Тихо спускается ночь ароматная

С горних далеких высот,

Синих небес глубина необъятная

Блещет милльонами звезд.

Диском серебряным в бледном сиянии

Тихо всплывает луна,

Плещется робко в приветном журчании

В берег канала волна.

В сумраке ночи белеют колонны

Герцога мрачных дворцов,

Блещет холодный мрамор балконов

В благоуханьи цветов.

Звук мандолины и нежный и сладостный

Слышен в ночной тишине.

С легкой улыбкой привета и радости

Тень промелькнула в окне.

Ближе доносится звук мандолины,

Точно кого-то зовет…

И под окно молодой синьорины

Тихо гондола встает.

И баркаролою страстной и знойной

Даль оглашается вод…

Юный красавец, высокий и стройный,

Ту баркаролу поет.

«Выйди, желанная, выйди, прекрасная,

Дай мне взглянуть на тебя.

Свет моей жизни, солнышко ясное,

Я умираю, любя.

Выйди скорей, дорогая Инеса <sic>,

Жду я с гондолой моей,

Скроет от мира нас ночи завеса

Легкою тенью своей».

Тихо открылась окна половина,

И средь ночной тишины

В ней показалася вдруг синьорина,

Облита светом луны.

«Рыцарь прекрасный мой, любим мы оба:

Бдительна стража отца,

Верной тебе я останусь до гроба,

Но не покину дворца.

Зоркие очи сердитой дуэньи

Бодрствуют даже во сне.

Так призови же, мой рыцарь, терпенье,

Или забудь обо мне».

— «Так посмотри же, как я умираю», —

Рыцарь печально сказал.

Острый клинок дорогого кинжала

В твердой руке не дрожал.

И, засверкавши, глубоко вонзилась

В сердце холодная сталь…

Выплыв из облак, луна озарила

Светом зеркальную даль.

С криком отчаянья вдруг распахнулась

Рама широких окон,

Тень синьорины безумно метнулась

Через высокий балкон.

Волны канала бесшумно раскрыли

Черные бездны свои,

Тело красавицы в них погрузилось

С криком последним: «прости!»

Волны канала безгласное тело

Прочь унесли от дворца,

Быстро за ними гондола летела

С трупом красавца-певца.