Автобиография Елены Хоринской.

Сколько лет, сколько зим…

Как много пройдено дорог…
Всё было – радости, невзгода.
По узеньким тропинкам строк
Проходят прожитые годы...

Рассказать о себе? Это совсем не просто. Конечно, товарищам моим сделать это гораздо легче: одни будут вспоминать свои тридцать лет, другие даже шестьдесят… Мне же – надо вспомнить целых девяносто. А жилплощадь в сборнике дают всем поровну, и это совсем несправедливо.
Итак, я пришла на землю через девять лет после прихода века. А через три года уже “подалась в политику”. В том огромном сибирском селе Бичура, где я родилась, был маленький лесопильный завод, там работал мой отец. Несколько рабочих вместе с отцом решили устроить первомайскую маевку. Нашему отряду, возглавляемому мамой и состоящему из меня и брата в коляске, поручалось прикрывать маевщиков от полиции – в случае опасности подавать сигналы. Но полиция не нагрянула – вероятно, испугалась.
Потом был 17-й год, февраль. Верхнеудинск. Бегущие по улицам мальчишки кричат на все голоса: “Царя свергли!” А позже они же дают новую информацию: “Вот газета “Власть Советов”, очень интересная”.
Потом школа. “Живая газета”, первые стихи. И вот уже распахнута дверь в самостоятельную жизнь. Работа на “Ликбезе”. “Букварь – наша сила, наша нива”. И снова огромное событие – первая публикация в газете.
Ах, как мчится время! Какое необыкновенное лето!.. Хочется прыгать и петь от радости: наша бурятская делегация едет в Москву на Первый съезд писателей. Какое чудо, что и я стала делегатом, хотя у меня всего одна книжечка – “За центнеры”.
Август. Москва. Дом Союзов. Колонный зал. На трибуне Алексей Максимович Горький. Он с нами все дни съезда. И вокруг столько знаменитых писателей – Алексей Толстой, Александр Фадеев, Маршак, Чуковский, Вера Инбер… Все это помнится так ярко, как будто было только вчера. Тем обиднее слышать сейчас и нелепые рассуждения о том, нужен ли был этот съезд, и такие “воспоминания”, где перепутаны и даты, и доклады, и участники.
А дальше – уже Урал, ставший моим родным, краем. И ему я обязана всем: здесь вышли десятки моих книг, здесь прошла интересная жизнь со множеством незабываемых встреч, здесь была большая любовь. Вероятно, поэтому я так люблю мой город. Вероятно, поэтому посвятила ему множество стихов и песен.
Пушкинская, 12. Это сюда пришла я впервые в далеком 1935 году. И сейчас здесь помещается Союз писателей. Но какая большая разница между тем, что видим сейчас, и тем, что было тогда. Отстроенный Борисом Горбатовым, отлично обставленный, этот дом так и манил теплотой и уютом. Праздничный зал с красивыми драпировками и люстрами, богатая библиотека, шахматная комната с толстым мягким ковром, в котором утопали ноги, буревестник над большим овальным столом… И, наконец, такая забавная выдумка: прямо из фойе спуск в ресторан, как будто в кубрик…
Он назывался ДЛИ – дом литературы и искусства. Это был наш дом, мы были полными владельцами. Ходил по дому гостеприимный хозяин Иван Михайлович Новокшонов, автор сценария легендарного фильма “Потомок Чингис-Хана”, прославленный партизанский командир. В судьбе дома немалую роль сыграл и тогдашний руководитель Союза писателей Иван Степанович Панов, автор лучшего романа об уральском севере – “Урман”.
Как много связано у меня с этим домом! Шумные писательские собрания под председательством Панова, горячие споры, поэтические вечера во главе с бессменным организатором Николаем Алексеевичем Куштумом, с участием Бориса Ручьева, Славы Занадворова, Константина Мурзиди. В 1939 году здесь читали свои новые стихи молодые московские поэты Костя Симонов и Сережа Михалков, как их тогда звали. К нам приезжал и знаменитый Василий Каменский. Был он к этому времени важным и достаточно избалованным. После его отъезда появились строчки М.Анчарова:
Поэтов дружная семья
Его забудет без усилия.
Но не забуду долго я
Приезд Каменского Василия.
Здесь, на Пушкинской, 12 прошел первый писательский юбилей – 60-летие Павла Петровича Бажова, у него только что вышла “Малахитовая шкатулка”. Все последующие годы, до конца дней своих, Бажов приходил сюда как председатель Союза писателей.
Год 41-й. 22 июня. Сюда прибежали писатели – кто с рыбалки, кто с Шарташской дачи, кто из дома. Короткое собрание… На фронт ушли Иван Панов, Александр Савчук, Сергей Шмаков, поэты Константин Реут, Владислав Занадворов… Они не вернулись.
В доме на Пушкинской – мемориальная доска. Но сюда же после войны пришли молодые писатели-фронтовики Вадим Очеретин, Михаил Найдич, Венедикт Станцев, Юрий Хазанович, Владимир Шустов…
Навсегда остались в памяти военные годы. Трудной жизнью жили писатели. Работая на заводах, выступая в госпиталях, готовя срочные материалы для радио и газет. Писательская организация выросла тогда до шестидесяти человек: на Урал эвакуировались литераторы из Москвы. Ленинграда, Киева – Ольга Форш, Мариэтта Шагинян, Анна Караваева, Федор Гладков, Илья Садофьев, Агния Барто, Евгений Пермяк, Ефим Ружанский… Руководство Союзом писателей осуществляли Анна Караваева, Павел Бажов, Евгений Пермяк. Главной задачей они считали не только то, чтобы обеспечить каждого жильем, одеждой, питанием, но и создать условия для творчества, чтобы каждый мог писать, и писатели работали. Выходили книги – знаменитая “Говорит Урал”, сборники “Свердловск”, “Боевая весна”, стихи Ю.Верховского “Так будет”, поэма И.Садофьева “‘У родимого села”, стихи К.Мурзиди “Тагильская тетрадь”, сказы П.Бажова, рассказы Н.Поповой и конечно, альманах “Уральский современник”.
