Стихотворения Галины Гордеевой
* * *
Для чего живут на свете
Львы, слоны, цветы и дети?
Разве важно, что ответят?
Надо только, чтоб спросил,
Чтобы вышел ты из мрака,
Всех позвал и всех оплакал,
Душу дал холму и злаку –
Изо всех старался сил!
И сплетёшь венец нетленный,
И над маленькой Вселенной
Засияет мост бесценный,
Мост из разноцветных тел,
Чтобы наконец над нами,
Над домами, над делами,
Над горами, над долами,
Тихий ангел пролетел!
31 августа 1973
КАК ПЕРЕВОДИТЬ ГЁТЕ?
Канон
И пока ты не поймёшь:
Смерть для жизни новой! –
Хмурым гостем ты живёшь
На земле суровой.
I.
Смертью смерть поправ – в борьбе
Не поймёшь доколе,
Хмурым гостем жить тебе
В мрачной сей юдоли.
II.
И пока ты, праха горсть,
Не восстанешь в силе,
Ты всего лишь хмурый гость
В этом тёмном мире.
III.
И пока в один момент
Смерть не слил с рожденьем,
Ты лишь чуждый элемент
В сумрачной вселенной.
IV.
И пока ты, втоптан в пыль,
Не взлетишь, могущий,
Ты всего лишь злой бобыль,
В темноте живущий.
V.
И покамест не допёр:
«Сдохни, но воскресни!» –
Барахлом ты жизнь провёл
В этом нудном месте.
24 июня 1974
КАК ДЕЛАТЬ ЖЕМЧУГ?
Что ты! Боль, клевета и враньё,
И разлука, и грязь, и загадки –
Всё изведано, в твёрдом порядке.
Всё – теперь и навечно – моё.
Не избавиться, не обронить,
Не вернуть ни одной оговорки…
………………………………………
А ракушка захлопнула створки
И жемчужину стала творить.
23 сентября 1974
АТЕИСТ
В.Манзюре
Я рассказывать не буду,
Как тебя я видел чёрным.
Открывать друзьям не стану,
Как ты низок был и подл.
Потому, что я ведь знаю,
Как лицо твоё сияет
В час, когда не виден
третий
Между мною и тобой.
5 октября 1974
СТАРОМУ ЗДАНИЮ МГУ
Ну были, ну были потери –
Зачем же вот так горевать?
Ведь живы… И сами хотели
Уйти, попрощаться, порвать.
Ведь живы… Детишек рожают,
Над белой бумагой корпят,
Такие же книжки читают
И так же – не досыта – спят.
Ведь живы… Не помнят, не знают,
И голос обиды утих,
В июле на юг уезжают
И плачут о бедах своих.
Ведь живы… Чего ещё надо
В разлуке-то бывшим друзьям?
…Не то, чтобы злость иль досада,
А просто невесело нам,
А просто – скамейки пустые
И статуи с трещиной те
Во дворике… Мы бы простили.
Но им-то, одним, в темноте,
Но им-то, немым и незрячим,
Едва проникающим в стих…
Мы живы. Но это не значит,
Что мы обойдёмся без них.
14 ноября 1975
МУШКЕТЁР
Кто его, такого выдумал,
С вечной шпагой у бедра?
Неужели это Вы, Дюма,
Это Ваша, мсье игра?
Что до Вашей хитрой фабулы,
Что до Ваших мне щедрот!
Весь трёхтомник отдала бы я –
Увидать, как он
идёт,
Как позвякивает шпорами,
Речь остра и весела…
Невредимым из которого
Поединка иль котла
Как выходит!..
Вот он, близко, сам –
Без вериг, без шор, без уз –
Серым взглядом смотрит искоса
И покусывает ус!..
29 декабря 1988
* * *
Так не бывает, милый друг,
Так не бывает:
Ты выпустил перо из рук –
Оно летает.
Так быть не может, мой дружок,
Так быть не может:
Машинка вышла на лужок
И строчки гложет.
21 октября 1989
* * *
Вы не слышите, как время идёт.
Вы не знаете, как возраст слепит.
Как январский снег смерзается в лёд.
Как любовь преображается в стыд.
Вам ещё до этих снов – долгий путь:
Сто бессонниц, двести солнечных дней.
Вам с дороги этой просто свернуть –
Много проще, чем идти мне по ней.
За собою я не знаю греха –
Он, должно быть, у меня впереди.
Под ногами то ли пыль, то ль труха.
То ль ломающийся лёд… Что ж – иди.
