Чюмина Ольга

Вернуться к списку авторов

Франческо Петрарка, Теофиль Готье, Шарль Леконт де Лиль, Арман Сюлли-Прюдом, Поль Фор, Элизабет Барретт-Браунинг, Детлев фон Лилиевкрон в переводах Ольги Чюминой

ФРАНЧЕСКО ПЕТРАРКА
(1304-1374)

* * *
Мадонна! Страсть моя угаснуть не успела,
Она живет во мне, пока мне жить дано,
Но ненависть к себе до крайнего предела
В измученной душе достигла уж давно.

И если я умру – пусть будет это тело
Под безымянною плитой погребено:
Ни слова о любви, которой так всецело
Владеть душой моей здесь было суждено.

Лучи сочувствия блеснут ли благотворно
Для сердца, полного любовью непритворной,
Которое от вас награды ждет давно?

Но, если вами гнев руководит упорно,
Оковы, столько лет носимые покорно,
Быть может, разорвет в отчаянье оно.

ТЕОФИЛЬ ГОТЬЕ
(1811-1872)

ПРОМЕТЕЙ
(К картине Рибейры)

Небесного огня отважный похититель,
Прикован к высотам, на муки осужден,
Олимпу и теперь бросает вызов он,
И втайне перед ним трепещет небожитель.

Когда ночная мгла объемлет небосклон,
Покинув синих вод прохладную обитель,
Ундины юные спешат со всех сторон
К скале, где пригвожден недавний победитель.

Он внемлет в тишине их жалобным речам,
Их слезы льют бальзам в зияющую рану,
Но ты, Рибейра, был суровее, чем сам
Неумолимый Зевс к отважному титану,
Тобою осужден один во тьме ночей
Терзаться муками великий Прометей.

ШАРЛЬ ЛЕКОНТ ДЕ ЛИЛЬ
(1818-1894)

БЕССМЕРТНОЕ БЛАГОУХАНИЕ

Когда красовалася роза Лагора
Хоть день посреди дорогого сосуда –
Вы можете вылить всю воду оттуда,
Но запах чудесный исчезнет нескоро.

Краса этой розы была скоротечна,
Как пламя угасшей безвременно страсти,
Но даже в сосуде, разбитом на части,
Ее аромат сохраняется вечно.

И сердцем, исполненным прежде любовью,
Теперь же – разбитым, сочащимся кровью
И горькою мукой объятом, –

Не шлю я проклятий погибшей святыне:
Она наполняет его и доныне
Бессмертным своим ароматом.

АРМАН СЮЛЛИ–ПРЮДОМ
(1839–1907)

ПОЭТАМ БУДУЩЕГО

Певцы грядущего! Все тайны мировые
От вас вселенная узнает наконец,
И ярко озарит светильник ваш впервые
Причины действия, начало и конец.

Ваш стих – он освежит бессмертные идеи,
Когда закроет нас могильная плита,
И мы сойдем во мрак, ничтожные пигмеи,
И смолкнет голос наш, закроются уста…

Но вспомните, что мы поем любовь и розы
В суровый век, когда орудий слышен гром,
Для тех, кому в удел даны судьбою слезы:

Жалейте же о нас, боровшихся со злом;
Толпою к вам сойдут счастливейшие грезы
И мир страдания вам будет незнаком.

БЫЛОЕ

Порою в тишине я говорю былому: –
Напомни мне опять о милой старине! –
И тут оно, стряхнув дремотную истому,
Приподнимается и в очи смотрит мне.

Потом, облекшися в весенние уборы,
Оно ведет меня в волшебные края,
Где чаровало все и радовало взоры,
Где прежде я любил и был счастливей я.

Им зажжены огни, горевшие когда-то,
И чаши розами украшены богато;
Но, пристально вглядясь в спокойный лик его,

Я убеждаюся, что пламя прежней страсти
Не воскресит его и не имеет власти
Над тем, что навсегда останется мертво!

ПОЛЬ ФОР
(1872-1960)

БАЛЛАДА

Любя, она угасла. С зарею схороня,
В земле ее зарыли, в земле с зарею дня.
Лежала одинокой, цветами убрана.
Лежала одинокой в своем гробу она,
И с песней все вернулись, когда сиял восход:
– Всему, всему на свете приходит свой черед.
Любя, она угасла. Ее похороня,
Они в поля вернулись, в поля с зарею дня.

