Стихотворения Элинор Уайли на английском языке и в переводах Л.Мальцевой
II
Как мне назвать, пусть половину, всей
Той части колдовских и скрытых сил,
Что на лице весь облик приоткрыл?
Являя образец души твоей;
Нет властна над орлом луна ночей,
И дом его над морем воспарил;
Там лестница из неземных стропил;
Высока цель хрустальных ступеней.
И тенью пробегает только то,
Что красота твоя — трофей войны
Меж звездами различных величин;
Полна симметрий и так сурова,
Под варварским напором твоих чувств
Смята, отточена и явна снова.
II
What other name had half expressed the whole
Of that incomparable and touching grace
Which spells the shape and danger in your face?
It is the pattern of your soul;
The eagle’s home, above the moon’s control,
Above the seas, the high precipitate place;
The stairway cut from planetary space;
The crystal steps which climb a steeper goal.
The shadow of its light is only this:
That all your beauty is the work of wars
Between the upper and the nether stars;
Its symmetry is perfect and severe
Because the barbarous force of agonies
Broke it, and mended it, and made it clear.
Elinor Wylie
From “One Person”
X
Когда так восхищает мой кумир,
Те волосы его — шелк в серебре,
В глазах, словно сияет по звезде,
И его тело — чудный эликсир,
Тогда ли смеют вторгнуться в мой мир,
Твердя о беспощадности везде,
Той, кто был ранен принцем на войне
Со звезд иль Сириус, иль Альтаир.
Как можно такой крепкою рукой,
Хотя и белой, словно сам форфор,
Вершить касанья, избежав укор?
Как мне назвать спокойный голос твой
И тихую отточенную речь,
Ты не применишь их как новый мечь?
X
When I perceive the sable of your hair
Silvered, and deep within those caverns are
Your eyesockets, a double-imaged star,
And your fine substance fretted down by care,
Then do I marvel that a woman dare
Prattle of mortal matters near and far
To one so wounded in demonic war
Against some prince of Sirius of Altair.
How is it possible that this hand of clay,
Though white as porcelain, can contrive a touch
So delicate it should not hurt too much?
What voice can my invention find to say
So soft, precise, and scrupulous a word
You shall not take it for another sword?
Elinor Wylie
XV
Достопочтимый бог, прости мне речь,
Что святотатсвует; прости ум мой,
Рожденный в вихре боли и грешной:
И только помни песнь бесстрашных слов;
Перчатку бросив, знамя уберечь; :
Язык любви не может быть простой;
Решает ум и снова рвется в бой;
И сдерживать отвагу не готов.
Прости мне мысли щедростью твоей
Приблизить скудную мечту мою
Рукой замерзшей к твоему огню;
Жизнь паствы состоит из мелочей.
И в холоде при свете звезд восстать
Лисиц твоих унылых нор пугать.
XV
My honoured lord, forgive the untruly tongue
That utters blasphemies; forgive the brain
Borne on a whirlwind of unhallowed pain:
Remember only the intrepid song;
The flag defended and the gauntlet flung;
The love that speech can never render plain;
The mind’s resolve to turn and strive again;
The fortitude that endured so long.
My cherished lord, in charity forgive
A starveling hope that may at times desire
To warm its frozen fingers at your fire;
‘Tis by such trifles that your lovers live,
And so rise up, and in the starlight cold
Frighten the foxes from your loneliest fold.
Elinor Wylie
Этот бунтарский сонет принадлежит к серии сонетов, посвященных
одному человеку (One Person) и вошедших в последний сборник
Angels and Earthly Creatures. Элинор Уайли составила эту книгу
в 1928 году за день до ее смерти.
(Прим. переводчика)
XVI
Клянусь здесь, чтобы поддержать твой дом,
То я себя не стала бы беречь,
Готова мою плоть в него вовлечь;
Всю женственность презрев, считая злом,
Те ветви вечной страсти, каждым днем
Из сердца бьющие, дала б отсечь,
Коль шире стен они посмеют влечь
Иль прорастать сквозь кровлю станут в нем.
Краеугольный камень, крепкий под,
Твой материал известен, прочен;
Не красотой моей карниз золочен;
Не храбростью пробился арок свод:
О, Боже, сил придай и скажи, где
Я больше выдержу, чем можно мне.
XVI
I hereby swear that to uphold your house
I would lay my bones in quick destroying lime
Or turn my flesh to timber for all time;
Cut down my womanhood; lop off the boughs
Of that perpetual ecstasy that grows
From the heart’s core; condemn it as a crime
If it be broader than a beam, or climb
Above the stature that your roof allows.
I am not the hearthstone nor the cornerstone
Within this noble fabric you have builded;
Not by my beauty was its cornice gilded;
Not on my courage were its arches thrown:
My Lord, adjudge my strength, and set me where
I bear a little more than I can bear.
