Нина Завадская, Ларисса Андерсен в статье “Жизнь на грани двух миров”
Опубликовано: “Агентство культурной информации”, 17 января 2008 года
Автор: Елена Глебова
В свет вышла антология «Мне так страстно хочется в Россию», представляющая поэтов дальневосточного русского зарубежья.
В книгу, изданную Хабаровским краевым краеведческим музеем им. Н.И. Гродекова, вошли стихи и краткие биографии девяти поэтов-эмигрантов, чья жизнь «прошла на грани двух миров». Это Арсений Несмелов, Леонид Ещин, Михаил Спургот, Григорий Сатовский-Ржевский, Александра Паркау (Нилус), Лидия Хаиндрова, Ларисса Андерсен, Елена Никобадзе (Влади) и Нина Завадская. Одни из них уже в сознательном возрасте были вынуждены эмигрировать из России в Харбин – пристанище русских людей – в 20-е годы прошлого века, кого-то еще в детстве увезли туда родители. Таким, как Несмелов, Ещин, Спургот – кадровым офицерам царской армии, участникам Сибирского Ледяного похода или «белопоходникам» – и вовсе было не суждено вернуться обратно, и они это понимали.
Всех их объединяла саднящая рана потерянной Родины, не отпускавшая всю жизнь. А еще служение русской культуре. Без пафоса. Как святыню они хранили русский язык и высоко возносили поэзию Пушкина, Блока, Гумилева, отмечает составитель антологии Наталья Гребенюкова, заведующая литературным отделом гродековского музея. Так, поэты шанхайской группы «Чураевка» вначале 1930-х объявили своим учителем Николая Гумилева. Поэт и редактор газеты «Чураевка», издававшейся в Шанхае, В. Перелешин пояснил этот факт следующим образом: «гумилевское знамя обязывает к добросовестной работе над стихом, к серьезности тона, к ясности и последовательности».
Разные судьбы у этих девяти поэтов. У кого-то более удачные (если можно употребить такое определение), у кого-то – трагичные до последнего предела. Леонид Ещин, талантливый литератор, родина которого Нижний Новгород, встретил революцию студентом Московского университета. Во время Гражданской войны жизнь его пошла под откос: он попал в отряд Перхурова, участвовал в антибольшевистском восстании Б. Савинкова, бежал в Казань. В 1920-м стал «белопоходником». Недолго пробыл во Владивостоке, правда, выпустив там сборник «Стихи таежного похода», а потом эмигрировал в Харбин. Семь лет эмиграции стали для Ещина настоящей каторгой. Об этом вспоминал позднее Арсений Несмелов. Он не имел постоянного заработка, голодал, часто болел и тогда становился недвижимым. Только благодаря поддержке друзей он прожил эти семь лет. Но силы кончились – и душевные, и физические. Ещин был православным человеком, но, не выдержав, покончил с собой. За год до смерти в эскизе поэмы «Маята» он написал: «За эту муку – верую, Спаситель,/ За каждый шаг бездомного меня, -/Ведь верно?.. будет мне?.. потом?.. тогда?..– обитель,/ Где Радость шествует, литаврами звеня…»
Самый яркий поэт из тех, кто вошел в антологию, без сомнения, Арсений Несмелов. У него особое место в поэзии русского Зарубежья. Москвич, выпускник кадетского корпуса, в годы Первой мировой он был поручиком Второго гренадерского Фанагорийского полка, а после октябрьской революции стал участником Белого движения, служил поручиком в штабе адмирала Колчака. В 1920 году Несмелов приехал нелегально во Владивосток к жене Екатерина Худяковской, здесь роилась его дочь Наташа. Во Владивостоке Несмелов сотрудничал с газетами «Голос Родины», «Далекая окраина», «Владиво-Ниппо» и др. Когда наступило время арестов, Несмелов с семьей эмигрировал в Китай. В Харбине он редактировал газету «Дальневосточная трибуна», работал в таких изданиях, как «Эхо», «Рупор», «Русский голос», «Рубеж». Несмелов считал «поэтическим Евангелием» книгу Николая Гумилева «Костер». После того, как чекисты расстреляли Гумилева, Арсений Несмелов вступил в партию российских фашистов, одним из лозунгов которых был «Мы не правые, мы не левые, мы – сыны своего Отечества…» И хотя, как отмечают исследователи, принадлежность Несмелова к этому движению было весьма условным, Советская власть никогда бы ему этого не простила. Так, в сущности, и вышло. В августе 1945 года Несмелов был арестован и увезен в СССР. Через месяц он умер в тюрьме на станции Гродеково в Приамурье. Но за годы эмиграции поэт девять сборников поэзии и два сборника рассказов. Спустя много лет, в 2006-м, дальневосточным издательством «Рубеж» впервые в России было выпущено в свет собрание сочинений крупнейшего поэта и прозаика русского Китая Арсения Несмелого (Митропольского).
Еще одна интереснейшая фигура – Лариса Андерсен, которая сегодня живет в маленьком французском городке Иссанжо. Она родилась в Хабаровске в 1914 году в семье офицера царской армии. В 1920-м семья переехала во Владивосток, оттуда – в Харбин, а затем, в 1933-м, в Шанхай. Лариса получила прекрасное музыкальное и хореографическое образование, и ко всему прочему обладала незаурядными литературными способностями. В Харбине она стала членом кружка «Зеленая лампа», ее стихи включались в разные литературные сборники. Лариса танцевала в балетных номерах в оперетте, в кабаре и ночных клубах. Судьба свела ее с Александром Вертинским, который достаточно высоко оценил стихи Андерсен. Вот фрагмент его письма: «Я хочу поблагодарить Вас за Ваши стихи… Я пью их медленными глотками, как драгоценное вино. В них бродит Ваша нежная и терпкая печаль… У Вас прекрасная форма и много вкуса».
В 1940 году в издательстве журнала «Современная женщина» в свет вышел единственный сборник стихов Лариссы Андерсен «По земным лугам». Спустя 66 лет московское издательство «Русский путь» (библиотека-фонд «Русское зарубежье») выпустило книгу Андерсен «Одна на мосту», куда вошли лучшие и до сих пор не известные российскому читателю стихи поэтессы восточной ветви русского Зарубежья, ее воспоминания, письма и редкие фотографии. Составителем книги стала владивостокская журналистка Тамара Калиберова, которая в течение шести лет работала с архивами Ларисы Андерсен и дважды была у нее в Иссанжо.
Конечно, не все произведения антологии «Мне так страстно хочется в Россию» можно назвать поэзией в строгом понимании этого слова. Ведь для многих поэтов дальневосточного русского зарубежья стихи были способом выразить душевную боль, тоску по потерянной России. Но ценность их несомненна. И, прежде всего, в том самом дыхании времени, которое ощущается в каждой строке, в пульсирующей ниточке жизни обездоленных и обреченных на изгнание. «И не знать той земли и Родины, / За которую умереть…»