вздох бездонной,
Лунным светом опьяненный,
Рвет оковы берегов…
И сраженный, полный лени,
Он ласкает мне колени,
И черней змеятся тени
Чистых ириса цветов…
1921
Побледнел мой камень драгоценный,
Мой любимый темный аметист.
Этот знак, от многих сокровенный,
Понимает тот, кто сердцем чист.
Робких душ немые властелины,
Сатанинской дерзкою игрой
Жгут мечту кровавые рубины,
Соблазняют грешной красотой!
Мой рубин! Мой пламень вдохновенный!
Ты могуч, ты ярок и лучист…
Но люблю я камень драгоценный —
Побледневший чистый аметист!
1909
1922
Меня любила ночь и на руке моей
Она сомкнула черное запястье…
Когда ж настал мой день — я изменила ей
И стала петь о солнце и о счастье.
Дорога дня пестра и широка —
Но не сорвать мне черное запястье!
Звенит и плачет звездная тоска
В моих словах о солнце и о счастье!
1922
Звенела и пела шарманка во сне…
Смеялись кудрявые детки…
Пестря отраженьем в зеркальной стене,
Кружилися мы, марьонетки.
Наряды, улыбки и тонкость манер,-
Пружины так крепки и прямы!-
Направо картонный глядел кавалер,
Налево склонялися дамы.
И был мой танцор чернобров и румян,
Блестели стеклянные глазки;
Два винтика цепко сжимали мой стан,
Кружили в размеренной пляске.
«О если бы мог на меня ты взглянуть,
Зажечь в себе душу живую!
Я наш бесконечный, наш проклятый путь
Любовью своей расколдую!
Мы скреплены темной, жестокой судьбой,-
Мы путники вечного круга…
Мне страшно!.. Мне больно!.. Мы близки с тобой,
Не видя, не зная друг друга…»
Но пела, звенела шарманка во сне,
Кружилися мы, марьонетки,
Мелькая попарно в зеркальной стене…
Смеялись кудрявые детки…
1910
Лучами обманно-влекущими,
Лучами небес опьянен,
Он, грезящий райскими кущами,
Зеленый и радостный днем,
Ночью горит
Александрит,
Вкованный в перстне моем!
Чрез пламя огней очищающих,
Отринув надежду и страх,
Иду я к блаженству сгорающих
В безогненных черных кострах…
Прокляты дни,
Жизни огни…
Солнцем рождаемый прах!
Разрушу я грани запретные
Последним кровавым мечом…
Открой же мне тайны двуцветные,
Ты, вкованный в перстне моем!
Жги и гори!
Жди до зари!
В солнце мы вместе умрем.
1921
Когда оно ушло и не вернулось днем,—
Великое, жестокое светило,
Не думая о нем, я в садике своем
Подсолнечник цветущий посадила.
«Свети, свети!— сказала я ему,—
Ты солнышко мое! Твоим лучом согрета,
Вновь зацветет во мне, ушедшая во тьму,
Душа свободного и гордого поэта!»
Мы нищие — для нас ли будет день!
Мы гордые — для нас ли упованья!
И если черная над нами встала тень —
Мы смехом заглушим свои стенанья!
1922
Да будет проклята Луна!
Для нас, безумных и влюбленных,
В наш кубок снов неутоленных
Вливает мертвого вина…
Да будет проклята Луна!
Томлений лунных не зови!
Для тех, кто в страсти одиноки,
Они бесстыдны и жестоки,
Но слаще жизни и любви…
Томлений лунных не зови!
Кто звал Луну в ночные сны,
Тем нет возврата, нет исхода,
Те встретят зарево восхода
Рабами бледными Луны,
Кто звал Луну в ночные сны!
Ей власть забвенья не дана!
Она томлением отравит
И бросит в жизнь и жить оставит,
Она бессильна и жадна!..
Да будет проклята Луна!
1921
Засветила я свою лампаду,
Опустила занавес окна.
Одиноких тайную усладу
Для меня открыла тишина.
Я не внемлю шуму городскому,
Стонам жизни, вскрикам суеты,
Я по шелку бледно-голубому
Вышиваю белые цветы.
Шью ли я для брачного алькова
Мой волшебный, радостный узор?
Или он надгробного покрова
Изукрасит траурный убор?.
Иль жрецу грядущей новой веры
Облечет неведомый обряд?
Иль в утеху царственной гетеры
Расцветит заманчивый наряд…
Иль на буйном празднике свободы
Возликует в яркости знамен?.
Иль, завесив сумрачные своды,
В пышных складках скроет черный трон?.
В откровенье новому Синаю
Обовьет ли новую скрижаль?.
Я не знаю, ничего не знаю —
Что мне страшно и чего мне жаль!
Волей чуждой, доброю иль злого,
Для венка бессмертной красоты
Зацветайте под моей иглою,
Зацветайте, белые цветы!
1912
***
А еще посмотрела бы я на русского мужика,
Хитрого, ярославского, тверского кулака,
Чтоб чесал он особой ухваткой,
Как чешут только русские мужики —
Большим пальцем левой руки
Под правой лопаткой.
Чтоб шел он с корзинкой в Охотный ряд,
Глаза лукаво косят,
Мохрится бороденка:
— Барин! Купи куренка!
— Ну и куренок! Старый петух.
— Старый?! Скажут тоже!
Старый. Да ен, може,
На два года тебя моложе!
1932
* * *
На острове моих воспоминаний
Есть серый дом. В окне цветы герани,
ведут три каменных ступени на крыльцо…
В тяжелой двери медное кольцо.
Над дверью барельеф – меч и головка лани,
а рядом шнур, ведущий к фонарю…
На острове моих воспоминаний
я никогда ту дверь не отворю!..
Бедный Азра
Каждый день чрез мост Аничков,
Поперек реки Фонтанки,
Шагом медленным проходит
Дева, служащая в банке.
Каждый день на том же месте,
На углу, у лавки книжной,
Чей-то взор она встречает ―
Взор горящий и недвижный.
Деве томно, деве странно,
Деве сладостно сугубо:
Снится ей его фигура
И гороховая шуба.
А весной, когда пробилась
В скверах зелень первой травки,
Дева вдруг остановилась
На углу, у книжной лавки.
«Кто ты? ― молвила, ― откройся!
Хочешь ― я запламенею
И мы вместе по закону
Предадимся Гименею?»
Отвечал он: «Недосуг мне.
Я агент. Служу в охранке
И поставлен от начальства,
Чтоб дежурить на Фонтанке».
Гульда
Гульда, потупивши взор,
К подножью престола для господа бога
Вышивает счастья рубинный узор.
Ей служат покорно семь черных оленей,
Изумрудным оком поводят, храпят,
Бьют оземь копытом и ждут повелений,
Ждут, куда укажет потупленный взгляд.
Вот взглянет ― и мчатся в поля и долины,
К нам, к слепым, к убогим, на горе и страх!
И топчут, и колют, и рдеют рубины ―
Капли кроткой крови на длинных рогах…
Заморыши-детки! Нас много! Нас много,
Отданных на муки, на смерть и позор,
Чтоб вышила счастья к подножию бога
Королевна Гульда рубинный узор!