Elinor Wylie
Не Надо Благостной Надежде
Не надо благостной надежде
Виденьями меня смущать
Орла и лани: как и прежде
Природе их я не под стать.
Я – человек, одна, как каждый;
Я – женшина, трудней вдвойне;
По капле утоляю жажду,
Так мало достается мне.
В личинах страшных и суровых
Чредой за годом год идет;
Ничто не даст мне страхов новых,
Ничто улыбки не минет.
Let No Charitable Hope
Now let no charitable hope
Confuse my mind with images
Of eagle and of antelope:
I am in nature none of these.
I was, being human, born alone;
I am, am being woman, hard beset;
I live by squeezing from a stone
The little nourishment I get.
In masks outrageous and austere
The years go by in single file;
But none has merited my fear,
And none has quite escaped my smile.
Elinor Wylie
Сон Зимой
Когда дерево колес
Гремит, как железный воз,
Когда колкий снег метет
И мороз, как печка, жжет,
Когда в холоде поля,
И на них трещит земля,
Когда ветренно и зло
Хорошо быть, где тепло.
Летят пташки – пузырьки
В другие части Америки,
Птички, как искры в винах,
Ночью летят в Аргентину,
С сине-красным отливом —
К Мексиканскому заливу;
К солнышку мчатся вовсю
В радости: Фью! Фью! Фью! Фью!
Но не с ними хотелось мне быть,
А под бальзамовым деревом жить.
Как каштана колючий орех
Изнутри выстилает мех,
Так и дом под снежной крышей
Каждой белки, крота и мыши
Утепляют пушок и чайки перо,
Бархатный лист и с ним заодно
Можжевельних, бальзамник сухой,
В мире нет мягче постели такой.
Что за теплое зто гнездо,
Все для отдыха прячет оно!
Там заснуть мне бы было легко,
Тихо-притихо, глубоко-глубоко!
Winter Sleep
When against earth a wooden heel
Clicks as loud as stone on steel,
When stone turns flour instead of flakes,
And frost bakes clay as fire bakes,
When the hard-bitten fields at last
Crack like iron flawed in the cast,
When the world is wicked and cross and old,
I long to be quit of the cruel cold.
Little birds like bubbles of glass
Fly to other Americas,
Birds as bright as sparkles of wine
Fly in the nite to the Argentine,
Birds of azure and flame-birds go
To the tropical Gulf of Mexico:
They chase the sun, they follow the heat,
It is sweet in their bones, O sweet, sweet, sweet!
It’s not with them that I’d love to be,
But under the roots of the balsam tree.
Just as the spiniest chestnut-burr
Is lined within with the finest fur,
So the stoney-walled, snow-roofed house
Of every squirrel and mole and mouse
Is lined with thistledown, sea-gull’s feather,
Velvet mullein-leaf, heaped together
With balsam and juniper, dry and curled,
Sweeter than anything else in the world.
O what a warm and darksome nest
Where the wildest things are hidden to rest!
It’s there that I’d love to lie and sleep,
Soft, soft, soft, and deep, deep, deep!
Elinor Wylie
О, Свет Волшебный
Так наважденье верх взяло
Над безмятежною душой;
Рассудок здравый увело
И ослепило разум мой.
Вдруг вспышкою озарено
Все сокровенное во мне
Там, где терпенье провело
Путь от раздумий к красоте.
Загадочен, как сталь клинка,
Искр разрушительных полет,
Как будто-бы издалека
От дисков ярких свет идет.
Преграды смысла рассеки
И духу разреши парить,
Пожар, проникший в тайники,
Когда ты есть, так трудно жить!
И пламя грошевых свечей
Смягчает злобу в небесах
Свет, отраженный от очей,
Отсвечивает на губах . . .
О, свет волшебный, от земли
Иль метеора отблеск твой
От этой страсти закляни,
Что вспыхнула сама собой!
Это одно из последних стихотворений Элинор Уайли, в котором “волшебный свет” интеллекта поэтесса противопоставляет чувству страсти и любви, находя отражение христианской антитезе разум – чувство.
O Virtuous Light
A private madness has prevailed
Over the pure and valiant mind;
The instrument of reason failed
And the star-gazing eyes struck blind.
Sudden excess of light has wrought
Confusion in the secret place
Where the slow miracles of thought
Take shape through patience into grace.
Mysterious as steel and flint
The birth of this destructive spark
Whose inward growth has power to print
Strange suns upon the natural dark.
O break the wall of sense in half
And make the spirit fugitive!
This light begotten of itself
Is not a light by which to live!
The fire of farthing tallow dips
Dispels the menace of the skies
So it illuminate the lips
And enter the discerning eyes.
O virtuous light, if thou be man’s
Or matter of the meteor stone,
Prevail against this radiance
Which is engendered of its own!
Elinor Wylie
http://www.stihi.ru/avtor/ostrov139&s=50
