Подборка стихотворений Лус Мачадо де Арнао

Произведения опубликованы в сборнике “Поэзия Венесуэлы”, Москва, “Художественная литература”, 1988 год

ВЕЧЕРНИЙ ДИАЛОГ

О, дерево, у ног твоих
ложусь я зеленой тенью
на золотистом ковре опавших листьев.
При каждом движении развесистой кроны
немая нежность сотрясает мои плечи
и обнажает меня,
пугливо вздрагивая от яркого света.

Тогда
покрывало из листьев, блестящее у твоих ног,
подобно чешуе застывшей в безмолвии рыбы,
пронзенное острием твоего ствола,
чувствует фиолетовое прикосновение моей
                                                                                спины
и обрывается нить воцарившегося спокойствия,
с которым соединяет вечер
живописную цепочку одиноко стоящих деревьев.
Врезается в реку теней
теплый свет от агавы’.
Небо — это высокое дерево, чья крона
опускается к земле,
а корни тянутся прямо из перст господних.

Я могла бы веками так жить,
покачиваясь от налетающего ветерка,
питаясь хрупким равновесием живого сока,
текущего вверх по стволу до самой кроны
в спирали порхающих бабочек.

Руки мои! Если б могли вы хоть ненадолго
сдержать грустный момент прощания
опадающего листка с одиноко застывшим
                                                                     стволом.

Не хочу быть лишь тонкой остроконечной тенью,
пронзающей стрелой бессмертное тело ветров,
стрелой, удлиняющейся в лианах
и пугающей детей
мерным покачиванием длинных бород
старых высохших скелетов;
не хочу быть лишь тенью, прячущей сов —
колдуний всего поднебесья, —
наводящих ужас своим немигающим взглядом.

Не хочу быть лишь хрупкой тенью,
прильнувшей к твоей золотистой
шелестящей ласке, нежно разливающейся по моей обнаженной
                                                                                                                   спине.

Но снова придет весна
и сплетет череду воркований, сока и света,
чтобы соединить мое тело,
растерзанное словами прощания.

ОПЬЯНЕНИЕ СМЕРТЬЮ

Я мечтаю о каменном доме у моря.

Я хочу, чтобы всюду, за каждым предметом,
ты таился и ждал, чтоб упасть мне на грудь,
как волна – на песок.
И уронишь ты голову мне на плечо,
как роняют алмазы в стоячую воду.
Словно рыба скользя, и взыскуя забвенья,
ты найдешь две луны среди илистых вод,
жизнетворные соки дарующих древнему лесу.

Я нанижу на пальцы все сумерки, словно
эти кольца из мглы получила в наследство.
Этим вечером вечность осядет пыльцой на лицо.
Ты промолвишь:
я выдохну время и пламя раздую
и навеки сожгу это бренное тело,
этот каменный плод, побывавший у смерти в зубах.

И почувствую я, как в глубинах морей
расцвели все магнолии мира.

Ты слепым моряком был и все корабли
принимал за ночные созвездья в порту,
письма жег по ночам, чтобы трубку разжечь,
и облизывал синий чубук языком.
И в альбоме, где старые марки хранят,
твои пальцы хмельные ловили слова,
натыкаясь на бабочек в блеске полета.

И ползли по ночам в погреба пауки,
оскверняя вино твоих памятных дат,
а когда ты меня вспоминал, то сквозь кожу
песнь рвалась, как трава из земли.
Я была тогда в возрасте колоколов,
но не знала морской колокольни зеленой.

Будто буря несет меня. Голос, неслыханный прежде,
сотрясает деревья души, и они плодоносят,
узкий пояс морских островов разомкнулся,
ледяные пространства блестят под висками.

Будто въяве — глаза твои цвета земли
потонули в моих — цвета гроздий, и дрока, и лета,
опаляет меня твое пламя — короткая вспышка,
ты приносишь в подарок мне полные рыбою сети.
В этот час темных сделок я глаз не смыкаю,
чтоб остаться безгрешной,
и сон меня примет тогда лишь,
когда бог прикоснется к устам и темным бальзамом
пропитает мне кожу великая тайна.
И бегу я по времени быстрою ланью.

День взовьется над домом у моря, как светлое знамя,
мы с тобой совершим путешествия в разные страны,
представляя их краски и запахи, мы
дневниковые записи птиц быстрокрылых
                                                                                 прочтем,
из очей ослепленных плодов засияет нам свет.

А когда черный веер из перьев гигантских поднимет гроза,
крылья ангелов горних лизнув серным жалом,
мы с тобой будем спать, слившись в тесных
                                                                                   объятьях
в мощной кроне густой темноты,
но меж стиснутых наших ладоней.
Авель сможет алмазы свои отыскать.