ЭЛИЗАБЕТ БАРРЕТ-БРАУНИНГ
(1806-1861)

УЗНИК

Счет времени веду годами я с тех пор,
Как видел я травы зеленой колыханье
И на устах моих природы всей дыханье
С моим сливалося. Теперь земли простор
Мне странным кажется, как дальних сфер сиянье,
Как мысль о небесах, туманящая взор.
Из-за дверей тюрьмы, закрытых на запор,
Природы музыка звучит на расстояньи –
Безумна и дика, и слуховой обман
В мозгу рождает грез несбыточных туман.
Помимо чувств, мечте – до боли напряженной –
Рисуются: река и лес завороженный,
И длинный ряд холмов, что солнцем осиян,
Божественной красой преображенный.

НЕУДОВЛЕТВОРЕННОСТЬ

Когда ищу в стихах для мысли выраженья –
Мне в пульсе чудится души моей биенье:
Как будто хочется освободиться ей,
Чтоб шире вылиться, светлее и полней,
Достигнув истинной гармонии свершенья
Пред человечеством и пред вселенной всей.
Но, словно дерево, что ветра дуновенье
Склоняет в сторону, – калечит и людей
Дохнувшее на них проклятие природы,
И правда каждого – обман для остальных.
Для выраженья чувств нам не дано свободы.
Душа! Лишь сбросив гнет своих одежд земных,
Ты звуки обретешь: вне рабства и стесненья
Найдя достойное для песни завершенье.

СЛЕЗЫ

Блаженны те из вас, кто скорбь души печальной
Слезами изливал! Скорбей легчайших нет,
С тех пор как совершен был грех первоначальный.
Что слезы? Плачут все: ребенок беспечальный
Под песню матери, едва увидев свет;
Невеста юная, надев убор венчальный;
Священные холмы увидевший поэт,
Слеза которого – безмолвный им привет.
Блаженны те из вас, кто слезы лил в кручине!
Когда, ослеплены слезами, как в пустыне
Встречаете кругом вы только ряд могил –
Вам стоит взор поднять, приученный тоскою,
И слезы по лицу польются вмиг рекою,
И вам откроется блеск солнца и светил.

НЕПОПРАВИМОЕ

Сегодня я в лугах весь день цветы рвала,
Струившие с зарей свое благоуханье,
И пело все во мне, как пташка иль пчела,
Летящая в поля, встречая дня сиянье.
Но чем скорей цветы постигло увяданье –
Тем крепче я, в руке сжимая их, несла,
И рвутся из души не песни, а рыданья…
Что скажете вы все, чья дружба мне мила?
Нарвать еще цветов? Идти ли снова R поле?
Пусть это делает кто может, но не я!
Устала я душой, во мне нет силы боле,
Цветами прежними полна рука моя,
Пускай же их букет, в пей умирая, вянет,
Пока и для меня день смерти не настанет.

ДАЛЬ

Подобье мы детей, когда они, вздыхая,
Капризно лбом прильнут к поверхности стекла,
Туманят гладь его, которая светла,
Даль неба и полей от взора закрывая…
С тех пор, как Промыслом разлучена была
С душою скорбною за гробом жизнь другая, –
Меж ней и взорами, преграду воздвигая,
Мешает вдаль смотреть печали нашей мгла.
О брат! О человек! Сдержи свои рыданья,
Будь мужествен, молчи. Души твоей стекло
Пусть дуновением не отуманит зло,
Чтоб взором ясным ты в конце существованья,
Мог видеть издали, когда блеснут они:
Предсмертных факелов священные огни.

ГОРЕЦ И ПОЭТ

Случается порой: пастух простой
Меж Альпами и небом средь тумана,
Увидев тень свою над высотой,
Похожую на образ великана,
Не возгордясь и чужд самообмана,
Еще сильней сжимает посох свой,
Меж тем как высь главою снеговой,
Сапфировой короной осияна,
Вздымается пред ним. Ты, к высоте
Стремящийся поэт, познай смиренно:
Не ты велик – мир божий, постепенно
Во всей его могучей красоте
Открывшийся тебе для постиженья,
И ты – его же славы отраженье.

ДЕТЛЕВ ФОН ЛИЛИЕНКРОН
(1844-1909)

ОЖИДАНИЕ

На стены, ворота и башенный ров,
На темные сосны – ложится
От факелов дымных пурпурный покров,
От стягов мерцанье струится.

На башне красавица смотрит вперед,
Разносятся по ветру речи:
– Мой милый ушел в нидерландский поход.
Ушел он в кровавые сечи! –

Ей грезится бой и ликующий клич,
Блистает кольчуга литая,
В лесу же кричит над опушкою сыч,
Скатилась звезда золотая.

Печальное утро чуть брезжит вдали,
Как много на свете кручины!
Кого же на копьях они принесли.
Кто мертвым найдён средь равнины?