17 января – 8 апреля 1991
БОРИСУ ЧИЧИБАБИНУ
Я б хотел быть сыном
матери-еврейки
Вот я – дочь матери-еврейки.
Мне даром то, что Вам желанно.
Мне дедом был старик Мойсейка
И не валилась с неба манна.
Я знаю точно, где могилы –
До гетто не дойти ногами.
Варшава двери нам закрыла –
Домой не возвратиться маме.
Лить слёзы – женское занятье,
Но даже плакать мне неловко:
Забыла первое объятье,
Но помню первую «жидовку».
Да, мы Россию с Вами грабим,
И надо нас убить за это…
Спасибо, милый Чичибабин,
Привет Вам, русскому поэту!
16 апреля – 29 сентября 1993
ЛЕГЕНДА
Стоячее озеро первой любви
По край заросло камышами и ряской,
И хочешь – тони, а сумеешь – плыви.
И кончится всё инвалидной коляской.
Русалка плыла по реке голубой
И в озеро вдруг заплыла по ошибке.
Не знала она, что страшней, чем прибой,
Подводные корни растений; и зыбки
Подобные чашам пластинки нимфей,
И ищет рука в них напрасно опоры.
И пряди её серебристых кудрей
Сплелись со стеблями в слепые узоры.
И вот уже тянет плывунью на дно
Обманчиво сладкая, тёмная сила…
Но, к счастию, ей утонуть не дано –
На это мгновенье она победила
И в страхе спешит, обратившись к луне,
Вернуться в текучие ясные воды!
…Я видела в детстве: на скользком бревне
Сидели безглазые злые уроды.
И взгляд мой как будто их панцири вскрыл,
И в трещинах вспыхнули блеск, и мерцанье,
И радужный трепет проснувшихся крыл –
Явилось, что Лазарь из гроба, созданье!
Ты сохнешь в блаженной тени, стрекоза,
И крылья свои расправляешь, как знамя,
В лазурь устремляясь. И горя гроза
Уже собирается, но не над нами.
Как пляшешь ты в жарком луче, божество,
Из тёмного лона возникшее чудо,
Распятье летучее, с миром родство…
И смерти не ждёшь. Никогда. Ниоткуда.
11 марта 1998
* * *
Перебирать по именам
Всех тех, о ком душа в тревоге, –
Замаешься… Да по дороге
Не обронить бы сердца нам,
Не упустить бы – так легко! –
Того, кто рядом тихо вянет,
Не позовёт и не поманит –
Чтоб не мешать…
16 марта 1998
ПРО ШВАРЦА
…А это я ему
Взамен могильной розы –
Рецензии на том
Посмертных дневников.
Подумаешь, как он
Боялся этой прозы –
Он, повелитель слов,
Не знающих оков!
Всё будет хорошо,
Всё кончится печально,
Зови, зови друзей,
Прощайся и прощай…
Евгений Львович Шварц
Обмолвился случайно
Ямбической строкой –
Лови её, хватай,
Пришпиливай к листу!..
Авось творец Дракона
С усмешкою простит
Нечаянный трофей.
– А если не простит?
– Такого нет закона,
Чтоб Андерсена друг
И собеседник фей,
Покинув круг земной,
Сменил свой нрав отменный
И стал бы Гарпагон
Или иной скупец.
Приличный человек –
Так Зощенко смиренный
Назвал его, грустя.
Вот царский твой венец.
10 – 16 марта 1998 – 7 мая 1998
* * *
Весна веселит
Лето учит летать
Осень крестом осеняет
Потом приходит зима
И взимает долги и налоги
30 мая 1998
* * *
Я и есть, наверно, поэзия –
Хромонога, сутула, безобразна
И несчастна, о, так несчастна –
Вы о счастье таком и не слыхали.
И к тому же так одинока,
Что с любым говорю как с братом,
Что с любою мирюсь как с сестрою.
А ведь это только начало,
А к концу такое обещали,
Что я света белого не взвижу,
Что рукою-ногою не двину,
Что я речи лишусь человечьей
И утрачу божественный разум.
Вот тогда я, наверно, узнаю,
Вправду ль имя моё запретно,
И сестёр моих вправду ль восемь,
И обидчик Феб сребролукий
Мне взаправду ли брат и водитель.
А потом мы берегом Леты
Добредём до полей элизейских
И будем водить хороводы
Посреди асфоделей бледных.
Но и там мне не будет отрады,
Потому что мокрую зелень,
Чтоб сверкала в лучах полдневных,
Я люблю. И анютины глазки.