Когда ливень рассыплет березы с небес
и воздвигнет свои колокольни прохлады,
изваянья из темных глубин созывая на вече,
и когда слоем пепла покроет вода
лик земли, полный жизни, – так вечности прах
на моем озаренном челе оседал, —
запоют на ветру наши волосы тихо,
будто черные лиры, тоскуя по ласкам.
Так поют о жемчужине синей сирены.
Когда выпорхнут звезды и выйдет луна —
эта копия берега в миниатюре,
и ничком упадет в колыхание волн,
утопив амарантовый свой циферблат,
мы с тобой полетим по извивам медлительных улиц,
укрываясь в торжественной песне, как в церкви укромной.

Я мечтаю о каменном доме у моря.
Камень нужен затем, чтобы соль не разрушила стены,
чтобы в дом не проникли миазмы морских
кисловатых растений.
Мы должны неразлучными быть, будто нас изваяли
из единого камня, нам нужно хранить
все названья любви, победив быстротечное время.
Будем вечно хмельными от сладостных гроздий лиловых,
и в крови будет петь голубиные сказки.
Мы с тобой — неподдельные, как изваянья
из сокровищниц моря, лишенные лиц и имен.

Смерть — это каменный дом возле моря.

РОДОСЛОВНАЯ ИРИСА

Тебя ваяла тишины рука,
Ты одиночества оплот зубчатый,
Ты сон небес, мгновенный и крылатый,
Твой аромат — подарок ветерка.

Прохлады глас, глашатай родника,
Ты — стрелка солнца, — пламенем объято,
Светило жизнь огню дало когда-то.
Приют последний рос и мотылька.

Порхает над тобой, воркуя, стая,
И облако парит, красой блистая,
Ты мрамора хранишь в себе черты,

Тебе оставил образ свой нарцисс,
Бездонный над тобою свод повис,
Ты — отблеск затерявшейся звезды.

ВСТРЕЧА С ПЕРВЫМ ОДИНОЧЕСТВОМ

Я пришел за тобой, о, милый ребенок.
Ты застыл у дверей своего дома,
глядя, как яркий_луч солнца,
словно птица с золотым оперением,
пронзает двери подъезда.
Ты тянешь ручки,
ты хочешь все ощупать, как слепой леший,
заблудившийся в лесной чаще,
и неподвижно замерла крылатая вселенная,
не слыша аромата цветов, не внемля щебету птиц.
Воцарившийся мир распускает перед тобой
прекрасную ветку алоэ, что дарю я тебе.

Я пришел за тобой, о, милая женщина.
Ты идешь на свидание со смертью.
Ты идешь на свидание с любовью.
Ароматы цветов и запахи вина
обволакивают твою талию:
это пересекаются на твоем плече
тени любви и смерти, обнажив свои шпаги.

Я пришел за тобой, о, милый юноша.
Ты — словно олень в лучах заката.
Ты вкусил аромат сигары,
вино, словно сладкая ящерица, ползет по твоим губам,
и в зеленых яблоках видишь ты отражение
бирюзовой морской волны.

Я пришел за тобой, о, милый мужчина.
На плече твоем золотистый поднос
с ветками душистого жасмина.
Ты боишься уснуть навсегда,
словно рыба, выброшенная на песчаный берег,
и молчаливо перебираешь бусинки ожерелья.

Звуки музыки витают зримо над вами,
мы вместе топчем пыль неописуемых призрачных городов,
которые однажды пожрет огонь,
чтоб озарить нам путь своим волшебным сияньем.

Я призываю вас, всмотритесь в мое одиночество –
оно может видеть и слышать, —
Я поглаживаю длинные шелковистые пряди его волос,
я вспоминаю лес и незабвенную череду его ароматов.

Я призываю вас, всмотритесь в мое одиночество
с женским именем, от которого остались на память
платки с тонкими нитями, сотканными
из неодолимой жажды свиданья.

Я застыл возле него, словно волны прибоя,
и рот мой овеян был пеплом.
Перед ним, как перед женщиной,
опустились в бессилии руки,
и сердце охвачено предзнаменованием.

Перед грудью твоей застыл я, словно
                                                                      красноречивое изваяние.
Перед телом твоим из горького дрока,
из молочных и медовых небесных источников
застыл, чтобы вновь насладиться
ликованием крови, бегущей по венам.

Пойдемте со мною, я вас призываю.
Разуйте меня я наградите голубой подковой
                                                                            сказочного сновиденья,
подобно тому, как приносят первую жертву.

Все как один сопровождайте меня.
Вас ожидают сверкающие рыбы и дивные цветы,
а я выхожу из самых глубин бездонного моря.