Литературная редакция радиокомитета была настоящим штабом, где с утра собирались писатели. Прослушав сводку Совинформбюро, иногда тут же писали и выходили в эфир. Командовал штабом поэт Ефим Ружанский.
Но, несмотря на напряженную работу, на постоянную тревогу за положение на фронте и за близких, которые в действующей армии были почти у каждого, мы, как ни странно, и острили, и шутили.
К 65-летию П.П.Бажова, к тому самому памятному юбилею, когда ему подарили корову, мы выпустили веселую стенгазету “Бажедомка”. И никогда не забыть редечные пельмени в бажовском доме. Казалось, никто не ел ничего вкуснее.
Однажды сидели в Союзе два остроумнейших человека – Юрий Хазанович и Евгений Пермяк. В комнату влетела молодая сотрудница радиокомитета:
– Здравствуйте, кто бы мог сделать для детей радиопередачу о Куликовской битве?
– Обратитесь к профессору Данилевскому, – посоветовал
Хазанович.
– А он сумеет? – наивно спросила девушка. Сомнения, “сумеет ли” известный историк, крупный ученый, развеселили Пермяка и он решительно сказал:
– Конечно, сумеет, он же сам участник Куликовской битвы.
– Ой, вот хорошо, побегу его разыскивать, – обрадовалась девушка.
В старом здании Дома печати, почти под крышей, была комнатка, в которой официально жили Людмила Скорино и Виктор Вождаев. На самом же деле трудно установить, сколько там обитало народу – и проезжие, и местные. Кто-то спал, кто-то читал, кто-то стучал на машинке, кто-то варил картошку… Всегда там было весело и шумно, мы называли эту комнату “Колхоз Бедлам”. Когда в дверь заглядывал посторонний и спрашивал:
“Здесь Гослит?”, – ему отвечали: – “Нет, здесь Бедлам”…
Большинство писателей в то время кроме литературного творчества сотрудничали в газетах, на радио, на преподавательской работе. Моя самостоятельная жизнь началась с учительства, и на Урале она продолжалась в Доме художественного воспитания детей. Хороший это был Дом, нужный, я заведовала там литературным отделом. Ко мне шли маленькие поэты и прозаики не только из Свердловска, но и из области. Некоторые из них стали потом настоящими литераторами – Евгений Фейерабенд, Владимир Сибирев, Михаил Пономарев, Юрий Мячин участвовали в создании первой ребячьей книги “Урал – земля золотая”, которую организовал комсомольский журналист Анатолий Климов. А в войну сами подготовили вторую книгу с подзаголовком “Дети Урала в дни Отечественной войны”.
Работа с детьми занимала много времени, а мне еще хотелось писать самой, тем более что во время учебы в Литературном институте имени Горького (1936-1940гг.) времени на стихи оставалось мало. А когда грянула война, захлестнуло чувство любви к родине, тревоги за нее, и все это выливалось в поэтические строки. В первом военном номере “Уральского рабочего”, 24-го июня, уже было опубликовано мое стихотворение “Отчизне”. И потом мои стихи звучали по радио, печатались в газетах. Вместе с композиторами создавались песни, вместе с художниками готовились броские плакаты. Усилилась военно-шефская работа, постоянными стали выступления в госпиталях, в солдатских казармах.
Такая уж доля поэта –
Всегда быть в солдатском строю.
Все писатели в войну прикреплялись к заводам, помогая работе многотиражек, рассказывая о первых фронтовых бригадах. Я сдружилась с 217-м, ныне оптико-механическим заводом. Эта дружба продолжается по сей день.
В 1945-м вышел мой сборник лирических стихов военного времени – “Друзьям”, на год раньше – моя первая детская книжка “Спичка-невеличка”.
Бурной, насыщенной была жизнь писательской организации в послевоенные годы. Появлялись новые авторы, новые книги, в театрах шли пьесы местных драматургов, родилось два журнала – “Урал” и “Уральский следопыт”. У меня были урожайные годы, выходили книга за книгой – лирические сборники и стихи для детей.
Много и интересно работалось с композиторами – М.Фроловым, В.Тромбицким, Б.Гибалиным… Первый вариант Родыгинской “Уральской рябинушки” написан на мои стихи. С Д.Никольской созданы и песни, и детская опера “Девушка-семиделушка”, и музыкальная комедия “Это было у моря”. С К.Кацман – и песни, и оратория, и две музыкальные комедии “Марк Береговик” и “Любовь бывает разная”, работа с ней продолжается по сей день.
Конечно, нет уже прежней “удали” – прежнего живого участия во всех делах, и от этого становится грустно…
А впрочем, нет, это не только грусть. Это белая-белая зависть к тем, молодым, кому будет принадлежать 21-й век, кому суждено тогда жить, творить, создавать новые книги, картины, музыку… Хорошо бы быть среди них…
Когда-то я писала: “Куда бы такую заявку подать: прибавьте еще хоть полжизни”. Я и сейчас не отказываюсь от этих строк, но в 90 лет это, пожалуй, нескромно. Меня просто могут обвинить в жадности.
А новый век наступает… И я прощаюсь со своим 20-м.
Прощай, мой друг, прощай мой век, навек.
Пусть новый будет и светлей, и лучше.
Прощай мой друг… Кружит летящий снег…
Прощай, мой век. И здравствуй, век грядущий!