21 – 22 июня 1998
СЫНУ 20 ЛЕТ
Совсем отдельный. Вроде бы чужой.
Высокий. Смуглолицый. Тёмноглазый.
Живёт, под хвост ударенный вожжой,
И тщится быть пронырой и пролазой.
А между тем он вырос среди книг,
И у стены стояло пианино.
Не знает сам, когда и как привык
Быть человеком всё же. Не скотиной.
28 июля 1998
* * *
Мне совсем непонятен подлунный мир
И подсолнечный тоже мне непонятен.
Только сливочный мне понятен пломбир,
Но, увы, недоступен. И неоплатен.
Тем не менее – солнце…
31 августа 1998
* * *
Русалочке подобно, голоса
Мы отдали за лёгкую походку,
За душу вечную, бессмертную…
А лучше б
Растаять нам морской солёной пеной:
Ни горя б мы не знали, ни заботы,
Ни сокрушенья тёмного о близких,
Ни тягостной, бессмысленной надежды
На то, чему мы имени не знаем…
Мы звали, но оно не оглянулось,
Мы лили слёзы и в ногах валялись,
Оно меж тем едва вдали мелькнуло
И скрылось с глаз.
А мы не побежали,
Не бросились, не кинулись вдогонку…
Так для чего ж нам лёгкая походка,
Оплаченная бешеной ценою –
Ничем неисцелимой немотой?
3 октября 1998
* * *
«Весёлое асти спуманте»
мне выпить досталось в больнице
как раз в то самое время,
когда пить было вовсе нельзя.
Но как же не выпить с теми,
с кем воздух делил и пространство –
пространство на десять коек
и воздух на два окна?
Я им рассказала легенду –
хромым, горбатым, увечным –
о вечной любви Тристана
и бедной Изольды его;
и девять убогих женшин
плакали, не стесняясь,
как будто бы их несчастья
не значили ничего
пред этой старинной сказкой
о двух неразумных детях,
пред этой волшебной былью
о страшной силе любви.
И мирно они уснули,
и в эту ночь санитарки
не просыпались от стонов
и выспались наконец.
Спасибо тебе, спасибо,
весёлое асти спуманте,
и вам, Тристан и Изольда,
за эту тихую ночь.
2 марта 1999
* * *
За окнами весна,
За окнами война.
Пока не за моим?
Ну и на там спасибо.
И жизнь мне не нужна,
И смерть мне не важна,
Но им за что, другим,
Катящаяся глыба?
17 апреля 1999
ЖОНГЛЁР БОГОМАТЕРИ
Я расскажу вам старинную быль,
По крайности, попытаюсь.
Жил в Париже весёлый жонглёр
Веков этак шесть назад.
Потёртый коврик под мышкой носил,
Колпак с бубенцом – на затылке.
На площадях веселил горожан,
Пел он и кувыркался.
Они ему швыряли гроши –
На хлеб и вино хватало.
А в храме он никогда не бывал,
Свечки там не поставил.
Кюре при виде его плевал,
Аббат грозил отлученьем…
Однажды, измучен трудом и жарой,
Забрёл он, ища прохлады,
В огромный собор, где мраморный пол
Ступни холодил босые.
А с заалтарной стены на него
Смотрела с улыбкой Дева.
Он что-то слышал про эту Мать
И грусть заметил в улыбке.
Её захотел он развеселить
И, коврик свой расстеливши,
Ей показал своё мастерство –
Прыжки, кульбиты, чечётку…
В дальнем углу молился мясник,
Его возмутило глумленье,
И вот он стражу зовёт и кричит:
– Богохульство! Ересь! Кощунство!
И стража, бряцая оружием, в храм
Несётся – схватить жонглёра,
Связать, заковать, отвести в тюрьму!
По нём инквизиция плачет!
Но видят все, застывши в дверях:
Дева сошла с картины
И пот со лба жонглёра платком
Отёрла рукою нежной
И воротилась в раму назад,
Крестом его осеняя.
С тех пор не стал богаче бедняк,
Всё так же плясал он и прыгал,
И только снимал свой дурацкий колпак,
Когда проходить случалось
Ему мимо церкви – той ли, другой…
О чуде память осталась:
Жонглёр Богоматери – так народ
Прозвал шута и бродягу.
……………………………..
Так что скачите и пойте, певцы,
До пота, седьмого пота.
Авось улыбнётся грустящая Мать
И вас от беды укроет.
22 июня 1999
